Дети, это конец войны! | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Дети, это конец войны!

Подростки и война

Подростки и война

Когда немцы перешли уже Днепр, у нас в огороде стояла немецкая пушка или зенитка, что-то такое стояло. Пришёл немец и, видимо, пожалел нас, сказал: «Убирайся отсюда, потому что тут будет перестрелка, убирайся!» И мы пошли в село соседнее, и там женщина приняла нас, хоть нас четверо было детей. Я была маленькая, мне 4 годика было, я этого не помню, я только знаю, как мы ездили, как пришли и сказали, что всех своих в селе будут оставлять, своих староста отстоял, а всех чужих будут гнать на этап. И так мы попали на этап.

Нас погнали – поездами, подводами, машинами, пешком даже гнали. Идёшь, ноги болят, плачешь, а мама говорит: «Не плачь, а то тоже поубивают». Идёшь, плачешь, слёзы глотаешь. Потом мы проходили комиссию: там такой долгий коридор и кабинет, туда заходишь, и проверяют – кто смотрел голову, кто смотрел на тело, чтобы не было ран. Были такие люди, что какая-то рана или фурункул – так это бракованные, а куда их девали – мы не знали. Они брали только здоровых. Мы проходили комиссию, а в конце получали мешки, вся одежда сбрасывалась в мешок, и оно всё жжёным, горелым воняло.

Это у меня осталось в памяти – они дезинфекцию делали, потому что вшей было много. И нас отправили дальше. А когда нас размещали в бараки, попала бомба, и тогда много людей побило. Мама закрывала нас, чтобы никто не видел, что там раненные. Крик, шум, немцы раненных забрали, а куда? И нас повезли дальше. Мы были в бараках, двухъярусные нары, и каждый занимал свой кусочек. Нас было четверо детей. Когда мы останавливались в Польше, сестричка умерла, она была маленькая, только родилась – ни грудного молока, ни кипяченой водички, она умерла у нас в Польше. В Польше мы проходили контроль какой-то, нас раздевали всех наголо, и стояли мы все в очереди…

Мы попали в город Главач – я знаю название, потому у меня в деле так написано, а где это – я не знаю… По карте мне один мужчина смотрел – не нашёл. Нас привели, гоняли на работу. С мамой тогда ещё была её сестра старшая, в одном бараке мы были. Мы поболели все корью… Гоняли на работу, мама говорит, что возле каких-то станков стояли… Мы сидели в своих углах, нас никуда не выпускали. У кого двое, трое, четверо детей – все сидели в своих уголочках. Питание на детей выделялось, мы ходили получать, и там баки какието, в них суп, вермишель и брюква.

Мама карточку даёт, он черпаком берёт, сколько детей – наливает на всю семью… Но мы ходили ещё просить, уже когда привыкли – ходили к немцам, к гражданским. Нас выпускали в посёлок, подходишь к забору и говоришь: «Пани, дай франзольку!» – это булочка по-ихнему. Если понравится – бросали кусочек хлеба… Так мы питались. Я после войны долго сельдерей не могла признать, мне воняло брюквой. Детей немецких мы не встречали, да и людей я не помню, все сидели, наверно, по домам, потому что война же.

Перед концом войны самолёты летят, а мы узлы посвязывали – и всё. Тут приходят и говорят: «Вдруг немецкий самолёт налетит, и вы погибните все? Сидите в бараках!» А мы радовались, что уже конец войны. Там было очень много наших заключённых военных, за колючей проволокой. Те, кто был с детьми – они подставляли котелочки, и эти пленные просовывали через ограду и наливали в эти котелочки похлебку, а немцы кричали только, но не стреляли. Нам сказали, что, если люди с детьми будут, они не будут стрелять. Потом там были буряки такие большие, и нас с мамой посылали воровать эти буряки у немцев. Мамы посылали маленьких, по 4-5 лет. Взрослые проволоку растянут – и мы подлазим, и потом варят эти буряки и носят пленным.

Немцы приходили только выгонять на работу, а целый день не помню, чтобы кто-то был, чтобы нам приказывали. Мамы только приказывали, чтобы мы никуда не ходили… Я запомнила конец войны, день победы. Нас согнали всех в какое-то здание, сгоняли вроде бы наши. Люди все напуганные, не знали, что это будет. Ещё не объявили день победы. Когда пришли туда, там наши военные начали читать отчёт, что конец войны, сколько погибло. И это такая лекция была, мы вот это слушали, а потом разошлись мы по своим баракам, и как началась стрельба – это был день победы, салют со всех орудий – и пистолеты, и ракеты. Земля гудела, со всего оружия палили. Мы плачем, боимся, мама говорит: «Дети, это конец войны! Это день победы, не бойтесь!» Она понакрывала нас, потому что невозможно было, грохотало, голова вот такая была… Мама потом, после войны, не говорила никому, что нас вывезли. Она говорила, что мы в войну были в Николаеве.

Костева Анна Константиновна, 1939 г.р.


Комментировать


− 3 = шесть

Яндекс.Метрика