Формирование образа революционера в биографической литературе (на примере биографии В. Тверитина) | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Формирование образа революционера в биографической литературе (на примере биографии В. Тверитина)

Ленин на броневике

Биография является одним из видов источников личного происхождения, изучение которого позволяет выявить индивидуальное в истории и дать характеристики субъекта исторического процесса в контексте действительности, культуры и быта его эпохи. При этом историческая биография часто понимается в научной литературе как жизнеописание, в центре которого находится развитие человеческой личности, раскрытие ее внутреннего мира в тесной связи с эпохой и делом, которому эта личность себя посвятила .

Исследование биографий проводится не только историками, но и филологами, психологами, социологами, специалистами в области педагогики. В настоящее время наиболее перспективными представляются комплексные исследования, проведение которых облегчается развитием сетевых ресурсов и баз данных, расширением возможностей удаленного доступа к источникам, в настоящем случае – к документам, находящимся на архивном хранении. Самосознание общества невозможно без знаний о прошлом и образов прошлого, живущих в его исторической памяти. Особенно актуальной становится проблема отношения к прошлому, если общество проходит через период серьезных социокультурных перемен, ломки традиционных стандартов и стереотипов мышления .

В этом отношении изучение биографий через документы личного происхождения представляется несомненно актуальным, поскольку позволяет выявить те образы, которые современники событий пытались сохранить в памяти общества. 100-летие революционных событий 1917 г. актуализирует обращение к образам героев «классовых битв» в том виде, как их представляли (или пытались представить) современники и участники событий. Значительный массив биографий революционеров (во многом благодаря деятельности истпарта) оказался сосредоточен в бывших партийных архивах, взявших на себя функцию сохранения и передачи сведений о происходивших потрясениях.

При этом материалы должны были не только сохранить сведения об эпохе, но в значительной степени сконструировать представления о ней посредством определенных подходов к подаче накопленной информации. Поэтому в архивохранилищах сохранялись главным образом оправдывавшие свержение старой власти воспоминания победителей. Все это в полной мере относится к биографиям революционеров, находящимся на хранении в бывших партийных архивах Омска, Тюмени и других сибирских городов. Герои революции и гражданской войны З. Лобков, Г. Усиевич, С. Доронина, Л. Годисова, С. Завьялов, погибшие в борьбе за Советскую власть, предстают зачастую не реальными людьми, а некими идеальными образами революционеров, жизненный путь которых призван служить образцом для подражания и воспитания новых поколений борцов за правое дело. Причины этого состоят в том, что радикальная интеллигенция еще со времен народничества выделилась в отдельное социокультурное образование, особую субкультуру, которой свойственно было создавать собственную систему представлений, воззрений, взглядов. Сложился своеобразный институт «героев и мучеников», культивировавший образ идеального революционера, соединявшего черты религиозного мученика и «борца за свободу».

Будущий революционер, опираясь на созданную конструкцию, формировал в себе необходимые качества, подражал образу, использовал его для ответа на вопрос «делать жизнь с кого»3 . В научной литературе неоднократно подчеркивалось удивительное сходство биографий революционеров с жизнями и деяниями святых, описанными в церковной житийной литературе. Жития святых, написанные по строгим канонам, должны были содержать не столько жизнеописания, сколько описание путей к спасению. Примерно в это же ключе писались «революционные биографии» (к примеру, народников), функция которых, по мнению О.Б. Леонтьевой, состояла не только в том, чтобы сохранить историческую память о политическом опыте первых поколений народников, но и в том, чтобы приобщать неофитов к системе революционных идей.

Биография «страдальца за народ» должна была вызвать у читателя желание подражать ее герою, повторить его жизненный путь . Агиографической литературе свойственны определенные литературные каноны, к числу которых относятся строгая композиция и стандартная сюжетная часть. Практически во всех житиях описывались благочестивое происхождение и раннее пробуждение религиозности святых, их отказ от детских игр, святые деяния и праведная кончина. Представление жизни и смерти мучеников дополнялось

описанием благочестивого поведения, терпеливого снесения мук, отказа от искушения, молитвы перед кончиной и видения им Царствия Небесного. Ключевыми композиционными моментами революционных биографий обычно были детство и «впечатления среды»; нравственное пробуждение (в подростковом или юношеском возрасте); обретение единомышленников или старшего друга-учителя; ситуация выбора и разрыва со своей прежней средой; революционные деяния, мученичество и, наконец, финальный катарсис – пророчество о грядущем торжестве Идеи, во имя которой было совершено самопожертвование.

В этом отношении одним из наиболее полных и интересных для исследования является комплекс биографических материалов, посвященных Вениамину Тверитину – молодому сибирскому революционеру, прошедшему путь от идейного толстовца до убежденного большевика, принявшему участие в революционных событиях в Сибири, на Урале, в центре страны и погибшему в возрасте 20 лет. Своеобразие этого документального комплекса заключается в том, что большую его часть составляют биографии В. Тверитина, написанные его гражданской женой Е. Мельтцер на протяжении нескольких десятилетий. Часть этих документов была опубликована в оригинале, часть – после внесения существенных правок, часть – не публиковалась. Основной и самый известный текст биографии В. Тверитина был опубликован как минимум трижды – в изданной в 1921 г. брошюре «Один из многих» (серия «Борцы за рабоче-крестьянское дело в России и за границей»); в поименном издании «Памятник борцам пролетарской диктатуры», выпущенном в 1925 г. истпартом; в книге «Деятели русского революционного движения. 40 портретов с биографиями», изданной обществом политкаторжан в 1927 г.

В фондах истпарта Исторического архива Омской области сохранились официально опубликованный6 и предварительный7 варианты. Сравнение текстов позволяет выявить наличие определенных расхождений; при этом окончательный вариант биографии соответствует стандартному житийному описанию в большей степени. Биография Вениамина Тверитина начинается с указания на краткость жизненного пути и особенности социального происхождения революционера. «Товарищ Вениамин Тверитин родился 7 января 1898 г. Был убит белогвардейцами 30 июля 1918 г., т. е. погиб 20-ти лет, в расцвете юности и силы.

По происхождению тов. Тверитин из состоятельной буржуазной семьи, в которой и провел детство и отрочество. Но режим купеческого быта не задавил чуткую, впечатлительную душу подростка, а выбросил ее в бурлящий поток революционной жизни. В 1914 г., 16-ти лет, он скрылся из дому, и родители не могли его разыскать, пока громкий процесс толстовцев не указал им, где их сын». По меткому замечанию М. Тростникова к книге «Деятели русского революционного движения», большинство помещенных в ней биографий начинаются с рождения героя в «благочестивой» семье – «Благочестивой семьей является, разумеется, семья пролетарская, … а наличие представителей иных сословий требовало отдельных объяснений» .

В случае с В. Тверитиным его непролетарское происхождение компенсировалось в биографии разрывом с буржуазной средой и уходом первоначально в ряды последователей учения Л. Толстого. В сохранившихся в Омском партархиве «кратких сведениях» о Тверитине, оставленных участницей событий З.И. Могилевской, мотив отказа от ценностей своего социального слоя звучит еще более явно: «Был он родом из богатой купеческой семьи, но рано духовно отошел от взглядов и быта своей семьи…

В жизни был очень нетребователен и если пользовался помощью матери, то только на самый необходимый прожиточный минимум. В дальнейшем Тверитин совершенно отказался от материальной поддержки семьи»9 . Воспоминания Могилевской содержат еще один важный штрих к биографии будущего революционера: «Вениамин держался уединенно, избегал общества молодежи, всегда с книжкой под мышкой. Мы его окрестили кличкой «крайний индивидуалист»10. В этом замечании так же прослеживается один из сюжетов агиографической литературы – раннее взросление, отказ от игр, отличие от окружающих. Однако в опубликованной биографии Тверитина не нашлось места имеющемуся в тексте Е. Мельтцер фрагменту: «Легко одетый в жестокую зиму, почти без денег прошел он от Тюмени до Тобольска пешком около 300 верст, движимый огромной, чудной верой в силу человеческого слова». Вера в светлые идеалы есть тоже элемент житийного образа революционера, однако исключение данной фразы из текста связано, скорее всего, с верой не в те идеалы – ранний Тверитин был толстовцем. Зато в дальнейшем, попав в тюрьму за пропаганду антивоенных идей Л. Толстого в период Первой мировой войны, Тверитин, по мнению биографа, пересмотрел свое мировоззрение, «основываясь как на прошедшем опыте, так и на тех новых знаниях, которые он приобрел в тюрьме усиленным чтением.

Он увидел, что им двигала только вера, и что знание даст ему более могучее и прочное оружие, которым он до конца сможет бороться против несправедливостей самодержавного строя за лучшее будущее – за социализм». Так абстрактная вера сменяется в биографии твердым знанием, поскольку марксизм в революционной среде понимался как наука. Выйдя из тюрьмы после симуляции сумасшествия, Вениамин «набросился на те книги, которые будили творческую, живую научную мысль и развертывали грандиозную картину борьбы человечества за будущее. Учиться и работать, учиться и учить других – вот что всецело овладело им. Осенью 1915 г. он уезжает в Москву учиться систематически в Народном университете им. Шанявского для того, чтобы работать, отдать все свои силы, все свои знания рабочему классу.

Тогда же, в 1915 г., вступает он в подпольную организацию социал-демократов (большевиков) и ведет организаторскую и пропагандистскую работу». В этой части биографии прослеживается уже мотив жертвенности, стремления служить высокой идее и угнетенному пролетариату. С началом Февральской революции, как пишет далее биограф, «тов. Тверитин с головой ушел в кипучую атмосферу революционной работы. С раннего утра и до поздней ночи, а в начале революции и все ночи напролет, он был на партийном посту. Работал как агитатор, организатор, работал по налаживанию и распространению «Социал-демократа». При этом революционер, согласно тексту, не запятнал себя соглашательством с мелкой буржуазией, поскольку «возмущенный политическим курсом правительственных партий эсеров и меньшевиков, к тому же сильно переутомленный работой, он в мае 1917 г. уезжает из Москвы в провинцию». Возвращение Тверитина в Москву происходит летом 1917 г., когда «правительственная партия успела в достаточной мере обнаружить себя перед трудящимися; большевики увлекали широкие массы рабочих, партийная работа оживилась».

В этой части биографии описана, пожалуй, кульминационная часть жизни революционера: «Тов. Тверитин работал как секретарь Городского района партии большевиков. Только сон отрывал его на несколько часов от работы; остальные 16–17 часов он проводил в комитете, на собраниях, митингах и проч. … Идея социалистической революции, ставшая такой близкой, заполнила все существо тов. Тверитина до последней мысли, до самого ничтожного движения, и всю октябрьскую боевую неделю с поразительным напряжением, без малейшей усталости провел он бессменно на своем посту комиссара военно-революционного комитета Городского района. Он всю неделю почти совершенно не спал и не ел, не снимал пальто, потерял шапку и не заметил этого.

Это было его первое боевое крещение, и он с честью вышел из него, сумев проявить весь свой организаторский и стратегический талант, свою суровую железную волю воина-борца. И как он был бесконечно горд, как коммунист, победою Октябрьской революции, – это был счастливейший момент его жизни»! О.Б. Леонтьева, характеризуя литературу народнического толка, отмечала наличие в ней евангельских аллюзий и метафор («взойти на Голгофу», «апостолы социализма», «терновый венец», «мученики революции» и др.).

Рассматриваемый фрагмент содержит, скорее, отсылку к житийной литературе – герой после упоминаемого в тексте крещения полностью меняется, становясь воином-борцом, перейдя тем самым на новую ступень революционной иерархии. Согласно официальной биографии, накопившаяся усталость заставила В. Тверитина уехать в Омск, но и там он не смог оставаться без дела: «Сначала он был редактором «Омских известий», затем на областном съезде Советов Западной Сибири его выбрали областным комиссаром Акмолинской области и Степного края. На новом поприще он проявил себя как дельный администратор, и в очень короткое время ему удалось наладить и пустить в ход громадный запущенный административный аппарат края, взяв в ежовые рукавицы всех саботажников и привлекши туда свежие рабочие силы».

Дальнейший поворот судьбы В. Тверитина явно поставил биографа в затруднение, поскольку повествование теряет логику: «С лихорадочным вниманием следя за Брест-Литовскими переговорами и в то же время являясь сторонником мира, он решил во что бы то ни стало ехать на фронт, пока мир не заключен». Вероятнее всего, Тверитин был противником заключения мира, поэтому и рвался на фронт, но герой революции не может идти против генеральной линии партии, следовательно, в биографии он и был включен в число сторонников мира. Весьма интересным представляется описание дальнейших действий В. Тверитина. В опубликованном варианте биографии содержится формула «Не обращая внимания на товарищей, задерживавших его как нужного работника, на месте, на призыв к партийной дисциплине, он уехал в Москву, думая там стать в ряды Красной Гвардии». В хранящемся в архиве оригинальном тексте написано: «Не обращая внимания на товарищей, задерживавших его как нужного работника на месте, на призыв к партийной дисциплине, а тем более на то, что через две недели должен был появиться на свет его первый ребенок, он уехал в Москву…». В дальнейшем, при описании эвакуации советских учреждений из Омска, из текста было убрано предложение «едва простившись с женой и ребенком».

Очевидно, что в описании жизни революционера не нашлось места его семье, да и идеальный образ героя не предполагал показа его как обычного человека. С другой стороны, отказ от помощи семье, пренебрежение ею во имя идеи явно не красили рыцаря революции. Далее биография содержит ряд скупых фактов из жизни В. Тверитина: отъезд воевать на Украину, возвращение в Омск и работа в Западно-Сибирском Совете одновременно с заведованием финансовым отделом Совнархоза. Однако сравнение опубликованного и оригинального текста документов показывает изъятие из печати следующего фрагмента: «Казалось, можно было, наконец, заняться мирным строительством, но революционная мысль будировалась в определенном направлении, и он все думал о социалистической революции. Углубленный в свои мысли, он имел всегда рассеянный вид и возбуждал смех у товарищей, часто некстати вмешиваясь в разговор все одними и теми же словами: «А знаете, социальная революция…» и продолжал развивать свою мысль». Дальнейшая деятельность В. Тверитина в начавшемся вооруженном противостоянии описана в биографии следующим образом: «Снова пришлось окунуться в жестокую лихорадку Гражданской войны, как в октябрьские дни.

Были пережиты жуткие дни. Казалось, должны были погибнуть в неравном бою добытые такими усилиями завоевания социальной революции. Первые боевые поражения под Омском, гибель авангарда Красной Армии, лучших рабочих и лучших ответственных работников, однако, не подорвали сил и энергии тов. Тверитина». Вывод, который может сделать читатель после прочтения этого текста, очевиден: несгибаемый борец проявил все те лучшие качества, которые сформировались в нем еще в дни Октябрьской революции. Тем не менее оригинальный текст содержит продолжение последнего предложения, заметно меняющее его смысл: «Первые боевые поражения под Омском, гибель авангарда Красной армии, лучших рабочих и лучших ответственных работников, однако, не подорвали сил и энергии тов.

Тверитина, но кошмаром ложились на впечатлительную душу. Те короткие моменты отдыха, которые выпадали среди такого напряжения, тов. Тверитин был совершенно болен – потемневшее, искаженное страдальческое лицо, бред без сна и полное изнеможение. Но об этом знали только самые близкие ему». Но слабости не могли быть присущи идеальному герою. Заключительная часть биографии В. Тверитина посвящена последнему этапу его жизни и, вжитийном контексте, – праведной кончине и пророчеству о грядущем торжестве Идеи.

После отступления из Омска Тверитин уезжает в Екатеринбург «с тем, чтобы дальше уже не отступать». Там он сам просит остаться в городе, куда уже вступали белые силы, для организации подпольной работы, оказавшись в ситуации героя-одиночки, противостоящего враждебному сообществу: «И вот он остался в стане белых, среди врагов, оторванный от остальных товарищей, оторванный от родного коммунистического мира. Первые впечатления белого владычества были очень мучительны. С болезненным любопытством, бередя глубокую рану и забывая о конспирации, бродил он по улицам, наблюдая оживление белогвардейской своры, читая зверские приказы, слушая различные версии о пойманных и замученных комиссарах. Невольно уносился мыслью в недавнее прошлое, такое яркое, светлое, полное кипучей деятельности.

Стряхнув оковы царского режима, привыкнув к прелести свободной творческой жизни, было невыносимо тяжело лезть в гиблое подполье; быть сильным, свободным и в то же время совершенно бессильным и раздавленным, быть одному с ясным умом среди своры насильников и палачей». Накануне неминуемой гибели герой анализирует пройденный им путь в контексте приближения к Идее: «Он говорил: «Самый счастливый, самый светлый период моей жизни – от Октябрьской революции и до сдачи Екатеринбурга, и собственно надо было бы, чтобы и жизнь моя закончилась на этом высшем аккорде социального творчества».

Последние слова этой фразы вопиюще неправильны, но в угнетающей обстановке действительности – оправдание такому пессимизму». Вместе с тем ожидаемое мученичество и финальный катарсис – пророчество о грядущем торжестве Идеи прослеживаются в биографии Тверитина не столь явно, поскольку обстоятельства его смерти остались неизвестными. Но все же в финале опубликованного текста звучат следующие слова: «Социальная революция лишилась одного из преданнейших сынов своих; коммунисты – одного из лучших товарищей. Память о нем ярко живет в сердцах знавших его, а его имя, наряду со многими другими именами борцов за социальную революцию, будет священно для рабочих всего мира». Базовый, неопубликованный вариант текста заканчивается иначе: «Неизвестно как он умер, но можно быть уверенным, что последний обрывок его мысли был не о себе, не о своем сыне, не о любимом человеке, последние слова его, верно, были: «А все-таки социальная революция…».

Да, социальная революция победит и побеждает, теряя на каждом шагу лучших сынов своих. Авангард рабочего класса потерял в товарище Тверитине одного из лучших товарищей, но память о нем, как и о других погибших бойцах, будет священна для всего рабочего класса. Спи спокойно, дорогой товарищ. Дело, за которое ты отдал свою жизнь, накануне победного конца». Несмотря на более личностный характер этого отрывка, объединяет оба варианта обращение к победе социальной революции, т. е. гибель героя во имя торжества идеи.

Таким образом, опубликованный вариант биографии В. Тверитина представляется вполне соответствующим канону жизнеописания борца, погибшего за торжество идеи во имя светлого будущего. Однако особенность ситуации заключается в том, что, в отличие от биографий многих других революционеров, биография В. Тверитина неоднократно дописывалась и даже фактически писалась заново. В Историческом архиве Омской области сохранилось письмо Е.Л. Мельтцер директору Омского партархива Моисеевой, датированное 1 сентября 1956 г., в котором автор, сопровождая передаваемую на хранение рукопись воспоминаний о Тверитине, писала: «Она получилась объемистой, но бедной документальными историческими данными и, вероятно, не обогатит партархив…

Из всех близких Тверитину товарищей я знала о нем меньше других, потому что я не была ему товарищем по партии (я была тогда эсеркой) и потому, что рождение ребенка совершенно выбило меня из колеи. Но как жена его, мне казалось, я могла бы отразить в воспоминаниях схему «одного из многих» большевиков… как живого человека – во плоти и крови неповторимого. Я видела его в гуще людей и событий очень короткое время его очень короткой жизни …, но в грани его личной интимной жизни – как жена.

Поэтому и воспоминания мои о Тверитине получились как воспоминания о всей жизни, о том периоде своей личной жизни в той ее части, как она была сплетена с жизнью Тверитина и его товарищей».

Содержание этого нового (и очень объемного текста) вызвало недовольство старых большевиков, в частности, лично знавшей В. Тверитина З.И. Могилевской, направившей соответствующее критическое письмо в Тюменский партархив; в любом случае этот вариант биографии остается очень интересным историческим документом. Е. Мельтцер, направляя рукопись в архив, просила сохранить ее, поскольку «может быть она понадобится когда-нибудь если не историку, то писателю». Действительно, забытый ныне Вениамин Тверитин не вошел в пантеон выдающихся героев революции, оставшись, как указано в его биографии, «одним из многих». Но воспоминания о нем, равно как и написанные в разное время и разными людьми его биографии, находятся на хранении в бывшем ЦГАОР, бывших партархивах Омска и Тюмени, в Государственном архиве Пермского края, возможно, и в других архивохранилищах страны. Представляется, что формирование единой коллекции документов о В. Тверитине и размещение ее в открытом доступе будет способствовать проведению комплексных исследований образов прошлого в исторической памяти общества

О.В. Ищенко


Комментировать


2 + = семь

Яндекс.Метрика