Иосиф Августович Тридон | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Иосиф Августович Тридон

Таруса. 9 марта 2013 года.

Таруса. 9 марта 2013 года.

 Имя этого человека наверняка слышал каждый тарусянин. А многие даже знают, где был его дом и некоторые подробности о нем самом.

Часто можно услышать, что француз Тридон остался в России после войны 1812 года. Но это не так. Иосиф Августович Тридон приехал в Россию в сороковых годах позапрошлого века с целью поступить работать гувернером, благо он хорошо владел французским — это его родной язык, а его должен был знать каждый ребенок в дворянской семье. И он знал своих соотечественников, уже служивших гувернерами.

Родился он во Франции, в городе Лапорг, где окончил фармацевтические курсы, затем был кратковременно на военной службе. Во Франции у него осталась сестра.

Прослужив немного в Москве, И. А. Тридон попал в семью князя Голицына. Стал воспитателем сына старого князя Николая Александровича — Александра, чем и был занят до женитьбы своего подопечного. Брак совершился, но не был удачным, и Тридон прилагал немало усилий, чтобы молодая семья не распалась.

Вспомнив свою специальность фармацевта, Тридон открыл небольшую аптеку в селе Петровском Алексинского уезда, по соседству с Мышегским заводом в имении генерала Гурко, у которого теща была француженка.

Князь Голицын пригласил его как яростного охотника в свое имение, село Рощу, Тарусского уезда. Там Тридон познакомился с семьей Бутурлиных. Побывав в имении Бутурлиных Знаменском (Игнатовское тож), Тридон встретился со своим соотечественником месье Вереманом (по другим сведениям -это Петр Карлович Бальтюс-де-Варимон), по совету которого и перевел свою аптеку в это село, а позднее в город Тарусу. Там же он нашел свою судьбу — будущую супругу Юлию Ивановну Гофман, отец которой имел небольшой магазин в городе Минске.

Кстати, Игнатовское стали называть Знаменским по имени церкви, перенесенной туда из Тарусы. Эта церковь была приходом села Игнатовского и деревни Слащёвки, но приход был мал, доходы мизерные, а здание церкви обветшало и угрожало падением. Исправить уже было невозможно — надо было разбирать и делать заново. У госпожи Нарышкиной, хозяйки дома, на это не было денег, да и правилами церковными тогда допускалась лишь поправка, но не перестройка.

Воспользовавшись тем, что хозяйка имения пребывала в Италии, Тридон обратился к калужскому архиерею Николаю с просьбой о выдаче ему указа на поправку церкви. Живой, энергичный Тридон бесцеремонно вел разговор со своим собеседником, обращаясь к нему «Вы, батюшка», а не как положено «Ваше преосвященство». И все же добился указа. Прискакав в Знаменское, Тридон, не долго думая, дал команду артели плотников, которая была наготове, разобрать церковь до фундамента.

Тарусское духовенство внимательно следило за всем этим и собиралось подать протест и привлечь Тридона к ответственности. Нашелся умный человек, который подсказал — если успеть возвести сруб в 5—6 венцов, то это дело сойдет за перестройку. Тридон усилил бригаду дополнительными плотниками и солидным бочонком винца. Работа кипела весь день и всю летнюю ночь, и к утру сруб был готов.

Не было человека, который бы лучше Тридона исполнял евангельскую заповедь о любви к ближнему и о подаче помощи нуждающемуся и страждущему. Делать добро было у него душевной потребностью. Будучи одно время управляющим имением, Тридон постоянно вступал в конфликты с хозяйкой Е. И. Нарышкиной и беспрестанно упрекал ее за расходы не по состоянию. Правда, надо отметить, что урожаи на полях имения были удивительно высоки от большого количества удобрений.

Когда они совместно руководили постройкой дома в Знаменском, но каждый на свой лад, то граф Бутурлин, приехав в имение, увидел строение совсем непохожее на проект, за который было отдано 100 рублей.

Возможно, это месье Варимон остался после войны 1812 года в России. Перед самой войной он не значится в списках иностранцев, проживающих в Тарусском уезде. По данным В. И. Ассонова на 7 сентября 1812 года, в Тарусском уезде проживало всего 20 человек иностранцев, из них 5 французов, которые жили у нас с 1806 по 1810 год. У Нарышкиных (теши М.Д.Бутурлина) проживал Андрей Равель — профессор математики и Антон Ценць. Как-то зимой Тридон поехал в Москву, и с ним отпросилась Юлия Ивановна — гувернантка дочери Бутурлина Анночки. Всех в Знаменском удивило известие о том, что они обвенчались в Москве.

В подготовке свадьбы Иосифа Августовича и Юлии Ивановны самое активное участие приняли князь Голицын и граф Бутурлин. Давней мечтой Тридона было иметь свою недвижимую собственность. Некоторое время молодые жили в Знаменском, а затем уже в своем доме в Тарусе. Перед свадьбой князь Голицын помог устроить семейное гнездо — дал денег на покупку у помещика Тутышкина дома (это было в 1849— 1850 годах) и прислал из села Рощи всю обстановку. И в дальнейшем князь постоянно помогал Тридону. Тридон принялся поправлять и перестраивать все строение, уже ветхое, и издержал на покупку и перестройку почти весь свой капитал — 9 тысяч рублей серебром.

В декабре 1851 года, 9 числа в семье Тридонов родился первенец — дочка Елизавета, воспоминания которой дошли до нас. Н. Ф. Голицын, узнав, что дочь Тридона начала учиться игре на фортепиано, выслал ей из Москвы в Тарусу инструмент. На зиму семья уезжала в Москву на Большую Дмитровку к Голицыным. Скончалась Елизавета Иосифовна в 1939 году.

У Бутурлиных в Знаменском часто устраивали домашние спектакли, в которых не последнюю роль играл Тридон. Играли французские водевили «Первая любовь», «Правдивый лжец» и др. Главной героиней была княжна Елизавета Михайловна Хилкова, благодаря увлекательной игре и грациознейшей ее наружности спектакли всегда имели успех. Тридон всегда играл роли отцов. Однажды играющий на пианино поляк Кунцевих сбился в одном куплете, который пел Тридон. Тридон, прервав пение, обратился со словами: «Ах злодей! Из-за него не удалось спеть самое лучшее». Актеры и зрители разразились хохотом. Чисто парижский его акцент, хотя и без особо сценических дарований, давал Тридону немалое перед другими артистами превосходство. Шитье нарядов, театральных костюмов было приятной обязанностью матушек и дочерей-актрис. Мужская же половина артистов превращалась в архитекторов, механиков и живописцев. Живописью занимался и сам граф М. Д. Бутурлин с отличным ландшафтным рисовальщиком Битмидом. На спектаклях публика была довольно многочисленная, приезжали даже из отдаленных мест: Серпухова, Высокиничей, Рощи, Салтыкова и др.

Спектакли в Знаменском устраивались с 1831 года. Полагаю, что на этих спектаклях бывали и наверняка участвовали в них и Михаил Яковлевич Хилков, и его друг Ростислав Фомич Голубицкий. Князь М. Я. Хилков был музыкантом и первой скрипкой в своем оркестре из крепостных. А Р. Ф. Голубицкий еще в молодости увлекался музицированием, и они вдвоем отправлялись на беговых дрожках со своими инструментами под мышкой из Тарусы в Москву для участия в концертах, а на следующий день — домой.

В Знаменском увлекались фейерверками, в изготовлении которых Тридон был первой скрипкой. Офицеры пешей артиллерийской бригады, расквартированной в Тарусе, почти каждый день гостили у Нарышкиной, а их командир Петр Иванович Острецов, друг Тридона, давал ему пороха столько, сколько тот хотел, В изготовлении фейерверков Тридону помогали и сам граф, и учитель Федор Иванович Иванов, человек веселого и уживчивого нрава.

И. Тридон был заядлым охотником и содержал свору собак, лошадь, ружья и всю амуницию. Доезжим при его борзых был конюх Бутурлина Семен Максимович. Известны несколько случаев из охотничьих баек о Тридоне. Полуазиат — серб Яни, рассердившись на верховую лошадь, данную ему Тридоном, или просто от неосторожного обращения с ятаганом, привел домой этого коня с полуразрезанной ногой. Поскольку его невозможно было вылечить, то пришлось пристрелить. Бутурлину стало совестно перед своим другом Тридоном, и он подарил ему своего полуарабского жеребца За-играя. Спустя два года брат Бутурлина перекупил для своего конного завода этого жеребца с придачей лошади от завода, которая служила Тридону более двадцати лет.

Часто Тридон с Н. Я. Голицыным засиживался за картами далеко за полночь. И когда все начинали расходиться, Голицын заявлял, что на охоту надо вставать в пять утра, то не стоит уж ложиться. Когда Тридон с Д. И. Долмашевым, который жил недалеко от Алексина, отправлялись на охоту, то супруга последнего «сидела на углях» — боялась как бы они из-за минутной ссоры не перестрелялись. Однажды они до того разгорячились, что Тридон упросил , Дмитрия Ивановича разрядить ружье выстрелом в воздух.

Дом Тридона находился на самом краю города, рядом с лесом по улице Кирпичной. Сейчас это место по улице Луначарского, № 43. На улицу дом выходил торцом, а во двор — большой террасой и парадным крыльцом с белыми деревянными колоннами, которые поддерживали фронтонный треугольник, традиционный в то время. Как и у господского дома в Знамен­ском, дом был окрашен в желтый цвет, а ставни в зеленый.

Участок при доме был очень большой, на котором даже помешался пруд с лодками для праздного катания барышень. На пруду жили лебеди, и в нем было много карасей, а в прилегающих цветниках стояли скамейки и скульптуры. Это место жители называли «Тридонова гора». Тридон сделал к дому пристройку, и в последние годы существования дома в нем жили 3—4 семьи.

Дом был снесен, видимо, около 1975 года. Снесли этот дом и дом художника В. В. Журавлева по улице Луначарского, № 39 как «диссидентские гнезда».

Иногда в Тарусе можно услышать, что строительство кинотеатра «Мир» шло на месте дома Тридона, и это, дескать, как бы причина его сноса. Но дом Тридона был выше, на горе, а на месте кинотеатра был сквер с памятником треугольной формы защитникам и освободителям Тарусы. Ранее сквера была обширная площадь, куда каждую осень съезжались местные помещики верхом на лошадях со сворой собак для охоты.

Вот как описывает «гнездо» В. В. Журавлева дачник, влюбленный в Тарусу, B.C. Шабунин в своей знаменитой рукописи «Моя Таруса»: «Владения Тридона раздробились на ряд самостоятельных участков, один из которых, расположенный в нижней части «Тридоновой горы» и стал в 1915 (1916?) году собственностью Журавлева. (Возможно, именно этот дом Тридон построил для своей дочери, впоследствии ставшей Афанасьевой. — В.Щ.), Через деревянный забор Журавлева, покосившийся и серый от времени, свешиваются ветки густых кустов сирени. С улицы можно усмотреть за ними лишь конек крыши дома, стоящего в глубине участка. Обойдя дом, попадаешь на очень приятную треугольную площадку, позади нее ровную лужайку, с одной стороны которой дом, с другой — большой сарай с сеновалом, а с третьей — овражек. Здесь, у этого овражка, в глубине площадки, стоит большое стройное дерево — пихта, которую все между собой называли «сибирской елью». Под ней простой столик и две скамьи — излюбленное место чаепития и бесед. (…)

Невдалеке от основного дома, через неглубокий овражек, у забора стоял совсем маленький домик, а вернее хижина с небольшим оконцем, мало заметный и носивший поэтическое название «Пер Гюнт». Для человека, любящего уединение или жаждущего тишины, трудно было бы придумать более подходящий укромный уголок!

Дом не велик — 4 комнаты, балкон и мастерская. Пол мастерской был на целый метр ниже полов основного дома и была лесенка в 4 ступеньки. <…> Эти 4 ступеньки лестницы сыграли роковую роль в судьбе художника — он упал на пол мастерской, сильно ушибся, повредил один позвонок. Затем долго лежал в постели и оправиться от этого падения уже не смог —умер в Москве 12 декабря 1967 года. Урна с его прахом захоронена на Тарусском кладбище».

Но вернемся к И. А. Тридону. В Тарусе он был очень любим и популярен, он знал медицину, очень ее любил и лечил удачно. В него верили и постоянно приглашали как врача, и он часто уезжал на несколько дней к больным в дальние углы уезда. Тридон неусыпно предавался лечению всех больных, употребляя Иноземцевские капли, мятный чай, горчичники с трением, иногда с крапивой. Часто эти простые средства помогали неиспорченным медикаментами крестьянам. Удавалось Тридону прекратить рвоту ледяными осколками, глотанием их через 2—3 минуты. По просьбе Тридона граф Бутурлин ходил по крестьянским избам и следил за точным исполнением предписаний лекаря. Всюду Тридон был душой общества, со стариками серьезен, с молодыми весел и первый помощник во всем, с детьми как школьник лазил под стол и прятался в шкафы, был очень подвижен.

Когда Тридон гостил в Салтыкове у сестер, старушек Веселовсих, то они сами топили печь в его комнате и звали его не иначе как «мой друг». Нарышкина взяла к себе в дом бедного старика Петра Карловича Варимона из города Алексина. Тот по духовному завещанию назначил своим наследником Тридона, что не мешало ему в порыве гнева грозить, что уничтожит свое завещание, и однажды он вызвал на дуэль своего наследника, подписав этот вызов: «Г-н Балтюс де Варимон, природный француз, вызывает г-на Жозе-фа Тридона де Ланг!» Но Тридон немного выручил из этого наследства, состоявшего большей частью из просроченных или не по форме писанных денежных документов. Например, на долговой расписке должной алексинского купца Маслова, кредитор Варимон своей рукой написал: «Мошенник!» И документ невозможно было предъявить. Всех исков было на несколько тысяч, но из них Тридон получил не более 600 рублей. Кроме того, он получил еще двое золотых часов, из них одни известного в то время часовщика Ленина.

Приехав однажды из Знаменского в Москву, где у Бутурлиных жила обезьянка и служил негр, Тридон, увидев черную голову, просунувшуюся в приоткрытую дверь, с живым юмором спросил, был ли то негр или обезьянка.

Однажды Тридон, прибыв в Белкино к другу, выслушал приветствие хозяйки и, не поняв ни одного слова, ответил: «Простите, сударыня, но я не говорю по-английски!» — тогда как она очень старалась объясниться по-французски.

Тридон был очень полнокровен и ежегодно пускал кровь из руки, а в год смерти не пустил и умер. Это случилось 16 декабря 1856 года. С утра чувствовал себя хорошо, посетил знакомых в городе, к ночи занемог, сел в кресло, а из носа и рта бьет ключом кровь. Еле вымолвил: «Все кончено».

После отпевания в Тарусском соборе (что для римско-католического иноверца протоиерей Михаил Февралев счел возможным сделать по согласованию с епархиальным начальством) понесли его тело на погост. Несмотря на то, что расстояние было не более полуверсты, шествие продолжалось около часа, поскольку были частые остановки для службы литий по просьбе жителей.

В последний путь Тридона провожало очень много народа и все говорили: «Упал Тарусский столп». А граф Бутурлин сказал, что потерял одного из преданных друзей своей молодости. Похоронили Тридона на старом кладбище, что в конце улицы Садовой, у речки. На его могиле была большая чугунная плита. Сейчас это место застроено домами.

И. А. Тридон был человек религиозный и, живя много лет в России, обрусел и так полюбил Россию, что говорил: «Это моя вторая Родина». Очень веровал в икону Николая Чудотворца и все хотел ее приобрести и тогда, говорил, перейду в православие и дочь перекрещу. Однажды, когда он сильно болел, увидел во сне Николая Чудотворца, который напомнил ему о его обещании. Но он всегда был очень занят, и его желание все откладывалось и так и осталось невыполненным.

Удалось Тридону побывать на своей родине, но лишь кратко. Граф Бутурлин познакомил Тридона с семьей Чертковых, которые собрались летом 1853 года поехать всей семьей в Париж и пригласили с собой Тридона за их счет. Это был подарок — ведь Тридон не был на родине более 30 лет. И у него проживала сестра в Шампани. На третий день по приезде в Париже прошел слух, что население предместий готовит бунт. Глава семейства А. Д. Чертков со своей семьей срочно выехал в Россию, и Тридон увидел из окна поезда лишь колокольню церкви Шампани в родных местах.

Дочь Тридона Елизавета была преподавателем в 1-м городском училище города Тарусы. В 1875 году она вышла замуж за аптекаря Василия Афанасьевича Афанасьева. Бракосочетание состоялось в Петропавловском соборе города Тарусы 23 апреля и поручителем от жениха-провизора, коллежского регистратора В. А. Афанасьева был Павел Михайлович Голубицкий. Об этом факте сообщила директор Тарусского музея семьи Цветаевых, Е. М, Климова, обнаружив его в Тарусском архиве. С 10 лет Афанасьев был определен в фельдшерскую школу, затем работал на медицинском факультете МГУ.

Семья Афанасьевых прожила в Тарусе два года, а затем переехала в Ржев, где купили аптеку, затем вновь Таруса и т.д. Дом Тридона уже называли домом Афанасьевых. У Афанасьевых родились дети: Оля, Толя, Шура, Елизавета и, возможно, были еще дети. Елизавета была замужем за художником В. Д. Шитиковым.

Василий Дмитриевич Шитиков родился в 1874 году, в 1904 году поступил в частную художественную мастерскую К. Ф. Юона. С детства он любил рисовать и читать. Приехав в Тарусу в самом начале прошлого века, он сразу полюбил ее и постоянно писал ее виды и рано утром, и днем, и поздними вечерами.

В стихотворении «Таруса» поэта А.В. Чельцова есть такие строки о Шитикове:

Здесь Шитиков, всегда живой,

Всегда талантливой рукой

Тарусу пишет несравненно

В туманной дымке и в снегах

И в ярких солнечных лучах.

Его торжественные ивы,

Оки сияющей извивы,

Окрестных далей глубина

— Все душу трогает до дна.

Шитиков познакомился с В. Д. Поленовым, часто бывал у: него, а в 1913 году получил стипендию Е.Д.Поленовой на творческую поездку за границу для совершенствования знаний по живописи. Шитиков постоянно живет в Тарусе с 1917 по 1925 год, работает учителем рисования в местной школе. Наверняка он жил в доме Тридона. И Поленов, и Шитиков устраивали свои персональные выставки в Тарусском музее, который в то время размещался в доме Мейн, тетушки сестер Цветаевых.

В. Д. Шитиков дружил с П. М. Голубицким, несмотря на значительную разницу в годах. Под влиянием Поленова и Шитикова Голубицкий также занялся живописью и даже написал два портрета своей красавицы жены, которые исчезли из Салтыкова совсем недавно.

По воспоминаниям жителя Тарусы С. В. Цыганкова две дочери Шитикова Нина Васильевна и Ирина Васильевна жили в доме Тридона до самого его сноса. 

Картины В. Д. Шитикова имеются в Третьяковской галерее, в Русском музее, в музеях Севастополя, Уфы, Рязани, Серпухова. В июне 1963 года его дочь Ольга Васильевна Кидайло подарила Тарусской картинной галерее три акварели и автопортрет Шитикова.

Одну из его картин, привезенную из частной коллекции в Москве, — «Тарусские дали» тарусяне видели в нашем краеведческом музее 24 февраля 2001 года на встрече, посвященной В.З. Власову. Скончался В.Д. Шитиков в возрасте 84 лет под колесами авто.

В.В. Щербаков


Комментировать


семь + = 9

Яндекс.Метрика