Три столетия в истории России – XVII, XVIII и XIX, которые составляют бóльшую часть эпохи Новой истории, имели особое значение в развитии контактов страны с окружающим миром, обретения ею своего места на международной арене. Обычно при этом имеется в виду возрастание роли России в мировой политике, постепенное вхождение ее в круг так называемых «великих держав». Но данный геополитический аспект был так или иначе сопряжен с аспектом геоэкономическим, определением места и роли России в системе мирового и европейского рынка, международного разделения труда и капитала. В рассматриваемую эпоху особое значение приобретала причастность к морской торговле, выход к морским коммуникациям. Успех в развитии морского судоходства и заморской торговли был одним из важнейших факторов первоначального накопления, экономического процветания и политического могущества тех или иных держав. Начало этой эпохи совпадает с Великими географическими открытиями XVI–XVII вв., продолжается она и в последующие столетия.

Россия не оставалась в стороне от этих процессов. Для нее этот период начинается в конце XVI в., в начале XIX в. можно говорить о его завершении, имея в виду установление Россией непосредственных морских коммуникаций с зарубежной Европой и далее со всем миром. В эпоху средних веков внешние связи Руси и зарубежной Европы в морской торговле сводились к контактам через Новгород и Балтику при гегемонии Ганзы, и на южном направлении – через генуэзские и венецианские колонии в Крыму и других местах Северного Причерноморья. С началом Новой истории ситуация продолжает развиваться на северном фланге и консервируется на южном. Что касается южного, черноморского направления, то в XVI в. наивысшего могущества достигает Османская империя, которая полагает Черное море своим внутренним бассейном и запрещает движение по нему каких-либо судов, кроме принадлежащих подданным Турции. Это препятствует проникновению в Северное Причерноморье купцам из Западной Европы, а торговля и судоходство на Черном море оказывается в руках турецких подданных греков, у которых тогда явно недоставало сил и средств развивать торговые контакты между Россией и странами средиземноморского бассейна, да и Россия была еще далеко.

До наступления эпохи Новороссии было еще долго. Гегемония Ганзы на Балтике прекращается, в конкуренцию с ней и друг с другом вступают новые силы: Нидерланды, Англия, а из немецких центров – Гамбург, который является теперь самостоятельной силой, а принадлежность его к Ганзе имеет уже формальный характер. Английские, голландские, гамбургские купцы активизировали свое стремление проникнуть на новые рынки, в том числе и в Восточную Европу. Чтобы преодолеть конкуренцию Ганзы, они развернули торговлю через Нарву, относительно новый порт в устье одноименной реки, который не входил в Ганзейский союз. Как раз в это время Иван Грозный вел войну за Ливонию и захватил Нарву. Россия вышла на берег Балтики. Началась прямая торговля с обосновавшимися в Нарве нидерландскими и другими иноземными коммерсантами [1, с. 19–20]. Но в итоге Ливонской войны Россия утратила Нарву, которая досталась Швеции. Балтийское море становилось для Швеции практически таким же внутренним бассейном, как для Турции Черное море. Россия оказалась отрезана от Балтики. Но так случилось, что тогда же ей удалось обрести всетаки непосредственный выход к морю. А именно – к морю Белому. Это стало одним из результатов Великих географических открытий. Путь из Западной Европы в Россию через Белое море был открыт в 1553 г. английской экспедицией под руководством Х. Уиллоби, которая отправилась на поиски северовосточного пути в Индию. Два из трех кораблей экспедиции погибли в буре у берегов Кольского полуострова. Третий во главе с капитаном Р. Ченслером добрался до побережья Белого моря. С этого момента начались прямые контакты России и Англии, в устье Северной Двины обосновались английские, а вслед за ними и голландские купцы.

В 1584 г. был основан российский порт Архангельск, который в XVII веке стал главным морским портом России. Архангельск имел удобную коммуникацию с внутренними регионами страны. Тысячеверстный Сухоно-Двинский водный путь вел до Вологды, откуда уже недалеко было до Ярославля, Волги и Москвы. По этому пути двинулись в архангельский порт ценные для европейского рынка товары: юфть, пенька, сало, лен, смола и многое другое. Так в истории внешней торговли России началась эпоха Белого моря. А как же Швеция? Ведь она удерживала восточные берега Балтики, чтобы контролировать товаропотоки между рынками Западной и Восточной Европы, из прибалтийских портовых городов в шведскую королевскую казну поступали большие доходы. Поэтому Швеция была крайне заинтересована в активизации торговли России через балтийские рубежи и в создании препятствий для торга в Архангельске. В этой борьбе двух стратегий прошел почти весь XVII век. Швеция проводила политику так называемой “deviation”, то есть «отклонения» потока товаров русского экспорта с архангельского направления на прибалтийское. Использовались всевозможные меры: от военной угрозы до установления льготного таможенного режима в балтийских портах.

В нижнем течении Невы шведы выстроили новую крепость Ниеншанц, рядом с ней возник торговый город, через который также пошли товары из России в зарубежную Европу и обратно. В договорах с Россией шведские дипломаты добивались права транзитной торговли между странами Среднего Востока и Западной Европы через российскую территорию и именно Прибалтику. Российское правительство стремилось препятствовать шведской политике «девиации» и принимало меры для развития Архангельска, который полагало своим главным портом. Неслучайно Архангельск или Архангельский Город в российском обиходе, даже в официальных документах, именовался просто «Город», что свидетельствовало о его исключительном значении. Новоторговый устав 1667 г., регламентировавший внешнюю торговлю страны, был составлен именно с учетом интересов архангельского торга. В развитии торговли через Архангельск были заинтересованы влиятельные силы: российское правительство, крупные московские купцы, имевшие связи с иностранными коммерсантами, а также наиболее активно торговавшие в России голландские, гамбургские, а до середины XVII в. и английские купцы.

Имела ли какой-либо успех в этих условиях шведская политика «девиации»? Современные исследователи полагают, если имела, то частично. Сопоставить масштабы торговли России через Архангельск и северо-западные рубежи невозможно, главным образом потому, что практически не сохранились документы Архангелогородской таможни о вывозе и привозе товаров. Но по косвенным данным можно судить, что архангельское направление существенно превосходило балтийское. Например, есть данные по экспорту юфти, важнейшего в тот момент товара русского экспорта. Через Архангельск вывозилось в середине XVII в. в 30–40 раз больше юфти, чем через Балтику [8, s. 530]. Однако также по косвенным данным можно заключить, что к концу века торговля через северо-западный рубеж активизируется, хотя еще остается позади беломорского направления. Это происходит в связи с нормализацией отношений с Польшей, подъемом торговли Любека, крупнейшего ганзейского порта именно на Балтике.

Неслучайно в 1690-х гг. ряд важных контрактов западноевропейских купцов на вывоз русских товаров предусматривает их экспорт через Балтику, как например, поставка за рубеж мачтового леса голландцем Даниилом Артманом через Ригу. Английские купцы, которые добиваются восстановления торговли в России, стремятся пробиться на русский рынок именно через Нарву, где действует английская Eastland Company. Складывается впечатление, что существуют объективные предпосылки более успешного развития торговли России с западным рынком через Балтийское море. Очевидно, это осознавал Петр I, что стало одним из существенных факторов начала Северной войны. Но превращение Швеции в военного противника, а Прибалтики – в театр военных действий привело к полному прекращению торговли через северозападный рубеж. И теперь Архангельск, как никогда ранее, сосредоточил до 100% российской внешней торговли на западном направлении [2, с. 471–472]. Надолго ли? Так получилось, что даже не на весь период Северной войны.

Едва заложив новую столицу и новый теперь уже порт на Балтике – Санкт-Петербург, Петр I решил как можно скорее сделать его центром внешней торговли на западном направлении. И перед ним, как ни парадоксально, встала та же задача, которую пытались решить шведские короли в XVII веке: ограничить торговлю Архангельска в пользу Балтики. В отличие от шведов Петр I обладал мощным административным ресурсом. Во втором десятилетии XVIII века царь издает серию указов, которые запрещали доставку товаров с большей части российской территории в Архангельск и предписывали везти их для отправки за море в Петербург. Иногда под влиянием обстоятельств (шла еще война, жестко возражали крупные голландские коммерсанты, имевшие прочные позиции в Архангельске, не была еще развита торговая инфраструктура Петербурга) царь несколько уступал, но все равно продолжал гнуть свою линию. С 1713 г. можно говорить о начале регулярного судоходства между Петербургом и странами Западной Европы, к концу 1710-х гг. сюда прибывают уже десятки английских, голландских кораблей. В 1719–1720-х гг. ситуация на Балтике осложнилась, здесь появилась английская эскадра с враждебными по отношению к России намерениями. Но с окончанием Северной войны ситуация бесповоротно разрешается в пользу Петербурга. Военная угроза полностью миновала. В 1721 г. издаются новые указы, жестко ограничивающие торговлю Архангельска территорией в бассейне Северной Двины. В результате товарооборот Петербурга по сравнению с 1718 г. к 1725 г. вырос в шесть раз и достиг 3,4 млн. руб. В Архангельске он составил в 1725 г. всего лишь 0,4 млн. руб. [6, с. 21]. Во внешней торговле России наступила эпоха Балтийского моря.

Ведущая роль в торговле страны на западном направлении надолго перешла к Петербургу. В XVIII веке через него проходила, как минимум, половина внешнеторгового оборота России. Значительным товарооборотом в то время отличался и рижский порт. В самом деле Рига еще в 1710 году вошла в состав Российской империи, но на протяжении почти всего XVIII века ареал ее торговых связей большей частью находился на территории Речи Посполитой, то есть за пределами собственно российского внутреннего рынка. Поэтому доля Петербурга в обеспечении контактов собственно русского рынка со странами Западной Европы во второй половине XVIII в. достигала и даже превышала две трети товарооборота. Но в том же XVIII веке стала в полной мере насущной задача выхода к берегам Черного моря, в том числе и для обеспечения непосредственных контактов с западноевропейским рынком. Турция, еще более жестко, чем Швеция, долгое время старалась не допускать в Черное море корабли любых стран, кроме турецких. Шведы, стремясь удержать под своей властью порты Балтики, были рады видеть там корабли под разными флагами. Для Османской империи закрытие Черного моря для иностранных судов было вопросом военной безопасности и стратегической целью, интересы фиска и коммерции здесь отступали на второй план.

В почти непрерывном противостоянии в XVIII веке с Османской империей Россия не сразу смогла добиться решающих успехов, поэтому долгое время приходилось считаться с турецкими правилами судоходства на Черном море. Когда после Прутского похода 1710 г. пришлось оставить основанный в 1690-х гг. порт Таганрог, главным пунктом торговли на черноморском направлении стала Темерниковская пристань при впадении речки Темерник в Дон. Река Дон стала главной водной магистралью, связавшей центр России с выходом к Азово-Черноморскому бассейну. В правление Елизаветы Петровны была создана привилегированная Темерниковская компания, задачей которой стало обеспечение внешнеторговых контактов в направлении Черного и Средиземного морей, с владениями Османской империи, а по возможности – и далее. Компания действовала без особого успеха, ей приходилось опираться на посредничество греческих купцов, подданных Турции, иноземных коммерсантов в Константинополе, которые слабо знали возможности российского рынка. Прорывом стали итоги русско-турецкой войны 1768–1774 гг., когда по Кучук-Кайнарджийскому миру Турция была вынуждена согласиться на открытие Черного моря для торговых судов других стран. Россия получила выход непосредственно к берегам Черного моря в низовьях Днепра и Южного Буга.

Вновь начал развиваться Таганрогский порт, в устье Днепра был заложен новый порт Херсон, который рассматривался и как гавань для обеспечения внешней торговли со странами Средиземноморья. Для поддержки Херсона по инициативе князя Г.А. Потемкина ограничивалась торговля Таганрога, где запрещалось строительство больших судов. Это живо напоминает меры Петра I по ограничению торговли Архангельска в пользу Петербурга. В Херсоне появились иностранные коммерсанты: француз Антуан, Виллесхофен из Вены и др. Антуан и его компания сумели организовать прямые рейсы торговых кораблей между Херсоном и Марселем, а также Корсикой, Генуей, Барселоной [7, с. 178]. Но Херсону так и не пришлось стать главным портом России на Черном море. Имели место недостатки инфраструктуры, крайне негативно повлияла случившаяся в те годы эпидемия чумы, начавшаяся революция во Франции свела на нет усилия компании Антуана. Новым мощным импульсом к развитию торговли на Черном море стали итоги русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Россия теперь вышла на берега Черного моря на обширном пространстве от Днестра до Кубани. Это привело к развитию внешней торговли в целом ряде портов, включая Крым. На первый план выходят Таганрог и Очаков, товарооборот которых в 1792 году составил 468 тыс. руб. и 461 тыс. руб., соответственно. В Крыму можно отметить Евпаторию (215 тыс. руб.), Севастополь (57 тыс. руб.), который превзошел тогда знаменитый торговый город Феодосию (53 тыс. руб.) [5]. В 1790-х гг. ведущую роль в торговле на данном направлении приобретает Таганрог, в котором активно действуют греческие купцы, принявшие российское подданство.

Очаков приходит в упадок. Это очевидно связано с тем, что Таганрог имел налаженные связи по реке Дон с центральной Россией, а торговля Очакова оказывается в тени быстро растущей Одессы, основанной в 1794 г. На переломе XVIII и XIX веков Одесса вступает уже в конкуренцию с Таганрогом и в 1802 г. выходит на первое место. Причем товарооборот обоих портов исчисляется уже миллионами рублей (Одесса – 2,3 млн. руб., Таганрог – 1,7 млн. руб. [5], что свидетельствует о стремительном прогрессе внешней торговли России через порты Северного Причерноморья, которое стало называться теперь Новороссией.

В последующие годы внешняя торговля через Новороссию развивается в геометрической прогрессии. Решающее значение имеет экспорт и, прежде всего, вывоз зерна, которое направлялось и в страны Западной Европы. В 1802–1807 гг. через порты Юга России вывозилось товаров на 24,3 млн. руб. в год, в 1820–1824 гг. – на 112 млн. руб. в год [3, с. 43]. Ведущая роль оставалась за Одессой, через которую вывозилось в конце 1820-х гг. по 3 млн. четвертей зерна в год (по всем портам Юга – 4 млн. четвертей, по всей России – 5 млн. четвертей) [3, с. 50]. По общим цифрам товарооборота порты Балтийского моря оставались впереди. По данным на 1831 год товарооборот портов Черного и Азовского морей составил 66,3 млн. руб., Балтийского – 281 млн. руб. [4, прил. А, Б]. Но, учитывая столь мощный прогресс внешней торговли Новороссии и ее особое значение в экспорте зерна и других товаров аграрного сектора, можно сказать, что в истории внешней торговли России началась эпоха Черного моря.

Литература 1. Велувенкамп Ян Виллем. Архангельск. Нидерландские предприниматели в России. 1550–1785. М., 2006. 311 с. 2. Беспятых Ю.Н. Архангельск накануне и в годы Северной войны. 1700–1721. СПб.: БЛИЦ, 2010. 680 с. 3. Золотов В.А. Внешняя торговля России в первой половине XIX века. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1963. 192 с. 4. Небольсин Г. Статистические записки о внешней торговле России. Ч. 1. СПб.: тип. Деп. Внеш. Торг., 1835. 275 с. 5. РГАДА. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2893. 6. Репин Н.Н. Внешняя торговля и социально-экономическое развитие России в XVIII в. (Архангелогородский и Петербургский порты). Омск: ОмГУ, 1989. 81 с. 7. Юрченко П. Историко-статистический очерк торговли города Херсона // Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. 1882. Т. 13. 8. Tröbst Stefan. Handelskontrolle – “Derivation” – Eindämmung. Schwedische Moskaupolitik 1617–1661. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 1997. 649 p.

Захаров В.Н.