Возможность уступки требования о взыскании убытков | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Возможность уступки требования о взыскании убытков

Требование о возмещении убытков носит обязательственную природу. Поэтому такое требование может быть предметом сингулярного
или универсального правопреемства. Оно может быть уступлено или перейти к другому лицу в порядке суброгации (например, при погашении поручителем обеспеченного поручительством требования кредитора о возмещении убытков или при выплате страховой компанией страхового возмещения на случай возникновения убытков по причине неправомерных действий третьих лиц).

Кроме того, такое требование переходит к наследникам при смерти наследодателя или к правопреемнику при реорганизации юридического лица. Эта позиция сейчас разделяется и судебной практикой (п. 17 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120, п. 13 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54). Кредитор может уступить требование о взыскании убытков после возникновения оснований для их возмещения, т.е. после созревания своего требования. Возможна ли уступка такого притязания до возникновения оснований для их возмещения (например, до нарушения договора или деликта)?

Теоретически это возможно, хотя и на практике почти не встречается. В данном случае сделка будет касаться уступки будущего требования, и последнее автоматически перейдет к цессионарию после его созревания в имущественной массе цедента (п. 2 ст. 388.1 ГК РФ). Распорядительный эффект такой уступки, впрочем, может не сработать при попадании кредитора после заключения соглашения об уступке, но до возникновения оснований для возмещения под конкурсные процедуры банкротства, так как речь уже пойдет о распоряжении конкурсной массой. В случае с договорными убытками кредитор может уступить требование о возмещении своих убытков, не уступая свое основное договорное притязание. При этом важно понимать, что при уступке требования о возмещении убытков цессионарий приобретает право на взыскание с правонарушителя (иного лица, обязанного в силу закона к возмещению убытков) суммы, равной убыткам первоначального кредитора по такому требованию.

Поэтому цессионарий должен позаботиться о том, как он будет в суде доказывать убытки, возникшие у первоначального кредитора. Если к моменту взыскания изначального кредитора уже не будет, а соответствующие доказательства не были получены от него при уступке, у цессионария могут возникнуть проблемы с доказыванием. Кроме того, в силу ст. 386 ГК РФ должник не лишен возможности выдвигать против требования цессионария о взыскании убытков, которые изначально возникли в имущественной массе цедента, все те возражения, которые должник мог выдвинуть против самого цедента (например, об отсутствии вины, о смешанной вине или митигации (см. п. 13 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54)). Если кредитор по договорному притязанию уступает основное требование, то в силу п. 1 ст. 384 ГК РФ к новому кредитору по умолчанию переходит и право требования возмещения убытков. И в данном случае, если к моменту перехода основного требования нарушения еще не было и последнее произошло позднее, нарушено будет право уже нового кредитора, и с нарушителя будут взыскиваться убытки нового кредитора. Более сложная ситуация может быть тогда, когда уступается основное требование, по которому ранее уже началась просрочка и возникли убытки у прежнего кредитора. Получается, что до момента смены кредитора по основному требованию убытки возникали в имущественной массе первого кредитора, а после смены – второго.

Встает вопрос: переходят ли по умолчанию к последнему созревшие до момента перехода основного требования убытки первого? Видимо, ответ должен быть положительным в силу п. 1 ст. 384 ГК РФ. Но сторонам рекомендуется проговаривать это в соглашении об уступке во избежание неопределенности. В принципе, все вышесказанное mutatis mutandis касается и ситуаций перехода основного требования в силу суброгации или в рамках универсального правопреемства. Остается только отметить, что в силу ст. 383 ГК РФ «переход к другому лицу прав, неразрывно связанных с личностью кредитора, в частности требований… о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, не допускается». В ст. 1112 ГК РФ в развитие правила ст. 383 ГК РФ установлен запрет на переход строго личных требований (включая требования по возмещению вреда жизни и здоровью) в порядке наследования. Согласно п. 2 ст. 418 ГК РФ обязательство прекращается смертью кредитора, если исполнение предназначено лично для кредитора либо обязательство иным образом неразрывно связано с личностью кредитора.

Сама теоретическая возможность ограничения оборотоспособности тех или иных обязательственных прав не вызывает возражений. Но, как и для любого такого ограничения оборота, в пользу него должны быть выдвинуты очень серьезные политико-правовые аргументы. Обоснованность жесткого запрета на переход права кредитора на возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, вызывает ряд вопросов. Например, трудно объяснить, почему родственники не могут получить в порядке наследования требования к лицу, причинившему вред здоровью наследодателя, о возмещении понесенных расходов (вероятнее всего, из семейных средств) на его лечение. Запрет на правопреемство приводит к нелогичному выводу о том, что делинквент выигрывает от того, что его жертва умирает в результате причинения вреда здоровью. Также спорный характер носит идея о том, что пострадавший в результате деликта не может уступить третьему лицу свое требование о возмещении понесенных расходов на лечение. При этом следует отметить, что законодательство уже сейчас знает важное исключение из указанного правила. Согласно ст. 1183 ГК РФ допускается наследование требований о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, в виде начисленных, но не выплаченных к моменту смерти наследодателя средств на его существование. Это подтверждается и в п. 68 Постановления Пленума ВС РФ от 29 мая 2012 г. № 9. В абзаце первом п. 5 Постановления Пленума ВС РФ от 26 января 2010 г. № 1 закреплен несколько более широкий подход: здесь допущено наследственное правопреемство по требованиям «о взыскании фактически начисленных потерпевшему в счет возмещения вреда, но не выплаченных ему при жизни сумм». О том, что речь идет лишь о периодических выплатах, направленных на обеспечение средств к существованию, здесь не сказано, и можно помыслить такое толкование, которое распространит допущение правопреемства и в отношении присужденных судом до смерти наследодателя в его пользу иных убытков, вызванных причинением вреда здоровью (например, возмещения расходов на лечение). При таком толковании ст. 383 и 1183 ГК РФ о запрете правопреемства будут касаться только тех случаев, когда к моменту смерти соответствующие суммы убытков не были «начислены» по ранее вынесенным судебным решениям.

Получается, что необоротоспособными остаются только требования о возмещении убытков в виде расходов на лечение и иных убытков, которые не были к моменту смерти присуждены судом. Требования же о возмещении вреда здоровью наследодателя, подтвержденные судебным решением, вопреки ст. 383 и 1112 ГК РФ переходят по наследству. Как мы видим, в российской судебной практике в целом наметился подход, согласно которому требование по обязательству, неразрывно связанному с личностью кредитора, в случае подкрепления долга судебным актом о взыскании к моменту перехода оказывается в той или иной степени оборотоспособным. Пока неочевидно, готова ли судебная практика идти дальше и допустить в отношении права на как минимум созревший и подтвержденный судебным актом долг по обязательствам, возникшим вследствие причинения вреда жизни или здоровью, не только универсальное правопреемство при смерти кредитора, но и уступку на основании сделки, а также переход в порядке суброгации. Допустимость уступки заслуживает поддержки, поскольку нередко наличие у кредитора по таким обязательствам исполнительного листа отнюдь не гарантирует ему получение от должника исполнения, а поиск имущества должника и, возможно, сопровождение процедур банкротства должника могут быть не по силам кредитору. В подобного рода ситуациях возможность уступки такого требования третьему лицу с тем или иным дисконтом может быть для кредитора единственным выходом.

Более того, как представляется, следует идти и еще дальше и исходить из того, что запрет на переход требований по возмещению вреда здоровью в порядке наследственного правопреемства, суброгации или уступки, закрепленный в ст. 383 и 1183 ГК РФ, должен касаться исключительно тех периодических выплат в связи с утратой трудоспособности, которые причитаются за период после уступки (т.е. будущих начислений). Что же касается периодических выплат в связи с утратой трудоспособности за период до уступки, а также возмещения расходов на лечение, то такие требования в принципе должны переходить в порядке уступки, суброгации или наследственного правопреемства, даже если они не были ранее подтверждены судебным актом. Если практика пойдет по этому пути, исчезнет проблема, которая сейчас имеется в сфере страхования. Если лицо было вынуждено обратиться за медицинской помощью, а расходы на лечение взяла на себя страховая компания, судебная практика считает, что суброгация не происходит, так как ст. 383 ГК РФ блокирует переход требований о возмещении вреда здоровью, а ст. 965 ГК РФ упоминает суброгацию только по имущественному страхованию (Постановление Президиума ВАС РФ от 10 апреля 2001 г. № 10426/00). В итоге получается, что либо делинквент остается безнаказанным, либо пострадавший, получив страховку, пойдет в суд и получит возмещение вреда от делинквента, добившись таким образом двойного возмещения. Оба варианта кажутся не вполне удачными. Куда логичнее было бы допущение суброгации, но для этого требуется переосмысление в вышеуказанном русле того запрета на оборот требований о возмещении вреда здоровью, который содержится сейчас в ст. 383 ГК РФ.


Комментировать


два + 9 =

Яндекс.Метрика