Из истории русского дворцового церемониала (ранние известия о рындах) | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Из истории русского дворцового церемониала (ранние известия о рындах)

Дворцовый церемониал; рында; княжеская свита.

В статье представлены ранние известия о членах княжеской свиты, показывающие существование в древней Руси лиц, исполнявших обязанности, соответствующие должности «рында» при царском дворе в XVI-XVII вв.

История дворцового церемониала, привлекавшая внимание отечественных историков XVIII-XIX вв., по понятным причинам оказалась вне рамок советской историографии. В последние десятилетия проявился интерес к сюжетам, связанным с этой стороной функционирования княжеского и царского двора, но специальных исследований еще очень мало. Особенно заметно их отсутствие для периода XIVXV вв., времени, когда закладывались основы дворцового церемониала московских государей. Доминирующим остается мнение, что придворная жизнь начинает приобретать церемониальность только при Иване III, и что принципы организации и чиновная структура московского двора даже к концу XVI в. сложились только в основных чертах. Рынды относятся к придворным чинам, ассоциирующимся с классическим царским периодом (XVI-XVII вв.).

Самое раннее описание рынд принадлежит Адаму Олеарию, входившему в голштинское посольство 1632 г. По его словам, перед царским троном стояли крепкие молодые люди, одетые в белые «дамастовые» кафтаны, шапки из рысьего меха и белые сапоги. На груди у них крестообразно висели золотые цепи, каждый держал на плече серебряный топорик [12, c. 57]. По описанию Г.К. Котошихина, работавшего в Посольском приказе в середине XVII в., рынды «наряжены в белое платье комчатое на горностаях, в шапках белых же высоких и в сапогах, а в руках держат по топору нарядному з золотом и серебром; а бывает… платье и топоры царские» [6, c. 84]. Происхождение должности Ф.И. Миллер увязал с византийской традицией, сославшись на сочинение царевны Анны Комнины (1083-?), где говорится, что несшие службу по охране императора варяги носили мечи на плечах [9, с. 58-59; 1, c. 109]. В историографии изначально закрепился взгляд на рынд как телохранителей и оруженосцев. Подробнее других писавший о рындах А.К. Левыкин выделил в составе двора русских государей ХVI-XVII вв. две разновидности чина. К одной относились лица, назначавшиеся на время военного похода из ближайших к царю людей для службы при государевом оружии. Первое достоверное упоминание таких рынд встречается в разряде 7030 (1521) г. [17, c. 185]. Рынды другого типа – телохранители из эскорта царя, описанные ранее.

Этот чин получали молодые знатные лица, начинавшие службу при дворе [8, c. 57-58]. Этимология слова, по изысканиям М. Фасмера, уверенного в иноязычном происхождении слова, остается неясной. Сам он указал на древнеисландское «rond» – «край (щита), щит»; датское «rinde», «rende» – «бежать»; немецкое «Ronde» – «дозор». А.К. Левыкин добавил немецкое «Ridder» – «знаменосец» [8, c. 56; 19, c. 529]. Северноевропейская корневая основа слова отчасти подтверждается возможностью происхождения должности в связи с варягами-телохранителями в Византии. Этимологическая многозначность соотносится с реалиями. Должности телохранителей, оруженосцев, других членов свиты, исполнявших различные службы и поручения, а также сопровождавших князя для как по мере развития института княжеской власти, в частности, ее идеологии, так и из-за естественного уподобления иностранным государям. По источникам с XI в. прослеживается существование лиц, исполнявших представительские функции не только при князьях, что свидетельствует о распространенности практики, ее развитости и, следовательно, давности. В житии Феодосия Печерского (памятник 80-х гг. XI в.) описан выезд боярского сына: «Од¸въся въ одежю св¸тлу и славьну и тако въс¸дъ на конь поеха…, и отроци б¸ша окрест его едуще, и другыя коня въ утвари ведуще пред ним» [5, c. 322]. Если собственный эскорт имел сын боярина, то конечно был он и у князей. Это подтверждают миниатюры Радзивиловской летописи.

Памятник датируется концом XV в., но считается, что он восходит к лицевым летописям XI-XII вв. [3, c. 14, 17-18; 18, c. 14]. На миниатюрах к статьям за 6610/1102 и 6621/1113 г. изображены князья, по обе стороны которых можно видеть по воину с поднятыми вверх обнаженными клинками. На миниатюре 6661/1153 г. (совет галицких бояр с князем Ярославом Владимировичем): справа от него юноша с поднятым обнаженным мечом и трубадур [16, л. 149, 155 об.-в., 196 об.-н.]. О наличии почетного эскорта в XIV в. при митрополите сообщает Троицкая летопись (не ранее 20-х гг. XV в., отразила свод начала века): в описании жизни Митяя, нареченного великим московским князем Дмитрием Ивановичем в 1378 г. митрополитом, сказано, что «боляре митрополичи служахуть ему, и отроци предстоаху ему» [15, c. 408].

Как и в житии упоминаются молодые люди, что соответствует рындам «второго» типа. Есть косвенное доказательство того, что в XIV в. при московском дворе на приемах послов рядом с государем могли стоять молодые охранники. Граф Конрад Кибург описал прием у великого литовского князя Витовта в 1397 г. По его словам, князь сидел на троне за богато убранным столом, а по бокам стояли по два «хлопце в белой одежде» [2, c. 150]. Витовт был тестем Василия I и дедом Василия II. Оба князя и Софья Витовтовна сносились посольствами с Литвой и встречались с ним лично. Данных для решения вопроса о чьем-либо заимствовании не достаточно, но русские материалы и известие из «Алексиады» вкупе с вероятностью северно-европейской этимологии слова «рында» позволяют не увязывать появление соответствующей должности на Руси с Литвой, а видеть в ней явление универсальное для восточно-европейского региона. Еще одно известие встречается в Летописной первой редакции «Повести о Луке Колочском». Описываемые события помещены в некоторые летописи в статью за 6921 (1413) г., но самый ранний текст этой редакции включен в древнейший список Никоновской летописи (конца 20-х – середины 30-х гг. XVI в.). В повести сказано, что главный герой, разбогатевший крестьянин, «постави двор себе, яко н¸кий князь, храмы светлы и в¸лицы, и слугъ много собра, предстоящихъ и предтекущихъ ему отроковъ много имяаше, во утварехъ украшени» [11, c. 222]. Адам Олеарий и Г.К. Котошихин пишут, что на приемах послов по обе стороны от царя стояли по двое рынд [6, c. 84; 12, c. 60-61]. На приеме Витовта его также окружали с обеих сторон по два молодых человека. Можно предположить, что обычно подобный почетный эскорт из телохранителей включал 4 человека. Их местоположение показано на гравюре из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию», которой можно довериться. Иллюстрации не были скопированы с более ранних. При изготовлении гравюр автор прибегал к посторонней помощи, но в основе большей их части лежали его собственные рисунки, сделанные с натуры.

Изображенное расположение рынд соотносится с известием жития, в котором упоминаются сопровождающие господина слуги, едущие впереди и рядом с обеих сторон. Традиция, очевидно, восходит к первоначальной функции предшественников рынд первого типа – не почетный караул при господине, а его охрана. Только со временем в свите знати выделились лица, чьим основным предназначением стала демонстрация их статуса. Раннее упоминание собственно рынды связано с Куликовской битвой (1380 г.). Оно содержится в «Сказании о Мамаевом побоище», литературном памятнике первой четверти XVI в. Великий московский князь Дмитрий Иванович перед битвой отдал свою «приволоку» (как полагает А.К. Левыкин – плащ) и коня боярину Михаилу Андреевичу Бренкову, и «знамя повел¸ рынд¸ своему над нимъ возвысити» [13, c. 174]. Трудно представить, чтобы князь самостоятельно облачался в доспехи, так что можно не сомневаться в присутствии при нем лиц, исполнявших соответствующие обязанности, что подтверждает следующий эпизод. В 1445 г. выступивший в поход против татар Василий II встал с войском под Суздалем. Когда возник «въсполох» (показалось, что неожиданно напали татары), великий князь в спешке «въскладше на себя досп¸хы своя», после чего, «знамена подняв», выступил на поле боя [10, c. 262].

Очевидно, летописец отметил как из ряда вон выходящую ситуацию, когда великий князь вынужден был помогать слугам надевать доспехи, если не делать это самостоятельно. Соседство в текстах сообщений об облачении, вооружении и поднятии знамен отражает естественную последовательность действий, но пространственно-временная близость этих событий, скорее всего, была сопряжена с одними и теми же лицами из княжеского окружения. В Сказании рында выступает в качестве знаменосца. Должность известна еще в домонгольский период: в 1169 г. в бою с половцами был посечен «потÿговник» (суздальского князя Михаила Юрьевича?). Княжеские меченоши дважды упоминаются в Лаврентьевской летописи в статьях за XIII в. В 1210 г. меченоша князя Всеволода Юрьевича (Кузьма Ратшич) был воеводой в походе на «Тепру». В 1225 г. погиб в походе против литовцев меченоша князя Ярослава-Федора Всеволодовича – Василий [7, стб. 360, 435, 510].

Более поздних упоминаний знаменосцев и меченош нет, что позволяет, учитывая приведенные летописные известия, предположить совмещение со временем их функций и закрепление за лицами, получившими название «рынды» (установить время появления термина и подвидов чина не удается). В ранний период рынды (вернее, еще не обозначавшиеся так их предшественники), как приближенные и особо доверенные лица, могли исполнять обязанности, соотносимые с адъютантскими. Косвенно об этом свидетельствует родовое прозвище Тухачевских. Для него не находится сколько-нибудь основательных этимологий, кроме тюркских. Наиболее вероятный этимон – слово, означающее «знаменщик, знаменосец», и вместе с тем – «вестник, рассыльный» [4, c. 202-203]. Итак, источники позволяют с большой степенью уверенности считать, что задолго до XVI в. на приемах и во время торжественных выходов при князьях находился эскорт из молодых, знатных, красивых, нарядно одетых юношей, состоявший обычно из 4 человек (позднее – рынды второго типа). При переездах и в походах князя сопровождала свита, в составе которой были слуги, исполнявшие широкий круг обязанностей (их статус соотносим с рындами первого типа), изначально военного характера. Вероятно, в общих чертах этот распорядок был унаследован московским великокняжеским двором и вошел в царский церемониал.

1. Анна Комнина. Алексиада. СПб., 1996.

2. Антонович В., Иловайский Д. История Великого княжества Литовского вод наидавнейших часов аж до упадку удельной системы в Литовской Руси. Тернополь, 1887.

3. Арциховский А.В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944.

4. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. М., 1979.

5. Житие Феодосия Печерского // Памятники литературы Древней Руси. XI – начало XII века. М., 1978.

6. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000.

7. Лаврентьевская летопись / ПСРЛ. Т. 1. М., 1997.

8. Левыкин А.К. Воинские церемонии и регалии русских царей. М., 1997.

9. Миллер Ф.И. Известие о дворянах российских. СПб., 1790.

10. Московский летописный свод конца XV века / ПСРЛ. Т. 25. М., 2004.

11. Никоновская летопись / ПСРЛ. Т. 11. М., 2000.

12. Олеарий А. Описание путешествия в Московию. М., 1996.

13. Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998.

14. Повесть о Луке Колочском // БЛДР. Конец XV – первая половина XVI века. СПб., 2000.

15. Приселков М.Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950.

16. Радзивиловская летопись. Т. 1. СПб., 1994.

17. Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 1. Ч. 1. М., 1977.

18. Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971. 19. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. III. М., 1971.

И.Г. Пономарева


Комментировать


8 − два =

Яндекс.Метрика