Мы слушали передачи – очень хорошие были передачи | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Мы слушали передачи – очень хорошие были передачи

Мы слушали передачи – очень хорошие были передачи

Мы слушали передачи – очень хорошие были передачи

В 1931 году отца уже не было. Мы жили в городке Себеже – это на самой границе, 12 километров – и уже Латвия. Это был пограничный город, поэтому и снабжение было лучше, и как-то культура в первую очередь проводилась. И вот у нас начали проводить радио по домам. У когото лучше, потому что трасса ближе, у кого-то неудачно. И вот моя мать раз-два – и у нас уже радио. В столовой поставили чёрную «тарелку». Очень чётко, ясно, отчётливо она всегда нам докладывала. Начиналось радио в 6 утра и заканчивалось в 12 ночи. И я помню, однажды я у мамы спрашиваю: «Мама, когда там Кремлёвские куранты будут бить?» А она: «Так это ж до 12 часов нужно подождать». Так вот я ждал до 12 часов, когда отбили куранты. Сразу радио выключили, и я спать пошёл. Мы слушали в течение дня. Начиналось с последних известий, потом была очень умная зарядка – был такой Гордеев. Этот человек начинал так: «На зарядку становись!» Музыка хорошая, и это было очень умно и красиво.

Я не очень делал эту зарядку, но музыка играла, и в доме была хорошая атмосфера и настроение. Это были 30-е года. А у наших соседей радио не было. И вот я однажды (а мне всё было надо) сделал им радио: с нашего дома шли провода на другую улицу, и я залез на соседнюю крышу там жили очень симпатичные евреи, отец был глухонемой сапожник, и у него дети, я с одним дружил, он был на два года моложе меня. И я ему говорю: «А у нас радио есть! Хочешь, я тебе сейчас радио сделаю?» И залез я на крышу, у меня была проволока, я любил электротехнику в свои те годы, всякие батарейки, лампочки собирал, включал. И я оттуда спустил провода, зашёл к ним, принёс свой репродуктор, у них рты отрыты – они слушают радио! Говорят: «Какой Игорь умный! Как это он сделал?» А мне было сколько – лет тринадцать… А потом случилось, что по всей улице радио не работало – оказалось, что я где-то что-то замкнул, и нас чуть не оштрафовали. Но, учитывая, что мы были ещё дети…

А потом начались 1932, 1933 года – это те годы, о которых говорят много о Голодоморе, но у нас этого не было. Конечно, было очень тяжело. Но моя мать была очень энергичная женщина… Новости были только о том, что строится Днепро-ГЭС, выступали передовики сельского хозяйства, рабочие, которые перевыполнили всякие нормы, позже началось Стахановское движение – но это уже 1935-е годы. И тогда же у нас уже появились радиоприёмники, в электросеть включались. Только и разговоров было: «У вас какой приёмник?» – «У нас четырёхламповый»… Они быстро вошли в быт, были у всех и дома, и на работе. Концерты были интересные, позже появились песни Дунаевского – «Легко на сердце от песни весёлой…» А мы же молодые были, мы всё воспринимали. То, что сегодня по радио передали – я уже услышал, и все услышали, и уже обсуждаем. Но у меня был такой возраст, что меня это не сильно интересовало. Меня больше интересовало, что Олегу купили велосипед, а мне нет.

Мы слушали передачи – очень хорошие были передачи. В 1938 году начала работать передача «Театр у микрофона», и транслировали самые лучшие спектакли. Мы пыталась ловить разные волны, у кое-кого это получалось. Ещё до войны в Себеже мы часто ловили Болгарию, а в Болгарии были знаменитые певцы, которых запрещали, потому что были антисоветские. В Болгарии, в Софии жили знаменитые контрреволюционеры, и мы часто слушали романсы. Уже когда я был в Одессе (1936-1937 годы), мы слушали Лещенко, он был очень талантливый человек, но его запрещали, потому что, я помню, он пел какие-то частушки, и там пару раз упоминалось слово «Ленин». Поэтому и наши станции всё это глушили… Редко, конечно, удавалось послушать, но было интересно. Мы были уже студенты, мы это потом обсуждали. В моей среде никогда не было провокаторов. Ведь если бы пойти «капнуть» о том, о чём говорили – всё, привет семье, вас больше бы не было… Телевизор я первый раз увидел на ВДНХ – Выставке достижений народного хозяйства в Москве, год это был где-то 1952.

Я работал в Москве в Министерстве судостроительной промышленности, и вместе с большим начальством поехали мы на ВДНХ. Помню, мы так важно едем, а там же машины не пропускали, и начальник показал удостоверение – и нас пропустили. И мы зашли в какой-то павильон, и там я увидел телевидение. А вскоре я купил телевизор «КВН» с линзой – это было увеличительное стекло большущего диаметра, его ставили перед маленьким экраном, и оно увеличивала. Наливали в линзу дистиллированную воду, но говорили, что лучше глицерин, потому что он прозрачнее. У наших соседей был глицерин. Я бегал по всей Москве, искал этот глицерин. Цену на телевизор даже скажу: в то время это было 900 рублей, это когда зарплата у рядового человека была около 1000 рублей. В очередь за телевизором записывались и стояли всю ночь. Жена всю ночь дома переживала. И я сначала достал телевизор, потом доставал линзу, а потом бегал за глицерином по всем аптекам. Сначала в одной аптеке нашли, потом в другую ездили, чтобы полную линзу налить. В народе про телевизор «КВН» говорили, что это «Купил – Включил – Не работает».

У нас в доме лифт был – шахта, обтянутая металлической сеткой, и она экранировала сигнал. Помню, мы антенны всякие покупали, и жена эту антенну носит по комнате, а сигнала нет, и она: «Да ну её к чёрту!» Бросила антенну, и телевизор шикарно заработал!.. Передачи по телевизору были интересные – все театры ставили свои постановки, и это сразу транслировалось по телевизору, и в театр идти не надо! Я даже помню, как балерина Плисецкая в моём телевизоре упала, это была прямая трансляция из Большого театра. Программа была одна, канал один. Но работа у меня была такая, что я приходил поздно, я был секретарём коллегии в министерстве, это ещё при Иосифе Виссарионовиче. Пришёл поздно, а когда коллегия, то и в 5 утра меня привозили, а рано утром помылсяпобрился – и опять на работу.

Так что телевизор я почти не смотрел, это для семьи. Это уже после смерти Сталина стали мы с работы нормально приходить. Когда мы переехали в Херсон в 1957 году, тут телевидения ещё не было. Появилось через пару лет. У нас был директор завода Анацкий, и он был большой пурец. И я ему: «Иван Григорьевич, ну очень мне телевизор надо! Помоги мне!» И мы взяли машину, приехали в какой-то магазин, зашли прямо на склад, мне говорят: «Выбирайте!» Телевизор уже был более-менее, экран большой. Мы взяли этот телевизор, включить там было негде, привезли домой – а он не работает. Я этого Анацкого за горло: «Иван Григорьевич, спасай!» Приехал какой-то мастер, включил антенну – и всё пошло. В Херсоне была одна программа – ретрансляция из Москвы, мы тут смотрели московские передачи. Потом сделали местное телевидение. Были две дикторши – Гусева и Расторгуева. Расторгуева до сих пор работает, но тогда две дикторши вели все программы. Был «час местного телевидения», новости читали на украинской мове и концерты показывали. По центральному телевидению, когда кто-то из правительства умирал, шёл балет «Лебединое озеро». В народе так и говорили: «О, балет. Кто-то умер!»

Афанасьев Игорь Петрович 1918 г.р


Комментировать


9 × = девять

Яндекс.Метрика