Контуры новой доктрины | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Контуры новой доктрины

Релятивизм в применении основополагающих принципов международного права — новый ключевой элемент внешней политики РФ. Если раньше Россия отстаивала как базовые ценности уважение суверенитета, территориальной целостности, нерушимости границ, неприменение военной силы, невмешательство во внутренние дела, то сегодня она видит в избирательном нарушении этих принципов инструмент «достижения паритета». В ситуации с Крымом Москва поставила принцип самоопределения, ранее преимущественно игнорируемый в контексте противостояния на Северном Кавказе, выше принципов нерушимости границ и территориальной целостности.

Глава МИД РФ Сергей Лавров заявил, что «в Крыму произошло то, что предусмотрено Уставом ООН, — самоопределение», «и право наций на самоопределение стоит на ключевом месте, а территориальная целостность и суверенитет обязаны уважаться»71. (При этом в России резко ужесточено уголовное наказание за любую постановку вопроса об изменении территориальных границ РФ, см. раздел «Гражданское общество в условиях политической реакции» настоящего доклада.) Оказывая поддержку ополченцам Донбасса, Москва проигнорировала принцип невмешательства во внутренние дела государств. Заявления Кремля, что президент Путин является «гарантом безопасности русского мира» ставят принцип нерушимости постсоветских границ в зависимость от оценки Кремлем положения русских в сопредельных государствах72. Критикуя Запад за осуществление военных интервенций в суверенные государства под предлогом концепции «ответственности по защите», Россия легитимирует свои действия в Крыму и на Донбассе «ответственностью по защите русских»73. Наконец, действия Россия в отношении Украины, нарушающие Будапештский меморандум 1994  г., ведут к подрыву гарантий безопасности по Договору о нераспространении ядерного оружия. Прежде внешняя политика России была предсказуемой. Сегодня непредсказуемость — самостоятельный инструмент российской внешней политики. Рискованные и неожиданные шаги призваны повысить риски оппонентов и заставить их вступить в торг на более благоприятных для России условиях.

Именно этими соображениями продиктовано проведение в 2014–2015 гг. нескольких внезапных проверок боеготовности ВС в виде полноформатных военных учений с переброской к западным границам России группировок численностью в 80–100 тыс. человек в обход режима уведомлений в соответствии с Венским документом о мерах доверия74. Особенностью российской внешней политики становится целенаправленное введение в заблуждение партнеров — «дипломатическая маскировка», позволяющая усиливать эффект стратегической неожиданности. Таковым было дезинформирование руководства США и других стран Запада относительной первоочередных целей российской военной операции в Сирии. Самая главная внешнеполитическая новация 2014–2015 гг.  — признание полезности военной силы как инструмента достижения политических целей.

Стратегия национальной безопасности РФ 2015 г. впервые допускает применение военной силы для защиты российских интересов, когда «меры ненасильственного характера оказались неэффективными». Военная сила становится главным инструментом утверждения претензий на статус сверхдержавы, компенсирующей до определенного предела слабость экономического потенциала и культурного влияния. Решение о применении военной силы за рубежом может быть принято очень быстро, без общественной дискуссии и при отсутствии каких-либо ограничений по срокам и географическому охвату военных операций за пределами РФ. Еще одним новым элементом внешней политики РФ в 2014–2015 гг. стал переход от вербального осуждения к прямому противодействию «цветным революциям» с применением дипломатических и военных средств. Новая Стратегия национальной безопасности РФ 2015 г. относит «цветные революции» к основным угрозам государственной и общественной безопасности. Российское руководство рассматривает их как новый вид вооруженной борьбы Запада для свержения неугодных режимов.

Акцентируется негативная роль интервенций США и НАТО в Ираке, Афганистане и Ливии как главной причины разрушения государственности этих стран, наступившей там анархии и распространения международного терроризма, деакцентируются внутренние проблемы этих режимов. Развитием этого является тезис о допустимости применения военной силы для подавления «цветных революций» за пределами России, прежде всего на постсоветском пространстве. Как отмечает Николя Буше, пропагандистская подача протестов оппозиции как «иностранной военной интервенции», «международного терроризма» и «экстремизма» позволяет Москве обосновать свое военное вмешательство во внутренний конфликт, который другими странами не рассматривается как военный. Угроза российского военного вмешательства для подавления «цветной революции» становится также элементом сдерживания стран Запада в предоставлении помощи протестным выступлениям.

Политическое развитие России. 2014–2016 : Институты и практики авторитарной консолидации / под ред. К. Рогова. — Москва : Фонд «Либеральная Миссия», 2016. — 216 с


Комментировать


+ два = 10

Яндекс.Метрика