Текст песни, созданный в соответствии со вкусами и запросами современного общества, как отражает актуальное состояние языка и лингвокультуры народа, так и предвосхищает перспективы эволюции этого языка и общества. В тексте песни максимально полно реализуется семантическая формула системной триады текста как объекта лингвистики и  лингвокультурологии и  репрезентируются культурные смыслы, релевантные для данного временного периода. Такой подход к  изучению песенного текста позволяет активно использовать его как в научных исследованиях языка, так и в практике преподавания русского языка как родного, неродного и иностранного. Ключевые слова: песня, семантическая системная триада текста, РКИ.

Песенный текст, песня как текст  — особое языковое явление, которое, однако, пока не было удостоено пристального лингвистического внимания. Занимались народной песней больше фольклористы, отчасти — литературоведы. Основы лингвистического подхода к песне были заложены в трудах А. А. Потебни, однако дальнейшего развития этот аспект его научного наследия не получил, вероятно, потому что неисчерпаем оказался ресурс идеи внутренней формы. Между тем как народная, так и  авторская песня, несомненно, заслуживает внимания именно лингвистов. С точки зрения науки о языке актуальными представляются вопросы специфической характеристики песенного текста.

Известно, что далеко не всякий поэтический текст становится песней, равно как и то, что звучит прекрасной песней, может потерять всю прелесть, если читать текст без музыки. Обусловлено ли это только музыкальными причинами? Думается, что нет: «музыкальностью» нельзя объяснить тот факт, что тексты песенные становятся прецедентными, высокую уровень песенной интертекстуальности и  т.  д. Несомненно, важнейшую роль играют экстралингвистические факторы — место и время появление песни, форма ее популяризации. Однако и это не является исчерпывающим ответом.

Примером может служить, например, песня «Кукушка» В.  Цоя  — записанная в  1990 году, она до сих пор исполняется на всех уровнях вокального сообщества (и детьми, и взрослыми, и профессионалами, и любителями). «Особость» народной песни отмечал А. А. Потебня, говоря об уникальном соединении в тексте песни трех стихий: содержания, внутренней и внешней формы. Ученый замечает, что это присуще любому художественному произведению. Однако отметим, что именно песня (даже не поэтический текст) наиболее полным образом раскрывает эту триаду стихий. Как утверждает Потебня, разница между внешнею формою слова (звуком) и поэтического произведения та, что в последнем, как проявлении более сложной душевной деятельности, внешняя форма более проникнута мыслью. Очевидно, в  этом замечании кроется подсказка к раскрытию «лингвистической тайны» песенного текста.

Следует отметить, что Потебня высокого мнения о современных ему песнях (которые в терминологии наших дней мы могли бы назвать популярными): «Только в более близкие к нам времена песня может петься ради напева, может механически сшиваться из обрывков почти без всякого внимания к  содержанию; это предполагает, с  одной стороны, падение народной поэзии, зависящее от  судеб языка, с  другой  — усложнение музыкальных мотивов, то  есть стремление выделить и  сознать, объективируя в искусстве, чувство, невыразимое словом»1. Это замечание кажется созвучным мнениям, которые бытовали и бытуют о песнях ХХ  и  XXI  вв., и  некоторые и  современные нам исследователи, говоря о популярных песнях, утверждают следующее: «Песня строится в целом по  готовым схемам и  образцам»2. Однако песни, популярные «сезон», и песни, сохраняющие популярность десятилетия, — это принципиально разные произведения и в первую очередь отличие заключается именно в текстах.

Принцип триадности в оценке как слова, так и текста, предложенный Потебней, созвучен триадному подходу, наблюдаемому у  многих ученых. Так, Р. Г. Баранцев в работе «Плодотворная семантика триадной структуры» пишет о  триединстве различных явлений, используя принципиально иную терминологию с  принципиально иных позиций, нежели Потебня (что и понятно, учитывая разные науки, к которым относятся эти ученые). Однако утверждение Баранцева о том, что в самых разных культурных традициях сложилось общее семантическое свойство всех системных триад, оказывается практически приложимым именно к лингвистическому исследованию текста, и особенно — песенного текста.

Так, Баранцев пишет: «Одна из компонент всегда воплощает аналитическое начало (рацио), другая — качественное (эмоцио), третья — субстанциальное (интуицио). Источник этой закономерности можно видеть в природной способности человека мыслить одновременно и понятиями, и образами, и символами»3. Можно сказать, что в триаде Баранцева три компонента накладываются на  три компонента триады Потебни: внутренняя форма — интуицио, содержание — эмоцио, внешняя форма — рацио. Песенный текст репрезентирует каждый аспект данной триады в  полной мере: чутье внутренней формы слова интуитивно переходит в общее текстовое содержание, вызывающее определенные эмоции, и через него — в рацио окончательно отобранных языковых средств внешней формы текста.

Можно вспомнить, что преимущественно в популярных песнях появляется сначала текст, а затем музыка, а у рок-певцов и бардов зачастую подбирается ритм, на который накладываются слова, а затем музыка. Говоря о  современных песнях (однако не  обозначая границы «современности»), Н. Ю. Кудрявцева утверждает: «Авторами выбираются «прозрачные» лексические и грамматические средства. Сложные синтаксические конструкции в песенном жанре не используются. Это обусловлено тем, что текст должен легко запоминаться и  воспроизводиться»4. Однако это утверждение представляется неточным. В  уже упомянутой песне «Кукушка» (а  мы  бы  считали современными песни, созданные в последние 20–30 лет и актуальные у исполнителей — а версий песни «Кукушка» на ресурсе youtube насчитывается более 10 000 при общем количестве просмотров более нескольких миллионов) можно отметить такие нетрадиционные синтаксические ходы, как инверсию: Песен еще не написанных сколько, скажи, Кукушка, пропой — при нормальном порядке слов ‘Сколько еще не написанных песен’, и притом что вся строфа является бессоюзным сложным предложением.

Рассмотрим еще один текст — хит 2015 года «Пьяное солнце»: «Я помню всё и всё забыл / Каким я стал, каким я был / Так мало слов, так много пены; / Я не ищу в толпе твой взгляд / О пламенеющий закат / Себе и мне вскрывает вены». Обратим внимание лишь на синтаксис: предложение, которое в  некоторых грамматиках могли бы  назвать периодом, осложненное семантическими инверсиями и множественными анафорами. В практике преподавания русского языка, особенно РКИ, постоянно встает вопрос об использовании актуальных неадаптированных текстов, отражающих реальное состояние языка.

Короткие песенные тексты с множественными смысловыми слоями и аспектами могут служить как иллюстративным, так и практическим материалом в таких ситуациях. Популярные песни тоже порой становятся народными, и  нельзя не обратиться к мудрости А. А. Потебни, который писал: «Можно только сказать, что чем больше вглядываешься в народную песню, сказку, пословицу, тем более находишь сочетаний, необходимо условленных предшествующею жизнью внутренней формы слов, тогда как в произведении современного поэта такое чутье внутренней формы является только как случайность»5. Однако эта случайность зеркально отражает современный язык — в его лучших формах.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Потебня А.  А.  Мысль и  язык // Слово и  миф. М., 1989 [Электронный ресурс] / vassilenkoanatole.narod.ru  //URL: http://vassilenkoanatole.narod.ru/olderfi les/1/ potebnay_mysl_i_yazyk.pdf (дата обращения: 26.05.2016). С. 177.

2 Кудрявцева Н. Ю. Современная популярная песня как объект лингвистического исследования // Лингвистика XXI века. Материалы федеральной науч. конф. Екатеринбург, 2004. С. 85.

3 Баранцев Р. Г. Плодотворная семантика триадической структуры [Электронный ресурс]. URL: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0019/d01/00190006.htm (дата обращения: 26.05.2016)

4 Кудрявцева Н. Ю. Указ. раб. С. 85. 5 Потебня А. А. Указ. раб. С. 186.

Матрусова Александра Николаевна