Боль, как физиологическое явление, представляемая как некое неприятное сенсорное ощущение, давно стала объектом исследования медицины, вылившиеся в возникновения понятия ноцицепции – совокупности восприятия, передачи и обработки информации о вредоносных процессах. Но, если проследить историю данного понятия, можно сделать вывод, что боль никогда не рассматривалась как понятие чисто физиологическое.

Множество специалистов, исследовавших данное явление, вносили в его характеристику эмоциональную составляющую. Физиолог Иван Михайлович Сеченов еще в 1878 году в своей работе «Элементы мысли» писал о том, что: «Люди с сильной волей побеждают свои ужасные, невыразимые, невыносимые мучения». Говоря об эмоциональном переживании, следует вспомнить о довольно часто употребляющейся фразе «Душевная боль». Душевная боль, как психическое переживание, имеет полное право на существование наравне с физической болью, что доказала работа Эйзенбергера, Уильямса и Либермана, опубликованная в журнале Science 10 октября 2003 г. [11]. В этой работе было доказано, что боль от социального отторжения на приборе МРТ проявлялась идентично боли физического характера. Также, психогенная боль является неотъемлемым симптомом таких психических расстройств, как депрессия, тревожные состояния, истерические расстройства и ряд других.

Обратившись к феномену боли, мы с вами можем заметить, что ему сопутствует понятие страдания, которое следует охарактеризовать особо. Страдание, согласно словарю В. И. Даля: «чувство муки, мучение, ощущение беды, боли, скорби, тоски» [9]. Философская энциклопедия определяет страдание, как: «физическая или нравственная боль, мучение – состояние горя, страха, тревоги, тоски [9]. Оба этих определения в целом перекликаются с иными источниками, что позволяет сделать вывод о тождественности данных понятий. Также, впоследствии мы можем увидеть, что целый ряд ученых и мыслителей, используя понятия боли и страдания исходя из контекста, дают понять, что речь идет о двух составляющих одного целого. Но следует понимать, что понятие страдание является более широким, нежели боль, подтверждение чему можно найти в «Сумме Теологии» Фомы Аквинского [1]. Задолго, до оформления психологии как самостоятельной науки, боль становилась объектом изучения философов, многие из которых на своем опыте познавали ее. Аристотель

считал физическое страдание важнейшим испытанием мужества. Эпикур, сам страдавший от мучительной болезни, призывал преодолевать страдания радостью духа и нравственной стойкостью. Христианство, в свою очередь, трактует страдание (и боль, как ее составную часть), как результат отчуждения от Бога в результате личных грехов человека, и первородного греха. Фома Аквинский пишет: «Что такое так называемая телесная боль, как не быстрое повреждение того предмета, который до порчи довела душа тем, что дурно пользовалась им» [1].

Одновременно страдание – это средство его искупления, нравственного совершенствования и спасения. Но обращаясь к церковному пониманию боли, следует отдельно отметить мотив подражания страданиям Иисуса Христа в процессе распятия, во искупление грехов человеческих. И. Кант, написавший работу: «О способности духа силою только воли побеждать болезненные ощущения», признавал необходимость для человека учиться управлять своими страданиями, чтобы не потерять свободу. Блез Паскаль свою болезнь понимает как вовремя полученное Божье предупреждение. В своей «Молитве об обращении болезней во благо», он обращается к Богу: «Вразуми меня, что телесные боли не что иное, как наказание и в то же время прообраз мук душевных. Но сделай, Господи, чтобы они стали лекарством против недугов душевных, чтобы в ощущаемых мною болях я видел ранее не ощущавшихся иною недуги души, хотя она очень больна и покрыта язвами» [8]. Монтень, в 14 главе своих «Опытов» пишет о физической боли: «…Она наихудший из спутников нашего существования… но ведь в нашей власти, если не устранить ее полностью, то, во всяком случае, до некоторой степени умерить терпением и, как бы ни страдало наше тело, сохранить свой разум и свою душу неколебимыми». Опираясь на многолетний опыт переживания собственной болезни, Монтень пишет следующее: «Я благодарен судьбе за то, что она так часто нападает на меня с одним и тем же оружием. Так что я, приучаюсь переносить его удары, закаляясь, приобретаю навык к сопротивлению и, во всяком случае, знаю, чего мне ожидать» [2, с. 26]. Фридрих Ницше в 225-м афоризме работы «По ту сторону добра и зла» пишет: «Воспитание страдания, великого страдания, – разве вы не знаете, что только это воспитание возвышало до сих пор человека?» [7, с. 346]. Аналогичное мнение до Ницше также было озвучено Шопенгауэром: «Человеку даже необходимо, как кораблю балласт, чтобы он устойчиво и прямо шел, во всякое время известное количество заботы, горя или нужды».

Особо следует выделить экзистенционалистов, говорящих о раскрытии структуры экзистенции через страдание («страх» у Хайдиггера, «пограничные ситуации» у Ясперса) [6, с. 217]. Э. Юнгер, один из ярчайших философов модерна пишет отдельную работу «О боли», в которой анализирует проблему всеобщности страдания единичного человека, «обнаруживающего, когда его без раздумий могут принести в жертву» [3, с. 130]. В последние годы в отечественной науке формируется междисциплинарный дискурс боли и страдания. Работы, освещающие проблематику «предельных состояний» в религиоведческом контексте принадлежат П.Л. Зайцеву [4] и Г.Л. Шихову [10]. Философскофеноменологический ракурс боли и претерпеваемых страданий дают П.Л. Зайцев [5] и А.В. Антюхина [2]. Обращаясь к вопросу присутствия феноменов боли и страдания в средствах массовой информации, нужно понимать, что основу новостного контента в основном составляет как раз демонстрация этих явлений.

Каждый день мы можем наблюдать подлинные видеоматериалы с мест различных трагических событий – аварий, эпидемий, войн… С развитием электроники каждый очевидец может снимать происшествие, что в свою очередь отразилось на содержании контента, сделав его более жестким и откровенным. Первенство в негласном соревновании средств массовой информации по присутствию кровавого контента, отображающего страдания людей, принадлежит Интернету. Здесь любая новость с сообщением о, к примеру, теракте, сопровождается многочисленными фото и видеозаписями, демонстрирующими жертв и пострадавших. Может ли это свидетельствовать об отсутствии сострадания и стремление к эпатажу? Только лишь отчасти. Учитывая особенности современной культурной и информационной сферы, а также развитие коммуникационного оборудования, но-

востное пространство просто переполнено сообщениями о травмах, смертях, чрезвычайных происшествиях со всего мира.

Такой переизбыток информации, особенно несущей негативную эмоциональную окраску, неизбежно порождает эмоциональную выхолощенность у всех, кто с этим сталкивается. Это можно воспринимать как форму психологической защиты от таких тяжелых последствий, как ПТСР. В клинической практике описаны случаи приобретения данного расстройства в результате просмотра репортажей с мест природных катастроф и боевых действий. Исследователи Национальной академии наук США, проанализировав 4500 граждан, следивших ежедневно более 6 часов за новостями, после теракта на Бостонском марафоне, в результате которого погибли 3 человека, а 260 были ранены. После проведения проверки было выявлено, что от депрессий и негативных психологических состояний больше страдали люди, следившие за СМИ, нежели непосредственные свидетели теракта [12]. Исходя из этого, мы видим, что попытка сострадания может стать опасна для человека. Согласно опросу, проведенному мной среди 61 потребителя жесткого контента, основная причина его популярности – желание «закалится», «испытать себя», «получить новый необычный опыт». Именно последний вариант ответа наиболее полно объясняет присутствие в СМИ большого количества демонстраций боли и страдания. Со времен передач Уолтера Кронкайта о войне во Вьетнаме, журналисты стремятся доставить «войну в каждый дом».

Следует также отметить, что чем больше СМИ освещают подобные события, тем менее героизированными они кажутся. Фактически, наблюдая весь этот поток бедствий ежедневно, и не будучи способным хоть что-нибудь предпринять, чтобы это остановить, среднестатистический человек либо приобретает психологические проблемы, либо учится «фильтровать» новостной поток под свои интересы. Нельзя отрицать и применение сцен боли и страдания в конкретных политических целях, и для этого не обязательно сам журналист должен непосредственно работать на противника. В этом контексте довольно красноречив пример т.н. «Тетского наступления» начавшегося 30 января 1968 во Вьетнаме, когда силы АСВ и Вьетконга атаковали американскую армию.

Фактически наступление закончилось разгромным провалом для коммунистов, но многочисленные американские журналисты, транслирующие кадры с мертвыми американскими же солдатами фактически спровоцировали массовую волну антивоенных протестов. Таким образом, при анализе фактов демонстрации феноменов боли и страдания необходимо учитывать: – особенности человека, воспринимающего информацию (пол, возраст, степень личной агрессивности); – контекст, в котором представлен акт насилия на телеэкране (манера подачи, жанр передачи); – особенности внешней среды (межличностные, общественные и семейные отношения). Подводя итог, следует сделать вывод, что сам по себе феномен боли и страдания является неотъемлемой частью нашей медийной действительности, а основная проблема лежит в целях, которые преследуют авторы.

Литература

1. Аквинский Ф. Сумма теологии. URL: https://azbyka.ru/otechnik/konfessii/summa-teologii-tom5/11_3 (дата обращения: 20.03.2017).

2. Антюхина А.В. Боль и страдание: Философское осмысление // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 4 (30): в 3 ч. Ч. I. C. 25–28.

3. Зайцев П.Л. Идея жертвенности в антропологических конфигурациях философии модерна // Вестник Омского университета. 2014. № 1. С. 129–131.

4. Зайцев П.Л. Структура и Антиструктура: мужская инициация в становлении человечества: монография. Омск: Амфора, 2010. 164 с.

5. Зайцев П.Л. Феноменология религии: учебное пособие: в 3 ч. Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2015. Ч. I: Инициация. 2015. 272 с.

6. Крылов А.Н. Религиозная идентичность. Индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве. М.: ИКАР, 2012. 306 с.

7. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего // Ницше Ф. Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 238–406.

8. Паскаль Б. Молитва об обращении болезней во благо. URL: http://www.initeh.ru/txt/ mpaskal28.shtml (дата обращения: 22.03.2017).

9. Страдание. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/1044542 (дата обращения: 20.03.2017).

10. Шихов Г.Л. Боль в ритуале // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 9 (23): в 2 ч. Ч. I. C. 203–205.

11. Naomi I. Eisenberger, Matthew D. Lieberman, Kipling D. Williams Does Rejection Hurt? An fMRI Study of Social Exclusion. URL: http://science.sciencemag.org/content/302/5643/290 (дата обращения: 20.03.2017).

12. URL: http://tass.ru/nauka/824293 (дата обращения: 22.03.2017).