История подсказывает те основания, на которых мы должны возрождать Россию

Операция по присоединению Крыма и война в Восточной Украине обозначили принципиальный поворот во внешнеполитическом позиционировании России, которому сопутствовали глубокие внутриполитические изменения. Природа этой взаимосвязи становится яснее при анализе эволюции внешнеполитического курса и внутренней политики на протяжении всего путинского правления. Внешнеполитическая доктрина первого президентского срока Путина может быть охарактеризована как концепция «встраивания» России в международные политические институты (см. подробнее в разделе «Внешняя политика: стратегии конфронтации и их последствия» настоящего доклада).

Декларируя приверженность концепции «многополярного» мира, Россия стремилась компенсировать экономическую и политическую слабость за счет активного сотрудничества со странами Запада, обеспечив себе режим благоприятствования в период экономического восстановления и доступ к обсуждению ключевых проблем миропорядка. Этот вектор отражал заинтересованность российских элит в привлечении иностранных инвестиций и расширении доступа к западным рынкам. В администрации и правительстве Владимира Путина основную роль играют кадры, доставшиеся ему от последней администрации Бориса Ельцина (Александр Волошин, Михаил Касьянов, Игорь Иванов). Начало нового ралли нефтяных цен, «дело ЮКОСа» и президентские выборы 2004  г. обозначили переход к следующему этапу эволюции режима.

Во  внешней политике ставка делается на установление привилегированных взаимоотношений с западными странами на базе концепции России как «энергетической сверхдержавы»9. Акцент переносится с ценностных на прагматические основы сотрудничества — энергетика, борьба с международным терроризмом, режим нераспространения — в рамках своего рода «большой сделки». В отношениях с ЕС центральной инициативой становится идея обмена энергетическими активами и выработки долгосрочной согласованной политики в энергетической сфере. Концепция «энергетической сверхдержавы» и расширение финансовых возможностей государства во многом определяют и вектор экономической политики, направленный на концентрацию энергических активов в руках правительства и расширение государственного присутствия в экономике (создание госкорпораций, «институтов развития»). В администрации и правительстве президента Путина все большую роль играют люди, связанные со спецслужбами и питерским периодом его карьеры (М. Фрадков, С. Иванов, И. Сечин, Д. Медведев). Во внутренней политике проводится реформа, направленная на резкое сокращение возможностей политической конкуренции и централизацию политической власти (новый закон о партиях, отмена выборов губернаторов, 2004–2005  гг.). В политический оборот вводится идея «суверенной демократии», в рамках которой понятие «демократии» оказывается ограничено интересами неопределенно толкуемой «суверенности». Начинается строительство «правящей» (доминирующей) партии как одного из ключевых институтов электорального авторитаризма и вертикальной интеграции. Эти тенденции усиливаются после того, как идея эксклюзивного энергетического партнерства с Западом терпит крах. В 2006–2008 гг. внешнеполитическая доктрина России претерпевает серьезные изменения: теперь она ориентирована не на «встраивание», а на сдерживание влияния Запада и США в мире и на постсоветском пространстве10. Резко ужесточается позиция в отношении расширения НАТО. Происходящий поворот проявляет себя в интерпретации «цветных революций» в Украине, Грузии, Киргизии как инспирированных Западом и преследующих цели упрочения западного влияния. Кульминацией этого «переосмысления» становится российская военная операция в Грузии летом 2008 г., направленная против «проамериканского» режима президента Саакашвили. Следует отметить, что поворот 2007–2008 гг. происходит на фоне масштабного мирового финансового кризиса, который воспринимается в Кремле как признак экономического ослабления Запада. Новый период во внешней и внутренней политике связан с экономическим кризисом 2008–2009 гг., повысившим неопределенность экономических перспектив России, а также «рокировкой» в высшем эшелоне российской политики — уходом В. Путина в правительство и пребыванием в должности президента Д. Медведева. В этот период Россия в целом отзывается на выдвинутую администрацией Барака Обамы инициативу «перезагрузки» отношений. На  смену доктрине «энергетической сверхдержавы» приходит идея «модернизации», подразумевающая как поиск новых возможностей для роста, так и ограничение растущего влияния силовых элит (попытки гуманизации уголовного законодательства и правоприменения, усиление роли Арбитражного суда).

Этому сопутствуют изменения в общественной атмосфере: начинает формироваться новое поколение российских СМИ, наблюдается рост гражданской активности и усиление влияния НКО в общественной жизни. Двумя другими важными тенденциями являются продвижение проекта ЕАЭС, в рамках которого Кремль пытается закрепить зону своего влияния на постсоветском пространстве методами мягкой силы, а также бюджетная экспансия, призванная компенсировать замедление темпов роста экономики. Природа политического кризиса 2011–2012 гг. определялась сочетанием нескольких факторов. На фоне общего снижения поддержки режима и консолидации политической повестки образованного городского класса в ожидании президентских выборов 2012 г. возрастало напряжение между элитными группами: сторонниками экономической модернизации и более мягкого, прозападного курса «встраивания» в международную кооперацию, с одной стороны, и «хедлайнерами», сторонниками жесткого курса, преимущественно выходцами из силовых элит, — с другой. После возвращения Владимира Путина в Кремль началось систематическое наступление на позиции обеих групп — и на сторонников «модернизации» среди элиты, и на политическую инфраструктуру новой оппозиции. Продвижение «традиционных» социальных ценностей и усиление антизападнической риторики стало одним из рычагов и «идейной рамкой» этого наступления.

Однако его успехи, как уже было отмечено, оставались ограниченными. В этой ситуации массовые протесты в Киеве, проходившие под антикоррупционными и прозападными лозунгами и перекликавшиеся с повесткой Болотной площади, и падение режима Януковича были интерпретированы сторонниками силовой политики как серьезная угроза своим позициям. Решение о присоединении Крыма, принятое, судя по всему, крайне узкой группой лиц, предсказуемо спровоцировало глубокий конфликт с Западом и ответную широкую мобилизацию антизападных настроений внутри страны и стало своего рода внутриэлитным переворотом, резко ослабившим позиции сторонников мягкого курса и взаимодействия с Западом и усилившим позиции сторонников жесткой линии. В таком ракурсе вопрос о том, были ли внешнеполитические или внутриполитические причины главными при принятии решения о начале «крымской операции», не имеет особого смысла.

С точки зрения внутренних политических балансов и внутриэлитной конкуренции эти два аспекта принципиально неразделимы, о чем свидетельствует эволюция политического режима на протяжении 2000–10-х  гг. В то же время презентация силовыми элитами угрозы собственным интересам как внешнеполитической и военной угрозы стране в целом позволила мобилизовать в поддержку политики конфронтации достаточно широкие слои населения.

Политическое развитие России. 2014–2016 : Институты и практики авторитарной консолидации / под ред. К. Рогова. — Москва : Фонд «Либеральная Миссия», 2016. — 216 с.