Дискуссия о полезности/бесполезности социально-гуманитарного знания в контексте формирования современного исследовательского университета | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Дискуссия о полезности/бесполезности социально-гуманитарного знания в контексте формирования современного исследовательского университета

Проблемы взаимодействия вуза со школой и некоторые пути их решения

В 2006 г. представители гуманитарного преподавательского сообщества Корнельского университета выпустили небольшой, сто с небольшим страниц, сборник эссе, посвященный положению гуманитарных наук в современном университете. Главная цель выпуска книги обозначена во Введении и заключается она в поиске ответа на весьма злободневные вопросы: каково положение гуманитарных дисциплин (humanities) в специфическом контексте американских исследовательских университетов? Можно ли квалифицировать их современное положение как кризис? Наконец — должно ли гуманитарное знание быть полезным? [1] Думается, в полным правом подобный вопрос можно ставить и по отношению к ситуации в российских университетах.

Обвинения в «бесполезности» гуманитарных дисциплин давно стали общим местом для очень многих представителей естественных и точных наук; юриспруденцию или экономику не ругал только ленивый (забывая при этом, что именно они помогли спасти многие технические вузы, позволив внедрить в начале 1900-х гг. систему платного образования). Не пытаясь в данном, небольшом по объему тексте дать развернутый ответ на подобную критику, попытаемся вместо этого привести некоторые аргументы, которые, будем надеяться, помогут прояснить картину. Сначала — небольшой пример из собственной исследовательской биографии. Несколько лет назад мне довелось быть исполнителем проекта по заказу властей одного из сибирских регионов. Проект касался оценки перспектив развития системы высшего образования.

Одним из обязательных элементов технического задания по проекту было наличие выводы и практических рекомендаций для системы управления. Вопрос – правильно ли это? Должны ли ученые давать рекомендации, причем зачастую практически-управленческого характера? Или их дело – изучить ситуацию, показать возможные направления развития, обрисовать контекст, в границах которого предстоит принимать и исполнять те или иные управленческие решения? Это, на мой взгляд, вопрос, не имеющий однозначного ответа. В известном смысле подобная ситуация – яркий пример усиления тенденций коммодификации социально-гуманитарного знания, роста удельного веса утилитарных аспектов, тогда как в соответствии с классическим представлением о науке она является социальным институтом, где высшей ценностью всегда считалась свобода поиска. Еще пример: руководитель вновь созданного гуманитарного направления в одном из российских национальных исследовательских университетов, прямо заявил, правда, в частном разговоре, что его главная задача – вовсе не развитие научной составляющей, а подготовка идеологов. Это и будет прямым выполнением государственного заказа.

Казалось бы, демонстрация полезности налицо, но многие ли гуманитарии согласятся с такой позицией? Одной из ярких черт, характеризующих положение науки и ученых в нынешней социальной иерархии, стало невнимание к их нуждам и непонимание возможностей науки со стороны региональных властей. По мнению наших собеседников из сибирских регионов, власть на местах, совершенно не понимая роли и значения науки, не считает нужным проводить обсуждение тех или иных проблем с участием ученых: «В республике вообще такое отстраненное отношение к науке… все делают вид, что науки нет, но она, тем не менее, есть и развивается абсолютно автономно». Когда того же собеседника попросили сравнить нынешние взаимоотношения власти и научного сообщества с теми, которые были характерны для советского периода, то выяснилось, что в то время он были гораздо более конструктивными: «В сравнении с советским период статус науки был выше на счет партии, потому что мы контактировали с обкомом партии, и они как раз признавали знания, пользовались очень часто… естественно, что наши работники постоянно писали всевозможные доклады.

Что касается моих личных впечатлений, то я чувствовала, что мое мнение интересно. Сейчас это никому не интересно вообще; средства массовой информации тоже не очень активно интересуются нашим мнением… К нам власть никакого интереса не проявляет, это абсолютно точно». Положение не спасают даже те люди из властных органов, которые сами прошли через аспирантуру и защитили диссертации, увеличив тем самым свой социальный капитал. Почему так происходит? По мнению одного из опрошенных нами ученых, связано это с тем, что «просто по пальцам можно перечесть тех, кто понимает, что такое наука, т.е. они сами прошли вот это все, не получили готовое». Очевидно, что эти люди, рассматривая науку только как удобную ступеньку в карьере, не в состоянии были усвоить истинные ценности, свойственные научному сообществу: «если говорить о настоящей науке, то по сути это бессеребреничество и полная отдача. Тогда только можно говорить, что этот человек ученый». [2, С. 253]Такого рода идеи вряд ли актуальны для человека, выбравшего бюрократическую карьеру.

В одном из проведенных нами опросов ученых ставилась задача выяснить, как сами ученые оценивают перспективы ее развития в стране, учитывая тот факт, что одной из задач инициированной и проводимой органами государственной власти, прежде всего Министерством образования и науки, реформы сферы науки, как академической, так и вузовской выступает ее ускоренная коммерциализация, встраивание в систему рыночных отношений. Результаты проведенного несколько лет назад опроса убедительно доказывают: отношение самих ученых к данному процессу скорее отрицательное. Лишь около 30% исследователей социогуманитарных дисциплин отмечали в целом позитивное влияние процесса коммерциализации, понимаемой как приспособление к рыночным условиям, на положение науки. В то же время чуть менее 70% оценили его либо как крайне негативный процесс, либо как по большей части негативный.

Этот факт подтверждает мнения большинства экспертов в том, что «наука как бизнес (или политика, или ремесло) имеет мало общего с наукой как призванием. Как мало общего между использованием идей и их генерацией». Анализ мнений членов провинциальных гуманитарных сообществ о том, какие факторы заставляют их в сложившихся условиях сохранять верность науке, показывает, что ведущую роль играет такой мотив как любовь к своей профессии, работе; желание быть нужным, полезным обществу. Лишь явное меньшинство остаются в науке потому, что не могут найти более подходящего места, равно как и боятся остаться без работы.

Значительная часть ученых все еще сохраняет надежду на позитивные изменения; многих удерживает в науке тот коллектив, в котором они работают, даже несмотря на то, что материальное обеспечение оставляет желать лучшего. Исследование показало также, что социально-психологическое состояния ученых на уровне провинциальных сообществ более благоприятно, чем в крупных научных центрах. Возможно, свою роль играет тот факт, что в провинции, на наш взгляд, до сих пор, несмотря на скепсис самих ученых, все еще сохранилось достаточно уважительное отношение к профессии ученого, к гуманитарной карьере, в частности.

Это сказывается в большем уважении респондентов к своей профессии, значительная часть из них желали бы, чтобы их дети тоже пошли в науку (не хотят этого лишь около 1/5 опрошенных ученых, тогда в Новосибирске – почти половина). Наконец, учитывая более низкий уровень жизни в провинции в целом, гораздо благоприятны и оценки своего уровня жизни. Несмотря на падение престижа профессии ученого, в обществе вовсе не упал престиж интеллекта, к которому прислушиваются, и если этот интеллект сконцентрирован в научном сообществе, то его мнение становится тем более значимым. Существенно важно, что научное сообщество деятельно проявляет себя как существенная сила интеграции. Прежде всего эта часть населения характером своего труда объективно объединена для решения общих по своей природе задач научного познания.

Объективно необходимые и столь же объективно существующие научные связи и контакты, совещания, симпозиумы, конгрессы и т.п., включая сюда разработку совместных научно-исследовательских программ и проектов, усиление и расширение научных взаимодействий посредством новых информационных технологий – все это сила новой интеграции в части представителей их научной интеллигенции [3]. Важную и перспективную роль играет подготовка в структуре науки ее молодого пополнения. Эта подготовка не привязана только к территориальным структурам науки, но ориентируется на наиболее продвинутые научные центры и школы, для которых, в свою очередь, этническая принадлежность не играет никакой роли. Учеба в науке включает в себя и жизнь, и общение в среде, где культурно особенному фактически не придается значения, где доминирует единые ценности науки как профессии и во многом общий для ученых образ жизни вообще. Тем самым на уровне сознания, восприятия людей, общества и мира формируется установка на интегративные связи в обществе, в т.ч. и на интегративные связи и отношения между этносами, что существенно важно в плане межэтнического, межкультурного взаимодействия, а значит – обеспечения cтабильности общества.

Литература

1. Do the Humanities have to be useful? // Ed. by Monsen Mostafavi and Isabel B. Wiesenberger. Cornell University, 2006

2. Аблажей А.М. Положение науки и ученого в национальных республиках Сибири (в оценках членов научных сообществ Тувы и Хакасии) // Национально-культурная политика в Сибири в XX веке. Новосибирск, 2004. С. 247–269

3. Подробнее см.: Еремин С.Н., Аблажей А.М. Наука и образование в межэтнических взаимодействиях // Гуманитарные науки в Сибири. 2003, №3. С.32-35

А.М. Аблажей


Комментировать


− семь = 2

Яндекс.Метрика