Мобилизация телеаудитории и наступление на интернет | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Мобилизация телеаудитории и наступление на интернет

Языки, киберпространство и миграция

Телевизионные холдинги стали организационной и коммерческой основой политической медиамашины. Россия остается нацией телезрителей: российские телезрители являются одними из самых активных в мире, а три главных телевизионных канала — основным источником новостей для большинства жителей (см. «Медиамашина зрелого авторитаризма: корпоративная консолидация и технологии политической мобилизации»). Телевидение практически единственное окно в мир для старших возрастных групп, географической и социальной периферии, являющихся наиболее благодарным потребителем консервативных доктрин и идеологии изоляционизма.

Консолидированные и реструктурированные активы телеиндустрии стали важнейшим ресурсом политического доминирования в медиапространстве — политической мобилизации и «программирования» лояльного большинства. Ключевая роль медиа, и в частности телевидения, в механизмах доминирования современных авторитарных режимов хорошо видна на примере российской политической истории последних 10 лет. Снижение уровня популярности режима и постепенное формирование альтернативных политических повесток в начале 2010-х гг. коррелирует со снижением внимания граждан к телевизионному информационному мейнстриму. Данные TNS показывают, что аудитория двух основных официозных новостных программ — «Время» и «Вести»  — сократилась в 2011–2013 гг. на треть по сравнению с уровнем середины 2000-х.

Отчасти утрата интереса была связана с редукцией внутриполитической повестки — стремлением контролируемого телевидения приглушить внутренние конфликты и не вовлекать население в их обсуждение. Однако побочным эффектом этого стало снижение вовлеченности населения в информационную повестку официоза, рост влияния альтернативных повесток и как следствие — снижение уровня индоктринированности населения, его лояльности политическому режиму.

Информационная атака обновленной телевизионной медиамашины в связи с событиями в Крыму и Восточной Украине, когда сюжеты политических и военных противостояний были вынесены на внешнеполитическую арену, позволила вернуть от трети до половины потерь аудитории главных новостных программ (по данным TNS). Эти цифры, однако, не вполне описывают успех мобилизационной медиамашины: помимо роста непосредственно новостной телеаудитории, успех этот обеспечивался также за счет широкой экспансии информационного вещания в неинформационные и развлекательные форматы, а также экспансией телеканалов и традиционных медиа в информационной среде интернета.

В социологическом измерении уровень информационной вовлеченности населения вырос в 2014 — первой половине 2015 г. в полтора раза в сравнении с 2012–2013 гг.: средний россиянин мог назвать в полтора раза больше «главных новостей» последних недель. Можно выделить несколько главных механизмов захвата и «программирования» телеаудитории в активной фазе пропагандистской кампании 2014– 2015 гг. (см. подробнее «Медиамашина зрелого авторитаризма: корпоративная консолидация и технологии политической мобилизации»).

Прежде всего это специальное программирование эфира, обеспечившее в острый период кризиса практически непрерывное (чрезвычайное) информационное вещание: новостные блоки начинались в утренних неполитических шоу, продолжались дневными выпусками новостей, бóльшая часть которых была посвящена украинским событиям, и достигали апогея в прайм-таймовых новостных программах (хронометраж которых был существенно увеличен), за которыми шли еще ежедневные политические шоу. В результате массовая аудитория «Первого» и «России 1» ежедневно и почти непрерывно была погружена в повестку украинского кризиса и геополитических противостояний. Еще один прием поддержки «военной» повестки дня — кросс-промо и специальное информационное программирование. На Первом тревожная рубрика «Новость часа» прерывала все программы и фильмы вещательной сетки.

Политические ток-шоу с помощью анонсов были связаны с выпусками новостей, которые в свою очередь анонсировали ток-шоу. На это накладывался неинформационный контент в стиле «милитари», который каналы второго и третьего эшелона конвертировали в развлечение и визуальное послание. Тенденциозное, не допускавшее альтернативных интерпретаций новостное вещание, широко использовавшее «постановочную реальность», было дополнено политическими ток-шоу, ставшими в этот период вторым гвоздем эфира наряду с информационными программами. Жанр социального и семейного ток-шоу с его конфликтной эмоциональностью был адаптирован к обсуждению политических противостояний, заместив аналитические форматы и позволив мобилизовать и удержать у экрана наименее софистицированную часть телеаудитории.

Для «продуцирования эмоций» использовалась схема популярного социального шоу «Пусть говорят»: шумные реакции, обвинения, манипулятивные техники ведущих, наличие «врагов в студии». Шоу «Время покажет» на Первом заменило привычные дневные форматы — детективные, судебные, семейные шоу, сериалы. В целом технологии информационной мобилизации были опробованы еще во время сочинской Олимпиады: резкий рост аудитории теленовостей, по данным телеметрии, и рост уровня информационной вовлеченности населения (по социологическим данным) приходятся на январь 2014 г.

Много общего с олимпийским вещанием имела и технология мобилизации аудитории. Как видно из сказанного, основной стратегией воздействия «чрезвычайного вещания» в острой фазе «украинского кризиса» было перенесение акцента с аналитических на эмоциональные форматы. Ток-шоу воспроизводили как фреймы геополитических и военных противостояний, организованные вокруг противопоставления «наши — не наши», так и фрейм «болельщика», требовавший восприятия всего «нашего» с повышенной лояльностью, в то время как контраргументация, апеллирующая к логике, воспринималась как враждебная и манипулятивная.

Картина успехов телевидения была бы неполной, если не упомянуть о том, что усилия по мобилизации телеаудитории были дополнены широким наступлением на «сетевую вольность» и усилиями по подавлению альтернативных информационных повесток и их «сред вещания». Наступление на «новые медиа» началось вскоре после возвращения В.  Путина в Кремль, а непосредственно накануне операции по присоединению Крыма объектами административных атак стали независимый телеканал «Дождь» и государственное информационное агентство РИА «Новости», считавшиеся близкими к «либеральным группам» в политической элите.

Еще в рамках первой фазы политической реакции началось законодательное и административное наступление на интернет, а начало «крымской операции» дало старт активным силовым действиям в этом сегменте. В марте 2014 г. была разгромлена редакция наиболее популярного интернет-издания Lenta.ru; в апреле 2014  г. основатель и владелец крупнейшей социальной сети «Вконтакте» Павел Дуров сообщил о давлении со стороны ФСБ, а вскоре стало известно, что социальная сеть продана структурам околокремлевского олигарха Алишера Усманова, а сам Дуров покинул страну. Все эти действия имели своей целью перекрыть каналы выхода альтернативных повесток и интерпретаций на массовую аудиторию.

Элементами стратегии ползучей «суверенизации» интернета на протяжении периода политической реакции стали так называемый блогерский и антипиратский законы, расширение трактовок борьбы с экстремизмом в интернете, закон об ограничении интернет-платежей, ограничение хранения персональных данных вне зоны РФ, законы «о забвении» и хранении персональных данных. В президентской администрации появилась должность президентского помощника по интернету; занявший эту должность г. Клименко не скрывает своих задач по организации государственного контроля над российским сегментом сети.

В начале 2016 г. появилась информация о разработке законопроекта о госконтроле за интернет-трафиком на территории РФ: речь идет о создании дублирующей инфраструктуры российского сегмента сети по типу китайской, т.е. системы серверов на трансграничных каналах связи, позволяющих фильтровать интернет-трафик. Вне зависимости от того, насколько власти близки к технологическому решению задачи тотального контроля за российским сегментом интернета, нарастающее административное и законодательное давление искажает его естественное развитие. Новые меры по защите конфиденциальности и персональных данных резко снижают инвестиционную привлекательность и эффективность рекламных моделей в интернете, трансграничных облачных сервисов.

Это, в свою очередь, способствует укреплению влияния в интернете и фактическому доминированию ресурсов и сервисов, связанных с телекоммуникационными холдингами и структурами лояльных олигархов.

Политическое развитие России. 2014–2016 : Институты и практики авторитарной консолидации / под ред. К. Рогова. — Москва : Фонд «Либеральная Миссия», 2016. — 216 с


Комментировать


3 + семь =

Яндекс.Метрика