По густой и сочной зелени озимых полей, слегка припорошенных золотом опавшей тополиной листвы, заскользили первые, блесткие лучи утреннего солнца. Перед нами во всю ширь открылся зазубренный острыми пиками южный горизонт гор, с четкими и темными гранями хребтов, еще не затемненными, голубеющей дымкой, струящейся из глубоких лесных ущелий. Горы высокие и строгие, в свежевыпавшем снегу, слегка прикрытые матовой вуалью утреннего тумана, контрастно отделялись от осеннего леса, полыхающего пышным, пурпурно-красным костром увядания.

Первый нежный игольчатый «пушок», утренних заморозков слегка припорошил высокую пожухлую траву. В этот период поздней осени солнце в горах не такое ослепительно-яркое и прилипчиво-жесткое, как летом. Оно наполняет горную местность, каким-то необычным, сияющим, всеобъемлющим светом. Далѐкие, светящиеся белизной снежные вершины, праздничны и нарядны. Они одеты во все свежее, белое, чистое и торжественное, как почетный караул, выстроенный для встречи зимы. С раннего утра, празднуя приход нового времени года, они покрываются позолотой. В полдень загораются белоснежным слепящим глаза, огнем.

На закате в полнеба пламенеют пурпурно, красным бушующим пожаром в свете огромного, багряного, солнечного диска. Его закатные акварели переливаются всеми цветами и оттенками игристого рубинового вина, словно раскаленный в горне металл и тонут в пахучем и нежном «малахитовом» озоне кавказской тайги. По горным склонам, густо рассыпалось многоцветье разукрашенных осенью лесов. Это живописно «зацвели» фруктовые и ягодные дикоросы.

Они, как далекие костры обворожительно зарумянились, запламенели кумачом и золотом живых куполов. Медленно поворачивающийся калейдоскоп осени еще долго будет радовать взор путешественников, ежедневно меняющимися живописными картинами природы. Пока задиристые ветра, как искусные мастера кружевных дел, собирая листочек к листочку, не закончат вышивать на земле узорчатый цветной ковер, из опавшей листвы.

Горные леса это не только кладовая чудес и сказок для чуткого и внимательного путешественника, это наше богатство, безграничная щедрость природы, дарующая людям и всему живому в лесу, пищу, исцеление и существование. Ноябрьские праздники это еще одна прекрасная возможность для туристов выйти в горы. В этот период высокогорный туристский приют «Фишт» притягивает к себе сотни туристов. Решил с друзьями отметить праздник на заснеженных просторах Лагонакского нагорья, в далекой глухомани заповедной долины реки Белой и совершить восхождение на гору Фишт. Собрав рюкзак, с радостью подумал, что, наконец-то вырвался на природу.

Без сожаления оставил за своей спиной, рой нерешенных проблем. По пути в горы мое воображение рисовало фантастические картины предстоящего общения с природой. Словно я погружаюсь в волшебный, благоухающий чудесными ароматами, наполненный расслабляющей живой водой и восхитительными цветами огромный бассейн, который успокаивает, исцеляет и восстанавливает мои силы. С благоговением, вдыхая чудесный эликсир теплого осеннего дня, чувствую, как мое тело наполняется энергией, радостью жизни, и любовью к прекрасному. Предстоящий маршрут уже создает в моем представлении череду изумительных картин заснеженных гор. Меня всегда восторгает изумительная и неповторимая река Белая. Ее бьющий по скалам бешеный поток, безумно ревущая, свободная, обжигающая холодом стихия воды. Специально останавливаемся на минуту в Хаджохе, чтобы заглянуть в бездну узкого скального каньона. Вот она какая, эта гигантская, безудержная, надрывно клокочущая, несущаяся в стремительном вихре, вспыленная до воздушной пены, упругая мощь осенней талой воды. Полирующий скальную твердь, мутный речной поток несет щепу, хворост и вырванные с корнем деревья.

О красоте ландшафтных образований здесь

Это верный признак приближающейся водной стихии. Того самого грозного половодья из обильно пролившихся дождей и быстро стаявшего снега в горах. Преодолев затяжной подъем к плато Лагонаки, на группа словно окунулась в смолистую свежесть пихтово-соснового леса, в скально- хвойном царстве урочища Желоб. Кое-где пригревшись на солнцепеке, крупные камни известняка, светились отполированной ветрами поверхностью. Маленький родничок в глубокой прогалине среди камней, весело звенел живыми хрустальными струйками, создавая чарующую музыку дикой природы. Я не выдержал. Остановился. Осторожно губами прикоснулся к горному ключу. С особенным удовольствием пью его обжигающе холодную и чистую воду. Пью, опустив лицо прямо в бурлящую струю горного ключа.

Вот и перевал Азишский. Отсюда начинаются туристские маршруты. Здесь в древности проходил великий шелковый караванный путь и старая военная черкесская дорога, ведущая к побережью Черного моря. Перед нами открылись огромные, поставленные почти вертикально, засыпанные первым снегом, альпийские луга плато Лагонаки. Глубоко внизу в ущелье, по обнаженным каменным уступам падала вода реки Курджипс. Быстрая река стремительно неслась вниз в лабиринты каньона, в объятья больших и малых скал, поросших деревьями. Наши ноги стали на белый снежный простор плато. Неглубокий снег, слегка оплавленный морскими ветрами, покрылся захрусталенными зеркальными узорами. Тонкий ледяной глянец с хрустом разламывался от легких и пружинистых шагов. Идем, друг за другом, длинной цепочкой и ступаем след в след. Тонкий игольчатый иней морозного снега веером рассыпается от нашей тропы. Из сочной прелести осеннего благоухания, мы погрузились в белый сказочный сон зимы. Она в горы приходит рано и здесь они еще долго будут укрыты плотным саваном снегов.

Утренние, прозрачные розовеющие облака, слегка припорошенные белизной, медленно парили над плато, не препятствуя солнцу. Среди спрессованных сугробов на гребнях заструг, искрился рассыпчатый кристаллический снег. Он вспыхивал ослепительно яркой белизной, подрумянивая наши лица. Путь к перевалу Абадзешскому идет с небольшим набором высоты, по обширным снежным полям плато. Игла обелиска, поставленного защитникам перевала в годы войны, горит солнечными зеркальными бликами. Перевал нас поразил ошеломляющей, захватывающей дух, заснеженной панорамой, раскинувшихся во всю ширь громадных гор.

Здесь уже не чувствовалась еле уловимая постепенность перехода осени в зиму. Горы, дымящиеся сероватыми клубами тумана, медленно закрывались молочного цвета воздушной массой, прячась от нашего взора. Только Оштен раскидисто и прочно, как осьминог, опираясь своими щупальцами-хребтами, врос в плато снежно-скальной громадой. На самой вершине Оштена, ветер срывал с кромки гребня искристую пелену снега и она, тонкой трепетной лентой переливаясь, блестела на солнце. Бросив на снег рюкзаки, мы долго стоим и любуемся, вечной красотой вздыбленной ввысь и прорезавшей небо земной тверди. Уходящие в глубину лесов скалистые отроги высоких гор манили своей таинственной загадочностью.

Высокие мачты раскидистых пихт, словно иглы гигантской щетки, контрастно выделялись на заснеженном полотне крутых склонов. Восточный горизонт, граница неба и земли, край света и цивилизации, открылись нам в хаосе сплошного нагромождения горных вершин друг на друга. На перевале обрисовалась четкая грань осеннего состояния снега. С одной стороны, расположился растопленный солнцем и схваченный утренним морозом наст. С другой стороны, легкий и невесомый, как тополиный пух, надутый ветром сугроб, из поблескивающей на солнце «пудры» и мелкого снежного крошева. Подойдя вплотную к горе Оштен, выходим через перевал Инструкторский на его южные склоны. Из-за суровых и разрушенных стен горы, вдруг по нам стеганула, напористая жесткая струя колючего и холодного ветра, не давая остановиться на отдых. С перевала по тропе спускаемся к озеру Змеиному, спрятанному среди южных террас Оштена.

В озере, словно айсберг в океане, таял массивный остров свежевыпавшего снега. В зеркальной глади воды острозубыми пиками, вниз головой отражались медно-бронзовые стволы сосен и пихт. Вокруг деревьев протаял снег, и ямы-проталины обнажили землю. Заложив длинный траверс южного склона, по обмякшей поверхности сырого снега, неторопливо продвигаемся к Гузерипльскому перевалу. Ноздреватые полуразрушенные южные стены горы Оштен с серо-красными подпалинами окаменелых, древних морских рифов, широко раскинули у подножья горы крутые каменные осыпи. Обелиск на перевале, поставленный защитникам Кавказа в годы войны виден издалека. От него по узкой протаявшей тропинке спускаемся в распадок истока реки Тепляк и плавно по снежным полям, сгладившим глубокие балки, выходим на перевал Армянский. С перевала открылся великолепный вид на гору Фишт. Он виден весь, от самого подножья, до скальной вершины. Фишт, как могучий седовласый богатырь-атлант, прочно стоит на своих крепких отрогах.

Он, как отважный воин стойко несет дозор на южных границах Адыгеи, замыкая цепь альпийских гор Кавказа. Его мощные щеки-стены изрезаны глубокими морщинами, грозен и суров нахмуренный лоб, вершина-голова покрыта сединой вечных снегов Большого ледника. Крутой и норовистый характер Фишта прочувствовали на себе многие поколения туристов и альпинистов. Он, как бы испытывает на пригодность к путешествиям бродячий люд, посвящает их в туристское братство. То зальет проливным холодным дождем, то укроет плотным, как молоко туманом или завалит снегом так, что не хватает сил выбраться. Нет таких туристов путешествующих вокруг него, которые бы не испробовали жесткой «прописки» горы. С перевала Армянский открылся вид на приют «Фишт». Глубоко внизу, на широкой поляне, как два гриба подосиновика, призывно краснели остроконечными крышами корпуса зданий. Спустившись с перевала к изогнутым стволам «пьяного» леса, вышли к реке Белой.

Она уже успела обвалить снежные заносы и неслась в глубокий каньон Виктория, прорезать многометровую толщу скального массива. На дне русловой проталины блестели увлажненные холодными струями воды, белые, с розовыми вкраплениями окаменелые морские кораллы. Склонившись с края берега, любуемся причудливо светящимися солнечными бликами. Их веселая яркая, прыгающая по воде блистающая россыпь, приятно слепит глаза. С отвесных берегов сочится снежная капель. С теневой стороны берега, идет медленное, легкое и сонное покрапывание, а со стороны освещенной солнцем звенит ускоряющая бег и набирающая силу капельная дробь. Приют встретил нас необыкновенно душистым ароматом пихт. Капельки от растопленного солнцем снега, запутались в тяжелых и сочных темно-зеленых лапах кавказских деревьев-гигантов. Прозрачные бусинки чудом держались на самых кончиках игл и моросили при легком прикосновении. Вечерний мороз уже начал сковывать их летучее движение, и они хрустальными гроздьями украсили лес.

Сквозь ветки деревьев пробилось холодное закатное солнце. От его пронизывающих лучей, легла на легкую подушку снега сетчатая теневая паутина. Краски вечернего неба, как в мастерской художника плавно переливались из нежно розовых оттенков в багряно-красные, пламенея на облаках цветами затухающих углей костра. Два двухэтажных здания туристского приюта «Фишт», предусмотрены для десяти метрового слоя снега, весной обычно здесь от него видны лишь коньки крыш. На случаи больших снежных заносов предусмотрены дополнительные выходы, со вторых этажей зданий.

Заходим в пропитанный холодом корпус приюта. Бетонные полы скованны ледяной коркой. Каменные стены, покрылись белой «шубой», из тончайших кристалликов льда. Морозные узоры на заиндевелых окнах приюта, словно праздничные тюлевые занавески украсили комнату. Скинув рюкзаки, пытаемся растопить железную печку-буржуйку. Но нет у огромной железной трубы тяги. Она коптит, наполняя комнаты густым едким дымом. Наша группа сидит в холодной и сырой «коптильне» не решаясь выйти на снег. Холод растекается по всюду, пропитывая нас до озноба. Наглотавшись дыма до горечи в горле, с красными заплаканными глазами все же выходим на морозный снег вдохнуть обжигающе свежего воздуха.

Здесь под открытым звездным пологом решили развести костер на снегу и приготовить ужин. Обломки сырых веток собранных в зимнем лесу не хотели разгораться. Костер, шипя и пузырясь от напитанных влагой сырых дров, выдавал больше пара и едкого дыма, чем тепла. Но вот стали проклевываться первые, несмелые струйки огня. Сначала они робко лизали хворост, затем с треском, широко и звучно выплеснули пламя в ночное небо, рассыпая гроздья малиновых трескучих искр. У костра как-то сразу обогрелись и быстро сготовили ужин. Вокруг нас раскинулся мир высоких скал: грозных и недоступных, грандиозных и завораживающих, матово и таинственно сверкающих в свете луны. Южная стена горы Фишт, искрящаяся серебром, белела в ночи высоким готическим миражом. Над ней полная звезд повисла бездонная пропасть бесконечности. Созвездие Большой Медведицы опустилось в огромную чашу Фишт — Оштеновского перевала, как в глубокий и холодный колодец. Там за перевалом озеро Псенодах. Космический ковш словно собрался зачерпнуть россыпи хрустальных звезд, притаившихся на дне озера.

Звезды горят живыми разноцветными мерцающими огнями, словно огни большого ночного города. Они так же похожи и на праздничный наряд, танцующей в водопаде горной форели или сибирского хариуса. Луна, громадный, ярко желтый шар, с живым, полным и круглощеким лицом, умными и глубокими глазами, рассеивала струящийся серебристый свет. От реки потянуло холодной сыростью и ночной мороз начал рисовать свои тонкие хрустальные узоры на подтаявшем днем снегу. Светящаяся лунная дорожка — живая, бегущая посланница глубин ночного неба, купалась в горной реке. Она дарила нам световые блики — частички холодного тепла далекого космоса. Стоим на балконе высокогорного приюта «Фишт», как на мостике космического корабля, летящего к дальним планетам. Вокруг нас огромные, сияющие звезды. Особенно впечатляет их тихая и нежная, мерцающая музыка, зовущий ввысь, яркий, притягивающий и глубокий блеск.

Увенчанный снежно-ледовой папахой, суровый и непреступный, скальный исполин Фишт, нахлобучил ее на свои темные «брови». «Папаха» высвеченная лунным светом, кажется, вот-вот сорвется с его «головы» и стремительной лавиной обрушится в глубокую и темную пропасть. Здесь удивительное место, рождающее все великие реки Адыгеи, с чистейшими, как утренняя роса истоками. Каплю за каплей, Фишт- Оштеновский горный узел впитывает в свои карстовые полости, как в гигантскую пористую губку, талую ледниковую воду. Она, просачиваясь, сквозь скальные трещины заполняет подземные реки, озера и каменные чаши. Затем, очистившись и наполнившись целительными минералами, появляется на свет быстрыми, холодными и свежими речками-красавицами: Белой, Пшехой, Цицой, Курджипсом и Шахе. Костер на снегу догорал и еле дымился. Но дежурные успели быстро приготовить ужин.

Сверкающая россыпь огромных звезд в горном небе, давала надежду на хорошую погоду. С вечера подготовились к восхождению на гору Фишт. Утром еще до восхода солнца, взяв альпинистское снаряжение, вышли на маршрут. Твердый смерзшийся снежный наст, звенел от ударов штычков ледорубов и чистым, звонким, перекатистым эхом, разносился по скальному цирку. С хрустом, ломая, схваченные утренним морозом, остекленевшие острые кромки прибрежной воды и цветущие узоры ледяного хрусталя, мы переправляемся через реку Белую. Здесь берущая свое начало быстрая и вольнолюбивая река еще не набрала мощь, но ее стремительный поток уже сможет сбить с ног.

Подойдя по снегу, к крутому скально-осыпному склону, начинаем подъем к гряде Красных скал. Это самый простой и короткий путь к каменному плато и Большому леднику, горы Фишт. В это время года, когда в течение суток происходят колебания плюсовых и минусовых температур, снежные поля гор украшаются ажурными кружевными покрывалами из ледяных цветов. Каждый мастер по отдельности, талантливо, оставляет на кружевах свой след. Солнечное горнило переплавляет фирн и лед. Жесткий ветер оттачивает грани фирновых заструг. А мороз вышивает причудливые узоры на снежном полотнище хребтов. Горные склоны покрываются сплошными переплетенными затейливыми, белоснежными соцветиями, в виде резных веточек папоротника, многократно наслоенных друг на друга. Утренний рассвет неторопливо гнал с юго-запада серую облачность, предвещая изменение погоды. Облака, как белые перья лебедя, плыли по небосклону, создавая волнистую рябь.

Под ними тяжелой, сиренево-лиловой, клубящейся массой медленно подкрадывалась туча, закрывая солнце, еле успевшее блеснуть первыми лучами. Наши ноги первыми почувствовали потепление. Они уже легче пробивали ступени, в чуть размякшем снегу. Поднявшись на снежное плато, к отдельно стоящей пирамидальной скале названной туристами, «зуб» горы Фишт, остановились, пораженные увиденной картиной. Зеленоватые, с нежно-голубым отблеском веселые «глаза» высокого, ясного неба, вдруг озарили все вокруг лучистым пучком отраженного солнечного света. Меня особенно обрадовала эта ослепительная, очаровательная и белоснежная улыбка гор. Розовая прозрачность светлеющего неба, была для нас желанной. Я первый повалился в снег и стал не спеша, любоваться просыпающейся природой. Прорвавшиеся из облачного плена солнечные лучи украсили снежные узоры ледника в приятный, теплый и розовый оттенок, так похожий на нежные лепестки цветущей груши.

Немного отдохнув, двинулись к вершине, по широкому ложе ледника. Вдруг серая мгла, закрыв солнечные окна, стала быстро густеть, надвигая на скалы плотные тяжеловесные облака. Внезапно, откуда-то снизу, ударившись о монолитную стену Фишта, потянул упругий холодный ветер, закручивающийся в тугую спираль, утяжеленную морской влагой. Его хлесткие и резкие удары накрывали нас то слева, то справа. Мелкая снежная крупа, завихряясь, белыми жесткими струйками, больно секла лицо и дробью барабанила по нашим штормовкам. Уже, через несколько минут, метельная завеса, растворяясь в беснующейся белизне, скрыла очертания гор.

Нас полностью поглотила грозно клубящаяся снежная масса облака. В зловещем безмолвии набухающая свинцовой чернотой, она моментально заполнила чашеобразное ложе ледника. Сырая холодная стынь, с бешено несущимся снегом, моментально сковала наше движение и полностью ограничила видимость. Пришлось остановиться достать снаряжение и связаться в связки. Но вот уже и предвершинный взлет ледника. Чтобы как-то укрыться от непогоды, спускаемся в забитую снегом, ледовую трещину-бергшрунд. И утаптываем площадку для отдыха. Эта чудесная гостеприимная ледовая «гостиница» приютила нас в своей глубине от разыгравшейся стихии. Обсуждаем, что делать дальше. Идти вверх на вершину, переждать непогоду в ледовой трещине или возвращаться вниз на приют «Фишт».

Решили все же брать вершину штурмом. Надев, кошки, двумя связками двинулись вверх по крутому ледовому склону. Вбивая передние зубья кошек в твердый снежный наст ледника, шаг за шагом медленно поднимаемся на обледенелый купол вершины. Согнувшись от шквального ветра, подходим к металлическому триангуляционному пункту. Он уже покрылся глянцем натечного льда. Выдолбив во льду углубление и оставив там капсулу с запиской о восхождении на вершину, возвращаемся вновь в уютную гостиную, оборудованную в толще ледника. Метель по-прежнему продолжала бушевать. Снег, ветер и мороз из Владимира Энса вылепили снежно-ледовую куклу, а рыжие усы Александра Кузьмина, как у моржа повисли сплошной ледовой решеткой, лишь глаза Володи Криворучко, да Валеры Волкова обрамленные заиндевелыми ресницами, весело блестели из-под ледяных капюшонов штормовок. Здесь в ощетинившейся изморозью ледовой трещине, не так чувствовался пронизывающий холод взбунтовавшейся погоды.

Но сидеть и пережидать шквальный ветер, было все же холодно, и тогда я решил уходить вниз к приюту «Фишт». Выйдя на поверхность ледника, сразу попали в «белую мглу». Вьюжные сумерки, закрывшие гору Фишт, погасили день, как тусклый свет свечи гасит нечаянный порыв ветра. В двух метрах ничего не видно. Только бешенная вихревая пляска снега. Грустно признаться, но, к сожалению, наша группа сбилась с пути и полностью потеряла ориентировку в этой кромешной круговерти. Двигаясь наугад, как нам казалось в сторону «зуба Фишта», мы вышли на край отвесной стены, с которой обрывался 200-меровый водопад. Из глубокой пропасти, из черного провала, ветер доносил грохот воды, падающей с гигантской высоты и парящей над скалами. Туда нельзя, вокруг только многосотметровые стены из скал и снега, мы попали в западню. Вьюжные сумерки, нулевая видимость, да глубокий снег отбирали последние силы, не давая найти выход. Впереди нас ждали только холодная метельная ночь, да лютый мороз. Фишт словно набросил на себя эту пушистую белоснежную шубу.

В этой утопающей по грудь пышной снежной «трясине», как в бурлящем густом молоке, мы барахтались долго и упорно, ища выход. Бушующая в лицо, шквальная, ледяная метель бесновалась в каменно- снежном котле Фишта. Крутилась, как в гигантском водовороте. Изрядно вымотавшись, решили строить снежную хижину и переждать непогоду. Вырыв под скалой углубление в снегу, и заложив его снежными кирпичами, мы укрылись от бешеной пурги. Достали из рюкзаков продукты для перекуса. Смерзшийся хлеб стал белым и был тверд, как камень. В снежной хижине хоть и не было ветра, но она не спасала нас от холода. Оставаться в ней на всю ночь было опасно. Немного отдохнув, вновь отправились искать выход из западни. Шквальный ветер уже начал стихать.

Снежинки плавно парили и пушистыми хлопьями ложились на ледник, образовывая мягкое воздушное покрывало из нежного холодного пуха. Напряженно вглядываясь в стену сплошного падающего снега, в однообразную белую мглу, наш штурмовой отряд бродил в снегу, распахивая грудью его пушистую целину, не теряя надежды на выход. Но удача с нами. Нам удалось рассчитать ходы и найти свою ошибку, разыскать в адском котле одинокую скалу под названием «Зуб Фишта» и от него выйти на Красные скалы. В черной темноте почти на ощупь, спускаемся с вершины вниз. Туристский приют полон томительного ожидания и тревоги за ушедшую на восхождение группу. Непогода согнала сюда всех путешествующих в округе туристов. Прекрасные спасительные домики горного туристского отеля нас ждали людским теплом и уютом. Вырвавшись из снежного плена, обледеневшие, как сосульки, со скованными от холода, промокшими и обмороженными ногами, радовались крыше над головой и теплу обжигающе горячего чая.

На приюте нас облепили, собравшиеся здесь, романтики дальних дорог. Набившись битком в комнаты приюта, под шум шипящих примусов и яркого света горящих свечей, кто на нарах, кто просто на полу сидели и лежали люди одетые в пуховки, свитера и яркие из парашютного щелка спортивные ветровки. С нас, промерзших насквозь, стали снимать обледенелые грудные обвязки, карабины и веревки. Кто-то пытался расшнуровать на мне промерзшие насквозь горные ботинки, расстегнуть взявшуюся сплошным льдом заскорузлую штормовку. Растирая обмороженное лицо, руки и пальцы ног, я почувствовал нестерпимую колющую иголками боль в отходящей от обморожения коже. Но был счастлив. Испытывал настоящее блаженство и удовольствие от тепла приюта и тепла людских душ, заботливо приводящих меня и нашу группу в чувство. На приюте нам все внимание и суета. Принесли теплые и сухие вещи, черный смолистый и переслащенный чай, кашу с тушенкой и настоящий не промороженный хлеб. Выпив напоследок, полную аллюминевую кружку божественного напитка сделанного из водки, бальзама и меда, я погрузился в глубокий провальный сон. Утро нас встретило ярким сияющим солнцем. Как будь-то бы, и не было, ни какой пурги.

Под чистым голубым небом ласково искрилось пушистое одеяло из свежевыпавшего снега и слепящей белизны. Время на отдых закончилось, уходим в долину, домой, там, где еще по-летнему тепло, зелено и уютно. Природа нам подарила редкую встречу золотой осени и лютой матушки зимы. Еще долго в нашем сознании будут стоять картины противоборства двух времен года, и нас заплутавших, в пурге на снежном плато ледника горы Фишт. Поднявшись на плато Лагонаки, почувствовали, как потянулись в горы южные, теплые и влажные потоки воздуха с побережья Черного моря, принесшие с собой ароматы соленой морской воды. Снег под ногами сразу осел и раскис. Первые проталинки заблестели веселыми струйками ручейков.

Не удерживаемся от соблазна. Прямо с перевала Абадзешского отправляемся к 50 метровому водопаду реки Курджипс. В этот период года он особенно многоводен, шумлив и грандиозен. Кромки серых скал приютили множество мхов и растений. Там, где темной громадой высится скала, с которой падает высокий водопад, талая вода источает скупые слезы. Капля, за каплей она роняет прозрачный бисер в упругий малахитовый мох. Морозное утро, после снежной ночи, вплело в него тонкие узоры ледяного хрусталя, и теперь они, плавясь, блестят в сплошном веере мелких брызг. Хорошо наблюдать сразу два водопада. Один мощный, грохочущий силищей, летящий в пропасть поток воды, другой в виде нежной, звенящей, блистающей на солнце легкой капели. Деревья словно понимая нас, легонько шевелили кончиками тонких веток, им в такт вторили тихий ветер и шелестящая нежная капель, словно рассказывали нам о божественной красоте природы, о вдохновении весны, радости лета, грусти осени и волшебстве зимы.

Бормотов Иван Васильевич