Проблема исторической достоверности в живописи многократно затрагивалась теоретиками искусства и художественными критиками с конца XVIII столетия. Вопросы понимания жанровой специфики порождают два типа подходов к изображению – условно их можно обозначить как «археологическая точность» и «творческое переосмысление». Эпоха историзма вносит свои коррективы: отныне умение работать в стиле определенного периода порождает интерес к стилизации, а для более точной реконструкции привлекаются дополнительные научные сведения. Академическая традиция трактовки истории подразумевает наличие единого принципа интерпретации ушедших эпох и привнесение определенного элемента условности, понятной и художнику, и зрителю.

Визуальное воплощение образов прошлого и принцип рецепции, базирующийся на наглядности и условном «опыте» поколений формируют представление о единственно возможном пути реконструкции, а педагогическая система Академии художеств, связанная с практикой копирования и обучения по образцам, четко ориентирована на достоверные источники и увражи по истории и археологии. Выполнение студентами «программ» и превалирование исторического жанра формирует особое восприятие истории в академической среде. Романтическая тенденция актуализации прошлого и эпоха историзма c ее специфическим языком порождают новый взгляд на проблему достоверности. Недаром именно в XIX столетии активизируются споры об «исторической правде» в искусстве, при этом особой критике подвергается изображение костюмов библейских персонажей – устоявшаяся иконография уступает место проблеме достоверности. В 1829 г. президент Императорской Академии художеств А. Н. Оленин учреждает «Рюйсткамеру, или костюмную палату».

Коллекция, получившая название «Собрание костюмов Императорской Академии художеств», постепенно расширялась и к 1912 г. включала 4538 предметов. В 1863 г. по инициативе вице-президента Академии художеств князя Г. Г. Гагарина был организован костюмный класс, позволяющий художникам практиковаться в «костюмированном» этюде.

При работе над историческими и этнографическими сюжетами студентами Академии художеств вплоть до ХХ в. использовалось обширное и разнообразное собрание эстампов и книг по истории быта, нравов и костюма, хранившееся в библиотеке Академии. О составе собрания можно судить по публикации Ф. А. Клагеса (1871). В воспоминаниях А. Н. Бенуа упоминается обращение учеников к таблицам Ф. Готтенрота. Среди всевозможных вспомогательных материалов можно выделить исторические и этнографические сочинения, масштабный корпус описаний церемоний русского двора, подборки о военной форме и облачениях священников, о версальских празднествах времен Людовика XIV и венецианских карнавалах, о парижской моде, театральных костюмах, национальных одеждах Фландрии, Испании, Англии, Польши, Египта, Турции, Индии, Китая, даны примеры типажей улиц и жанровые зарисовки.

История костюма представлена многочисленными книгами – Робера де Спаллара, Жана-Мишеля Моро, Камилла Боннара. Некоторые из упомянутых изданий по сей день хранятся в библиотеке Академии художеств, и, несмотря на существенное смещение акцентов в области понимания исторической достоверности произведения искусства, и сегодня используются в образовательном процессе, художественной и выставочной практике. Одной из ключевых проблем современной культуры, как ни странно, становится тема «запечатленной памяти»: восприятие памятника в этом контексте становится актом идентификации кода, прочтение которого зависит от открытости и единства языка.

«Костюмная гравюра» XVIII–XIX вв. перекликается с театральным увражем (история в живописи и театре, бесспорно, воспринимались современниками в едином семантическом поле), проблема границ явления, взаимовлияний и диалога трактовок вновь связывает принцип визуализации истории в различных видах искусства.

Арутюнян Юлия Ивановна