От жаргона к современной русской «простой речи» | Знания, мысли, новости — radnews.ru


От жаргона к современной русской «простой речи»

Как мы говорим

Как мы говорим

Аннотация: в статье обсуждается роль молодежного жаргона в наше время, его влияние на современный литературный язык и русскую разговорную речь.

Приводится ряд работ В.Г. Костомарова, в которых он в разных ракурсах отвечает на эти вопросы, со стабильной постепенностью обосновывая идею значимости языкового вкуса эпохи для развития современного литературного стандарта. Контексты подтверждают актуальный разговорно-просторечный статус таких слов и выражений. Ключевые слова: жаргон, адаптация к разговорно-просторечному узусу, современная лексикография.

Будучи творческим диалектиком во всех сферах своей обширной деятельности, В.Г. Костомаров и в отношении к нашему отечественному жаргону прошел «дистанцию огромного размера». Здесь юбиляр претерпел поистине библейское чудесное перевоплощение, став, подобно Павлу, апостолом Павлом – т. е. из «гонителя» жаргона превратился, пусть и не в его проповедника, но в его убежденного защитника. В одной из своих ранних статей о слове стиляга [1: 168–175] В.Г. Костомаров подверг резкой критике «жаргон стиляг» – сорняк нашей русской литературной речи. Спустя же несколько десятилетий, остро вглядываясь в динамические процессы, происходящие в перестроечной и постперестроечной России, он призвал лингвистов и носителей языка к языковому милосердию – «языковому вкусу эпохи».

Вот три его диалектичных суждения по этому поводу из третьего издания книги на данную тему: «Через речь, которая по сегодняшней моде наводняется просторечием, диалектизмами и жаргонизмами, в систему литературного языка приходит много новшеств разного качества» [7: 78]; «Постоянное присутствие жаргонизмов в письменных текстах ведет к их «замораживанию», как бы стабилизирует их, олитературивая и, конечно, снижая их жаргонность. Отрываясь от жаргона, такие единицы теряют свой экспрессивный аромат, т. е. мотив обращения к ним, и со временем могут стать просто принадлежностью литературного стандарта» [7: 79]; «На месте нивелировки речи, к которой причастны в первую очередь масс-медиа, сейчас наблюдается прорыв в литературный язык разговорной речи и жаргонов, а также иностранных слов и выражений» [7: 64]. Как видим, наш юбиляр сейчас высоко оценивает жизнеспособность и даже животворность современного жаргона. Более того, если прежде жаргон стиляг представлялся им в виде «загрязнителя» литературной нормы, то сейчас «языковой вкус эпохи» определяет именно молодежная речь, т. е. речь массового носителя и потребителя современного русского языка. Что же собой представляет молодежный жаргон в наше время? Каково его влияние на современный литературный язык и нашу разговорную речь? Какие аксиологические зоны он обслуживает?

На эти вопросы В.Г. Костомаров отвечает во многих своих работах, постепенно обосновывая идею значимости языкового вкуса эпохи для развития современного литературного стандарта. В разгар перестройки она была «озвучена» в статье «Перестройка и русский язык» [2: 3–11], где ставился диагноз инновациям этого времени. Спустя пять лет, в эссе «Камешки на ладони» (размышления после уроков) [3: 59–63] призыв к языковой толерантности звучит еще громче, а в 1994 году обретает симфоническую мощь в первом издании книги «языковой вкус эпохи» [4]. При этом, естественно, юбиляр не умаляет и роли народных истоков русского литературного языка со всеми их региональными отличиями «от вятичей до москвичей» [5]. В книге «Наш язык в действии. Очерки современной русской стилистики» [8] автор вновь акцентирует внимание на стилеобразующей (resp. преобразующей) роли молодёжного жаргона в современной литературе и средств массовой информации. Та же мысль развивается им и в одной из последних книг – «Памфлеты о языке» [9]. Став апостолом «языкового вкуса эпохи», В.Г. Костомаров доказывает животворность жаргонных инкрустаций в современную литературную и публицистическую речь анализом многих конкретных примеров, ставших знаками этого актуального процесса.

Одним из первых лингвистов он увидел в слове беспредел, ворвавшемся в русский язык из криминального жаргона [6: 254–261], символ постперестроечного беззакония, самый тревожный знак «лихих девяностых», плоды которых мы до сих пор ещё не можем изжить. В книгах и статьях им подвержены анализу многие жаргонизмы, обретшие сейчас уже просторечный, разговорный или даже литературный статус. Приведём лишь список таких слов и фразеологизмов из книги «Языковой вкус эпохи» [7], которые им либо комментируются, либо просто приводятся как «меченые атомы» интересующего автора процесса языковой демократизации: баксы, общак, прикид, тусовка, кайф, лох, качок [7: 42]; таскотека, тискотека, драконат [7: 45]; бабки, баксы, лимоны, общак, посадить на перо, западло, сломать кайф, накат, крыша поехала, в отключке… [7: 78–91]. Конечно, далеко не все они прорвались в активный словарный запас современного русского языка. Но именно поэтому полезно проследить их стилистический статус и судьбу спустя 25 лет после их нахождения юбиляром. Вот ряд денежных наименований, привлекший тогда В.Г. Костомарова: бабки, баксы, лимоны. На фоне традиционной монетарной лексики в европейском языковом пространстве [10] они выглядят явными инновациями. И именно их мобильность в языке «лихих 90-х» стала символом нового времени, когда призыв make money оказался доминантой государственного и социального беспредела в новой России, управляемой «новыми русскими».

Каков же их современный статус в наших словарях? Слово бабки в денежном значении не фиксировалось ни в русских академических толковых словарях, и в словаре С.И. Ожегова. Его отсутствие естественно, ибо оно бытовало уже и до Перестройки лишь в жаргонном обиходе, на который в советское время было наложено официальное табу. Наш «Большой словарь русского жаргона» [15: 42] отмечает его давнюю и постоянную фиксацию в арготических собраниях. О его солидном «возрасте» свидетельствует и этимология. По одной версии, оно восходит к изображению Екатерины II на ассигнациях XVII-XIX вв.; по другой – русской народной игре в бабки, где игровые костяшки проигравший мог выкупить за деньки [13: 41–45).

Это слово в жаргоне давно уже развило и мощную фразеологическую активность: законные бабки ‘деньги, хранящиеся в воровской кассе’, бабки горячие ‘деньги, заработанные проституцией’, бабки стоят колом (столбом) ‘деньги лежат у кого-л. в кармане пачками’, срубать (нарубать, лепить) бабки (бабок) ‘зарабатывать деньги’, поднимать бабки ‘зарабатывать очень много’, ‘обманывать кого-л. при размене крупных денежных купюр на мелкие либо утаивать часть сдачи при покупке дешёвой вещи, затем отказываясь от неё’, на бабки ставить кого ‘заставлять кого-л. выплатить долг; вымогать крупную сумму денег у кого-л.’, быть на бабках ‘быть при деньгах, иметь при себе значительную сумму денег’ (там же). Бесспорный жаргонный статус этого слова заставляет авторов практически всех современных словарей сохранять за ним помету жарг. Так, «Большой толковый словарь русского языка» 1998 г. под ред. С.А. Кузнецова квалифицирует его этой пометой в значении ‘деньги’ и приводит (без толкования) лишь один фразеологизм – зашибать (заколачивать) бабки [11: 54]. Эту помету последовательно воспроизводят словари русской разговорной речи конца XX – начала XXI вв., хотя в некоторых из них даются уже «полновесные» контексты из современной литературы, подтверждающие частотность употребления этого слова и позволяющие передвинуть его стилистическую маркировку если не в ранг разг., то хотя бы в статус прост.

Таковы, например, контексты из «Толкового словаря русского языка конца XX в.» [17: 68] и словарей Д.И. Квеселевича [14: 19–20) и В.В. Химика [18: 31]: «[Отец] и дома не отличался щедростью, хотя имел немалые бабки как профессор-отоларинголог. Л. Исарова, Запонки императора – У меня нет бабок. – У меня тоже… но, может, ты попросишь в долг? – Я в долгах, как в шелках» (В. Омельченко «Тяжелый рок») «”– Какой же он вор”, – кипятился как-то в разговоре один из столичных мафиозников, когда он на «бабки» сел. А раз сел, значит, он не вор в законе, а коммерсант» (АиФ М. 6, 1995). «Когда-то в давние времена был кандидатом наук, получал большие бабки за научные изобретения, имел красавицу-жену» (А. Афанасьев «Первый визит сатаны»). «– А где остальные бабки? Я спрашиваю – где остальное?! Вилен лихорадочно пересчитывал изъятые деньги» (А. Хруцкий «Такие времена»). «Завидуешь, поганец!.. Да чтобы бабки делать, больше ума нужно, чем ваши сраные атомы наизнанку выворачивать! Мы Россию кормим, а вы – паразиты, деньги только сосете…» (М. Чулаки «Примус»). Такую же жаргонную стилистическую маркировку в современных словарях имеют и слова баксы и лимон, которые также активно употребляются в современной литературе и публицистике. И на такое употребление не влияет то, что баксы – американизм арготического происхождения (buck-s ‘доллары США’) [17: 68, 70–71, 11, 55,15, 45]. Именно поэтому и в своем «Большом русско-немецком словаре жаргона и просторечий» мы характеризуем их как жаргонизмы [12: 67, 75, 394].

Судя по нашим наблюдениям и фиксации жаргонизмов в словарях, их движение к просторечию, общеразговорной стихии и даже в литературный язык облегчается этимологической прозрачностью, т. е. понятностью внутренней формы. Так, хотя слово беспредел, которому В.Г. Костомаров посвятил отдельный очерк, давно бытовало в русском криминальном жаргоне в 6 различных специализированных значениях [15: 60], оно уже на закате Перестройки стало востребованным символом беззакония «лихих 90-х» и молниеносно прорвалось в русские средства массовой информации и литературу. Но именно в силу своей этимологической прозрачности и экспрессивности оно было воспринято носителями русского литературного языка вне жаргонного «окраса», что нашло своё отражение в новейших словарях. Так, БТС [11: 74] квалифицирует его пометой разг.-сниж. и отмечает в 2 значениях: «Отсутствие правил, законов, ограничивающих чей-л. произвол», «Произвол, беззаконие // О поступках, цинично попирающих чьи-л. законные права».

«Толковый словарь русского языка конца XX в.» [17: 83], приводя газетные контексты с 1990 г., однозначно маркирует его пометой разг. Более дифференцировано квалифицирует это слово Д.И. Квеселевич [14: 38], дающий помету жарг. двум собственно «криминальным» его значениям («Наглый террор в среде заключенных-уголовников» и «Дедовщина»), но сопровождая наиболее актуальное и сейчас широко известное его значение («Грубое нарушение всяческих норм, полное беззаконие, произвол») пометой прост. неодобр. Любопытно, что и составители академического словаря русских неологизмов нередко также стремятся «раздваивать» пометами разг. и жарг. одно и то же слово, ибо его семантика действительно амбивалентна. Ср.: козел. 1. жарг. Активист из числа заключенных, помогающий тюремной, лагерной администрации; член отряда охраны общественного порядка в колонии. 2. разг. Самодельный электрический нагревательный прибор [16: т. 2, с. 95]. Столь же закономерна более оперативная адаптация к разговорно-просторечному узусу и тех фразеологизмов, компоненты которых делают их исходный образ максимально понятным.

Не случайно поэтому весь многочисленный фразеологический ряд выражений с жаргонно специализированным словом кайф (держать кайф, ловить кайф, ломать кайф, в кайф, не в кайф, по кайфу, под кайфом, торчать по кайфу, Без кайфа нет лайфа и др.) [14: 314–315; 18: 245–246] составители словарей стилистически «не пускают» за пределы пометы жарг., в то время как такие обороты, приводимые В.Г. Костомаровым, как крыша поехала и в отключке, внутренняя форма которых прозрачна, уже относят к разговорно-просторечной сфере. Некоторые из таких случаев мы предлагаем обозначать пометой жрр. – жаргонно-разговорная речь. И действительно, фразеологизмы крыша поехала и в отключке стилистически амбивалентны: не оторвавшись еще полностью от своего жаргонного прошлого, они уже уверенно окапываются в современной речи, литературных источниках и средствах массовой информации.

Характерен в этом смысле заметный диссонанс в словарях. Так БТС [11: 476] крыша едет (поехала, потекла) у кого ‘кто-л. сходит, сошел с ума’ квалифицируется пометой разг.-сниж., Д.И. Квеселевич [14: 370] – пометой груб.-прост., «Толковый словарь русского языка конца XX в.» – только разг. [17: 345], а В.В. Химик [18: 282] – жарг. насмешл. Как кажется, этот оборот вполне уже «обкатан» в современном русском языке и заслужил общую помету разг. Об этом свидетельствуют его многочисленные употребления у популярных ныне писателей: «У нас нет таких емких выражений, как ”был сдвинутый” или “поехала крыша”, у нас погрустнеют и говорят так: “Он же был шизик!.. Ты что, не знал?”» (В. Маканин «Там была пара…»). «Мы ведь с тобой не знаем, до какой степени у них на этой Либерее поехала крыша – похоже, совсем соскочила со стропил» (Б. Акунин «Алтын-толобас»). «Иван Алексеевич. Да-а, Евдокия! Если бы я тебя столько лет не знал, то точно решил бы, что крыша у бедненькой поехала!.. Милочка, чем такую чушь ¬пороть, лучше прямо скажи: что надобно?» (П. Румянцев «Эвтаназия по-российски»).

«– Вы пели, плясали, лезли целоваться с омоновцами, ну, те решили, что у вас съехала крыша, и привезли к нам, вместо вытрезвителя» (П. Громов «Необычайные превращения царя Бориса»). «Отец Владимира и его мать родили в браке только одного здорового ребенка. Остальные дети умерли в раннем возрасте от разнообразных болячек. Наверное, поэтому у отца Владимира поехала крыша» (Д. Донцова «Дантисты тоже плачут»).

Несмотря на свою этимологическую прозрачность, допустившую это выражение в лоно современного просторечия, его жаргонный источник можно документально паспортизировать: оно давно бытует и в молодежном жаргоне, и в жаргоне наркоманов [15: 296]. Более того – на этот источник указывает мощное фразеологическое «гнездо» со словом крыша в значении ‘голова’: крыша не в порядке у кого ‘кто-л. психически ненормален, со странностями’; крыша едет/поехала (съехала, ползет, течет/потекла, дымится) у кого ‘кто-л. сходит с ума, ведет себя подобно сумасшедшему’, ‘кто-л. испытывает какие-л. сильные переживания, эмоции’, (нарк.) ‘кто-л. испытывает состояние наркотической эйфории’; крыша едет, дом стоит у кого ‘кто-л. сходит с ума, ведет себя подобно сумасшедшему’; Крышу оторвало кому ‘то же’; поехать крышей ‘сойти с ума, начать вести себя подобно сумасшедшему’; с крышей не тихо у кого ‘о странностях у кого-л.’; снести крышу кому ‘произвести сильное впечатление, свести с ума кого-л.’; поставить крышу кому ‘вывести кого-л. из состояния психического расстройства, вернуть к нормальному состоянию’; Крыша, стой! ‘команда, подаваемая самому себе (обычно вслух), когда изменения сознания приобретают нежелательный в данной ситуации размах’; крышняк съехал у кого ‘кто-л. ведет себя подобно сумасшедшему’ [15: 296–297]. Разумеется, что не все «птицы» этого просторного фразеологического гнезда «долетели» до таких высот разговорного и литературного употребления, как фразеологизм крыша поехала, на который обратил внимание В.Г. Костомаров. Но время от времени в литературе и средствах массовой информации некоторые из них всё же появляются. Не столь активно и проникновение в разговорно-просторечную сферу оборота в отключке, также привлекшее внимание Юбиляра. Прозрачность его этимологии (ср. глагол отключаться) тем не менее обеспечила этот процесс.

Правда, квалификационная помета слова отключка ‘о бессознательном состояниями, вызванном опьянением, усталостью и т. п.’, ‘о состоянии крайней растерянности, замешательстве, испуга’ и соответствующих фразеологизмов полная отключка и выйти из отключки в «Большом толковом словаре русского языка» (БТС, 747) и «Большом словаре русской разговорной речи» (Химик 2004, 403) – жарг. Это слово производно от другого жаргонизма – отключ, который в составе фразеологизма быть в [полном, полной] отключе (отключке) уже во времена Перестройки нашёл отражение не только в жаргонных словарях, но и в литературном употреблении:

«Даже Лялькин отец, который успел загодя нахвататься коньячку и теперь был почти в полном отключе, и то пел» (Б. Акунин. «Аврора»). В нашем словаре была подчеркнута их семантическая специфика, унаследованная от жаргона «чувствовать себя физически плохо; терять сознание (от удара, большой дозы спиртного или наркотика и т.п.)» [15: 404]. В некоторых же словарях слово отключка в значении ‘полное изнеможение, бессознательное состояние’ справедливо квалифицируется уже пометой прост. [14: 552]. И действительно, многочисленные контексты, представленные и в современных словарях, и в Национальном корпусе русского языка, подтверждают актуальный разговорно-просторечный статус этого слова и выражения.

Как видим, современные лексикографы весьма бдительно и корректно отслеживают путь жаргонной лексики от фразеологии к современной русской «простой речи». Этот путь давно уже предсказал и по-христиански оправдал Виталий Григорьевич Костомаров – апостол языкового вкуса нашей эпохи.

Литература 1. Костомаров В.Г. Откуда слово „стиляга“? // Вопросы культуры речи. 1959. № 2. С. 168–175. 2. Костомаров В.Г. Перестройка и русский язык // Русская речь. 1987. № 6. С. 3–11. 3. Костомаров В.Г. «Камешки на ладони» (размышления после уроков) // Русский язык за рубежом. 1992. № 5. С. 59–63. 4. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой массмедиа. М., 1994. 247 с. 5. Костомаров В.Г. Жизнь языка: от вятичей до москвичей. М., 1994. 249 с. 6. Костомаров В.Г. Слово «беспредел» и активизация бессуффиксных существительных // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). М., 1995. С. 254–261. 7. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой массмедиа. СПб, 1999. 319 с. 8. Костомаров В.Г. Наш язык в действии. Очерки современной русской стилистики. М., 2005. 287 с. 9. Костомаров В.Г. Памфлеты о языке: родном, благоприобретенном и русском языке в Евразии. М., 2015. 92 с. 10. Бредис М.А. Представления о денежных отношениях в пословицах (на материале русского, латышского, литовского, немецкого и английского языков). М., 2017. 24 с. 11. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 1998. 1536 с. 12. Вальтер Х., Мокиенко В.М. Большой русско-немецкий словарь жаргона и просторечий. М., 2007. 828 с. 13. Грачев M.А., Мокиенко В.М. Русский жаргон: Историко-этимологический словарь // Программа «Словари XXI века». М., 2008. 336 с. 14. Квеселевич Д.И. Толковый словарь ненормативной лексики русского языка. Около 16 000 слов. М., 2003. 1021 с. 15. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. 25 000 слов и 7 000 устойчивых сочетаний. СПб., 2000. 720 с. 16. НСЗ-90, 1–3: Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов XX века: в 3 т. Т. 3. (Паркомат – Я) / под ред. Т.Н. Буцевой. Ин-т лингвистических исследований РАН. СПб., 2014. 1360 с. 17. Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения / под ред. Г.Н. Скляревской. СПб., 1998. 700 с. 18. Химик В.В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи. СПб., 2004. 768 с.

Вальтер Харри, В. М. Мокиенко


Комментировать


3 × восемь =

Яндекс.Метрика