Сжимая в  потной руке металлическую болванку, она кралась в ночи за тем, кто мог в одночасье, одним лишь своим словом, сломать всю ее жизнь, разрушить привычный, размеренный уклад, все то, что последние годы наполняло хоть каким-то смыслом ее никчемное существование. Кралась долго, сначала по улице, мимо домов, в которых, как назло, спали не все. Свет из окон и редкие, но  все  же горевшие фонари могли выдать ее раньше времени, а это в ее планы никак не входило. «Нельзя. Рано. Еще не здесь,— задержка и злила ее и распаляла еще больше. — Да кто он такой?!

Как смеет угрожать ей?! Ей! Мерзавец! Собиратель объедков! Подлец! Доносчик!» Наконец зашли в сквер. «Пора!» Под ногой предательски хрустнула ветка. Шедший впереди мужчина услышал и оглянулся. — Ты? Что ты тут… Договорить он не успел. Размахнувшись, изо всей силы она ударила его болванкой по голове, а потом, уже лежавшего на земле, второй раз, третий, четвертый. Дальше била совсем не считая, вошла в раж.

Позднее эксперты насчитают на голове потерпевшего следы четырнадцати ударов. 14  октября 1977  года санитарка хирургического отделения Петрозаводской городской больницы Забалуева рано утром спешила, опаздывая, на  работу. Последнюю сотню-другую метров решила пробежать. Это ее и подвело. Выбежав из сквера на деревянный мостик, Забалуева поскользнулась на  мокрых досках и, падая, инстинктивно вытянула вперед руки. Поднявшись, стала отряхивать с  рук прилипшие осенние листья. Листья были красные. Что поделаешь? Осень. Листья-то она стряхнула, только вот руки продолжали оставаться красными. Не понимая, в чем дело, санитарка поднесла их к лицу. От обморока Забалуеву спасло только то, что за годы работы в БСМП она навидалась всякого. Последние метры до больницы она уже летела.

В темноте, за перилами моста, возле речки нашли мужчину. Пострадавший был еще жив. «Скорую помощь» вызывать не стали, вот же она, больница, совсем рядом, отнесли в помещение, а затем, после первичного осмотра, сразу в нейротравму. Там же, несмотря на то, что врачи сделали все, что могли, потерпевший и скончался 3 ноября 1977 года. Скончался, не приходя в сознание, так и не сказав ни слова.

Исходя из характера причиненных повреждений, свидетельствовавших о том, что мужчину явно хотели лишить жизни, уголовное дело было возбуждено по признакам сначала покушения на умышленное убийство, а после его смерти переквалифицировано на законченный состав тогда еще 103 статьи УК РСФСР (умышленное убийство). Расследование было поручено Т.А. Разумовской. Личность потерпевшего была установлена практически сразу. В городскую больницу мужчина каждое утро приходил за пищевыми отходами для свиней, которых содержал у себя в подсобном хозяйстве. Работники больницы узнали в нем жившего неподалеку Бабарова Ивана. Работники милиции сразу же выдвинули свою версию происшедшего. — Да это Сашка его — брат старший! Больше некому! Он накануне 13 октября только с зоны откинулся.

Пили вместе, освобождение праздновали, не поделили чего-то, вот Сашка брата и кончил. Такая версия вроде бы должна была устроить всех. И ранее судимый злодей под рукой, и мотива искать не надо, пьяное дело, какой тут еще может быть мотив? Не устроила она только следователя прокуратуры. — Нет, ребята. Тут еще надо разбираться. Если это брат его в пьяной ссоре убил, зачем же ему было тащиться за Иваном почти до городской больницы, там бы прямо во время застолья и забил до смерти, да и не было от потерпевшего запаха спиртного, не пил Иван ни утром, ни вечером накануне. Александра Бабарова нашли дома в невменяемом состоянии, поместили его до вытрезвления все же в КПЗ, а когда он пришел в себя, Тамара Андреевна допросила его в качестве подозреваемого.

— Да не помню я ничего! Как вернулся от Хозяина 13-го числа, до дома добрался, жена тут же бутылку на стол поставила, потом вторую, а что дальше было, не знаю. Только не убивал я младьшого! За что?! Он единственный, кто мне в зону дачки засылал. И еще, где Вы говорите, Ваньку убили? Возле больницы? Да я до туалета во дворе в эти дни добраться не мог, не то, что до больницы. Вон, как был в мокрых штанах, так прямо в них в КПЗ и доставили, хорошо, ребята в камере нормальные попались, другие за такую вонь от меня еще бы и морду набили.

И сам Ванятка не любитель был этого дела, пьянок то есть, и меня всю жизнь за это корил, мол, все беды мои от этой водки проклятущей! В словах старшего Бабарова был определенный резон. Действительно, мотив преступления тут не просматривался никак. Тамара Андреевна решила внимательнее изучить образ жизни потерпевшего и его окружения. Не давало ей покоя упоминание Александра о том, что только младший брат и помогал ему в местах лишения свободы. А как же жена, она что же? У администрации колонии, где Александр Бабаров отбывал наказание, Разумовская узнала, что жена осужденного Анна Пипетаева за три года не только не была у него на свидании, но и ни разу даже не обращалась с просьбой об этом. По месту жительства Бабаровых выяснилось, что Бабаров Иван был холостой, работящий, занимал половину дома, в свободное от работы время занимался разведением и содержанием свиней, встал на очередь и копил деньги на машину, не пил, во второй же половине дома жил его старший брат с гражданской женой Анной Пипетаевой. Детей у них не было. Может быть, на этой почве, может, на какой другой, но супруги часто выпивали, причем оба. В итоге Александра по статье уволили с работы, но это его не остановило, выпивать он стал еще больше, а когда закончились деньги, начал подворовывать. По неопытности попался, сел. О том, что было дальше, Тамаре Андреевне рассказали соседи Пипетаевой. Окна этих соседей как раз выходили на крылечко дома братьев Бабаровых. — Как Сашка сел, Анюта словно с цепи сорвалась.

Неделями гуляла. Музыка, танцы до утра, чуть ли не каждый день. И мужики, да все разные. И приличные были, на машинах приезжали, шампанское привозили, и гопники разные, одеколон хлестали, потом пустые пузыри через окно прямо на улицу выкидывали. Мы уже и к участковому обращались, чтобы Аньку урезонил, да куда там?! Никакой управы на нее нет. А уж Иван-то сколько ее увещевал, все бесполезно. В штопор вошла девка! И вот две женщины сидят за одним столом. Друг напротив друга. Глаза в глаза. Строгая, в темно-синей форме, со знаками различия юриста 2-го класса в лацканах следователь и разбитная, помятая, со следами длительных запоев на лице, но все равно еще достаточно красивая средних лет женщина. И еще неизвестно, кто в этой женской дуэли одержит победу. — Закурю? — Пипетаева вальяжно закинула ногу на ногу. — Курите,— Тамара Андреевна достала из ящика стола пачку «Шипки»,— сама я не балуюсь, а для подследственных держу. Извините, что без фильтра, на мужиков рассчитаны. — Ничего! Дареному коню, как говорится… — Тонкими пальцами с наманикюренными ногтями Анна ловко выбила из пачки сигарету и стала ее разминать, никак не отреагировав на то, что следователь назвала ее подследственной. «А пальцы-то дрожат, — отметила Разумовская,— только вот от чего, от волнения или от пьянок? Но держится Пипетаева неплохо». — Что же Вы мужу за три года ни одной передачи в колонию не отправили, на свидание ни разу не съездили?

Только что зажженная сигарета выпала у Пипетаевой из руки. Не такого вопроса она ждала от следователя, не о том брате Бабарове. — Да какой он мне муж?! Объелся груш! Название одно. Пьяница проклятый. Всю жизнь мне загубил. Напьется вечером, а ночью ко мне лезет, хоть и не может уже ничего. Сам не может, а меня бьет за это смертным боем. Через такую жизнь и я пить начала, а теперь вон во что превратилась, скоро совсем старухой стану. — Чего же в милицию не обращалась? — Обращалась, да что толку. Я ведь Бабарову жена только гражданская. Сожительница, по-вашему, никаких прав у меня нет, так мне и в милиции объяснили.

— Прямо уж так? — Примерно, точных слов я и не помню. Но суть такая. Я ведь в доме у Бабаровых даже не прописана. Я себе и вены вскрывать пыталась,— Пипетаева задрала до локтя рукав кофты, выше запястья поперек руки шли старые уже побелевшие шрамы. Напускную браваду как ветром сдуло. Перед следователем сидела крепко побитая жизнью женщина с напрочь искалеченной судьбой. — Ну а брат его что, Иван? — А что брат? — глаза Пипетаевой зло сощурились.— Этот праведник. Сашку когда посадили, я к нему подкатиться сначала хотела, женщина я ведь еще молодая, а он одинокий, да куда там. Сашка, говорит, брат мне, как же я ему пакостить буду, когда с ним беда такая. И ты, говорит, не смей, не то все брату, когда вернется, расскажу. И ведь рассказал бы. — Так и остановилась бы. — А мне сначала все равно было. Завивай горе в веревочку. Семь бед, один ответ.

А потом обидно стало. Всего-то три года побыла хозяйкой в доме. Жизни настоящей попробовала, бабой себя почувствовала, желанной. — За это ты его, Ивана? — И за это тоже,— уже не контролировала себя Анюта.— Куркуль проклятый. На машину он копит. Ему машина важнее, чем человек. А куда бы я пошла, если Сашка про все узнал и выгнал бы меня. Ни кола ни двора. Да и не выгнал бы он, пришиб просто до смерти, и все тут, все дела. Долго еще беседовали две женщины. Именно беседовали, без протокола. О чем нам уже не узнать, только на следующий день во время выхода с целью проверки ее показаний на месте происшествия Анна Пипетаева точно указала и то место, где она напала на Бабарова, и то, куда после нападения она выбросила в реку металлическую болванку, которой наносила удары по голове Ивану.

Там болванку и нашли. По заключению судебно-медицинской биологической экспертизы на болванке была обнаружена кровь человека, по группе совпадавшая с кровью потерпевшего. По данным статистики, женщины совершают убийства гораздо реже, чем мужчины, но вот что касается жестокости и изобретательности, тут они могут дать мужской половине человечества сто очков форы. Достаточно вспомнить жену коменданта концентрационного лагеря Бухенвальд Эльзу Кох, собиравшую коллекцию из редких татуировок, которые вместе с кожей срезали с тел узников лагеря, или американку норвежского происхождения Белл Ганнес, которая за несколько десятилетий убила с целью получения страховки около 30 человек, включая двоих мужей, собственных дочерей и любовников. Мне за 20 лет работы тоже довелось встречаться с убийцами в юбках. Особенно запомнились два дела, и оба произошли в далеком 1981 году: 9 июня 1981 года днем в своей квартире на улице Виданской в г. Петрозаводске вместе со своим сожителем Львом Антипиным распивала спиртное Башкатова Надежда. В процессе пьянки возникла ссора.

Около 17 часов Антипин завалился спать, а Башкатова, припомнив все нанесенные ей сожителем обиды, пробила ему голову обухом топора. Арестовывать Башкатову я не стал по той лишь причине, что на руках у нее был 9-месячный грудной ребенок. Далее события разворачивались следующим образом. Утром 7 июля 1981 года, не успел я прийти на работу, как раздался телефонный звонок. — Андрей Евгеньевич! С вами говорят из дежурной части городского отдела внутренних дел. Вы когда ребенка заберете? — Какого ребенка? — удивился я. Оказалось, что накануне вечером снова пьяная Башкатова дома сначала избила кулаками и ногами, а потом ударила ножом в живот свою бабушку 1913 года рождения. Естественно, Башкатову задержали. Ребенка оставить было не с кем, поэтому малышку тоже привезли в дежурную часть, срочно вызвали из дома женщин-инспекторов детской комнаты милиции, и те всю ночь развлекали в отделе беспрестанно орущую от волнений и переживаний девочку. К утру кто-то из явившихся на работу сотрудников уголовного розыска вспомнил, что Башкатова уже проходит в качестве обвиняемой по делу, находящемуся в моем производстве, а потому и все дальнейшие проблемы, связанные с судьбой ребенка, было решено переадресовать мне.

Куда было девать неожиданный подарок? Хоть домой к себе вези. Отойдя от свалившейся на меня «радости», стал прикидывать возможные варианты. После глубоких раздумий в наличии остался только один. Больше всего опасаясь категорического отказа, с замиранием сердца я позвонил главному врачу детской больницы, располагавшейся тогда на улице Комсомольской (впоследствии переименованной в улицу имени Ю.В. Андропова). На мое удивление и к великой радости, выслушав меня, главврач спокойно произнес: — Привозите. Сдав ребенка, я поинтересовался у медика, почему он так быстро согласился приютить в больнице малышу. Главный врач попросил меня надеть белый халат. — Пойдемте со мной, у меня как раз утренний обход. Мы пошли по палатам.

Всего их было около десятка, и в каждой до 15 человек ребятишек разных возрастов. Кто-то лежал на кроватях, кто-то носился друг за другом, кто-то чем-то играл. — Как Вы думаете, что это за дети? — поинтересовался у меня доктор. — Надо полагать, больные, если у вас лечебное заведение. — Если бы. Больше половины такие же, как Ваша, «брошенки». В детский дом их не берут, возраст не тот, а Дома малютки у нас в городе еще нет. Вот и живут дети у нас в больнице годами. Мамами санитарок называют, играют тем, что наши сотрудники из дома приносят, от своих детей. Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Родившись, проживая и работая в родном городе, я и подумать не мог, что прямо тут, под боком, может быть такое. Второе дело началось чуть раньше. В одном из домов на улице Ленинградской в Петрозаводске, в квартире на 4-м этаже жил Ким Федорович Лукин. Любил Ким выпить, а выпив, покуражиться, причем делал это картинно, театрально, на публику, так, чтобы все могли наблюдать его «геройства». Коронным номером у Лукина считалось усесться в пьяном безобразии на перила собственного балкона и заорать оттуда, привлекая внимание прохожих. Заканчивался номер естественно падением с этого самого балкона. Первый раз Ким сломал себе руку, второй раз четыре ребра, ну а после того, как, упав с балкона, Ким, как ни в чем не бывало, отряхнулся и пошел домой допивать оставшуюся водку, весь двор иначе, чем «Ким-парашютист» Лукина не называл. 30 мая 1981 года, в пятницу, около 23 часов вечера меня, дежурившего в тот день по городу, вызвали на происшествие — труп Лукина К.Ф. Тело «Кима-парашютиста» лежало в коридоре его квартиры, головой в сторону кухни. Под головой была подоткнута подушка, из угла рта на подбородок тянулась струйка запекшейся крови. Жена Кима Ираида Михайловна Лукина рассказала: — Живем мы втроем.

Своих детей Бог нам не дал, вот и взяли мы уже давно из детского дома трехлетнего мальчика, Федю, как отца Кима, значит. Воспитали мальчишку как родного, ни в чем отказа ему не было. Хороший мальчик вырос, непьющий, в отличие от мужа моего. Этот каждый день «беленькой» пробавляется, а Федя нет, Федя спорт любит, сам занимается. Сколько раз муж звал его компанию составить выпить с ним, а Федя все отнекивается, Ким злиться начинает, с кулаками на сына бросается. Только Федя вырос уже, большой, сильный стал, в обиду себя не дает. Сегодня часов в шесть вечера Федор с работы домой пришел, сказал, что с друзьями на рыбалку поедет, рюкзак собрал, сел ужинать. Ким, как всегда пьяный, к нему полез, сначала ругался только, потом кулаками стал размахивать. Федя не выдержал и дал ему оплеуху. Ким упал, а сын взял рюкзак и уехал. Я думала, муж отлежится, подушку, вон, ему по голову подложила, не первый раз у нас дома такие скандалы с мордобоем. А вот час назад подошла к Киму, а он уже и холодный.

Я тогда и побежала «Скорую помощь» и милицию вызывать. Мы прошли в комнату сына. На стенах всюду фотографии полуобнаженных бодибилдеров, в углу, на полу гантели и пудовые гири. — А вот и сынок наш, Феденька,— показала на одну из фотографий Лукина. Со стены на нас смотрел мощный, накаченный, с рельефными мышцами парень лет двадцати, почти двухметрового роста. — Да, такой и правда с одного удара убить сможет,— заметил входивший в опергруппу судебно-медицинский эксперт Любочский Владислав Николаевич. Я попросил его произвести вскрытие тела Кима в выходные, не дожидаясь понедельника, а в квартире оставил засаду с целью задержания Лукина-младшего. Задержали Федора вечером в воскресенье, когда он вернулся с рыбалки. Сопротивления при задержании культурист не оказывал. По заключению паталогоанатомической экспертизы, смерть Лукина К.Ф. наступила в результате обширного кровоизлияния в головной мозг, вызванного сильнейшим ударом по голове. На допросе Федор Лукин ничего не отрицал: — Да достал уже папаша. Сколько раз я его просил, чтобы не лез пьяный ко мне, не люблю я этого, ненавижу пьяниц, а он как назло провоцирует. Только убивать я его не хотел, отец он мне все-таки, хоть и не родной, а вот ударить, да, ударил, сознаюсь. К этому моменту уже были готовы фотографии с места происшествия. Я показал их Федору. — Все верно, вот сюда он и упал, в коридоре, головой к кухне, а ногами в сторону входной двери. Только подушки у отца под головой не было, когда я из дома уходил.

На первый взгляд все вроде было понятно. Убийство по неосторожности. Преступник передо мной, сам во всем сознается. На тот момент статья 106 УК РСФСР, но что-то внутренне меня беспокоило, я до сих пор не могу себе объяснить, что же именно, может быть то, что называют интуицией. Решил я пройти по соседям Лукиных сам, не перепоручая это, как обычно, оперативным сотрудникам милиции. В первой же квартире меня ждала неожиданность. — Когда Вы говорите, все произошло? — Что-то около половины седьмого вечера. — Да бросьте Вы. Мы Кима Федоровича видели живым и в семь вечера, и в восемь, и даже около девяти вечера. Пока программа «Время» по телевизору не началась, наши мужики во дворе за столом в домино играли. Вот Ким поддатый к ним и подходил, закурить все стрелял. Мужики, смеясь, просили Лукина станцевать за сигареты, так он каждые полчаса выходил из дома и выдавал им «комаринского» с коленцами. — Не может быть! — я бросился к Любочскому,— Владислав Николаевич, в состоянии человек с такими травмами двигаться, танцевать наконец?

— Исключено, Андрей Евгеньевич. Ставлю весь свой огромный опыт на то, что где этого человека ударили, там он и скончался. Такие травмы ни с жизнью, ни с какими-либо самостоятельными действиями несовместимы. * * * Здесь необходимо прерваться и обязательно сказать слова благодарности людям, без которых наши расследования зачастую заходили бы в тупик, а половина убийств, совершенных в условиях неочевидности, так и остались бы «глухарями». Я имею в виду экспертов-специалистов разных областей, которые вместе со следователями в выходные, праздники, по ночам, в любую погоду дежурили по городу, выезжали на места происшествий, мокли под дождем и мерзли в лютый холод. В современных телесериалах эксперт, как правило, что называется, «на все руки от скуки».

Он, в единственном лице, и труп вскроет, и криминалистические экспертизы разного толка проведет, и психологический портрет предполагаемого преступника составит. На самом деле все конечно совсем не так. Эксперты обычно являются специалистами узкой направленности, кто-то проводит почерковедческие экспертизы, кто-то баллистические и так далее. И относятся наши помощники к абсолютно разным ведомствам. В первую очередь это эксперты ЭТО (Экспертно-технический отдел, одно время он еще назывался экспертно-криминалистический — ЭКО) МВД Республики Карелия. Эксперты ЭТО проводили для нас дактилоскопические, трасологические, баллистические экспертизы, экспертизы холодного оружия и многие другие, название некоторых из которых даже ничего не скажет человеку, не имеющему отношение к криминалистике. Здесь теплые слова надо адресовать ныне покойному Копейкину Сергею Александровичу, Михеевой Галине Александровне, Курицыной Ирине Николаевне, Сенчукову Станиславу Владимировичу, Пуговкину Константину, который вместе с И.Н. Курицыной в 1985 году снялся в эпизодах многосерийного фильма «Противостояние» по одноименному роману Юлиана Семенова с Олегом Басилашвили в главной роли, всех перечислить просто невозможно.

Особо нужно отметить экспертов ЦНИЛСЭ (Центральная научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз) под руководством Середкиной Светланы Николаевны. Эксперты лаборатории осуществляли для нас экспертизы наложения микрочастиц, почерковедческие, одорологические и другие исследования, и если эксперты ЭТО МВД РК работали в том числе и для своих, ведомственных следователей милиции, то эксперты ЦНИЛСЭ были ориентированы исключительно на помощь следователям прокуратуры. Но, пожалуй, чаще всего по долгу службы нам приходилось иметь дело с судебными медиками, проводившими освидетельствования живых потерпевших, паталогоанатомические исследования трупов, судебно-биологические и судебно-химические экспертизы.

Это заведующая биологическим отделением Николаевская Галина Егоровна, проводившие экспертизы живых лиц Шапортова Татьяна Ивановна и Цвибак Марат Михайлович, паталогоанатомы Николаев Виктор Никитич и ныне покойный Скороходов Юрий Александрович. Дело Юрия Александровича сейчас продолжает его дочь, тоже эксперт — медик Соколова Светлана Юрьевна. После смерти Любочского В.Н. паталогоанатомическое отделение бюро судебно-медицинских экспертиз возглавила Ольга Федоровна Мамонова. Именно она помогла мне вывести на чистую воду Цветкова, задушившего 27 июня 1986 года в одном из частных домов на улице Тургенева на Старой Кукковке свою сожительницу подушкой, а затем, желая инсценировать самоубийство, подвесившего ее тело на веревочной петле. Ольга Федоровна доказала, что странгуляционная борозда на шее потерпевшей появилась уже после ее смерти, хотя промежуток времени между самим убийством и его инсценировкой составлял считанные минуты. Убийца, полагая, что он все сделал грамотно, был крайне удивлен, когда мы приехали его задерживать. Однако чаще всего мне пришлось работать с Саламатовой Нелли Ивановной. Именно с ней мы несколько раз выкапывали из земли и поднимали из воды трупы ранее без вести пропавших, по делам, когда следствие шло по пути не от трупа к преступнику, как обычно, а наоборот, сначала по материалам органов внутренних дел о розыске без вести пропавших устанавливался круг лиц, возможно причастных к их исчезновению, а затем, в результате тактически верно построенных допросов, преступники давали признательные показания и называли места сокрытия трупов. * * * Собрав показания 15-ти–17-ти соседей, которые видели Лукина живым и здоровым в период с 19 до 21 часа 30 мая 1981 года, я приступил к повторному допросу Лукиной.

Ираида Михайловна намертво стояла на своих первоначальных показаниях. Пришлось перейти к очным ставкам. — Наговаривают на меня соседи, не любят меня. Эта белье у меня с веревки стащила, эта на мужа моего покойного Кима, заглядывалась, место мое хотела занять, а этот вообще пьяница, ему бы только зенки свои с утра залить, кому Вы верите? Только на двенадцатой по счету очной ставке Лукина опустила голову и тяжело вздохнула: — Все, не могу больше, пишите. Оказалось, что после того как Федор ушел из квартиры, Ким почти сразу поднялся, несколько раз выходил во двор, а возвращаясь, добавлял из спрятанной им бутылки водки, а потом весь своей нерастраченный на сына гнев обрушил на нее, Ираиду. Полез с кулаками уже на жену. Тут и она не выдержала и ударила Кима по голове утюгом. Удар пришелся плоской частью, поэтому крови практически не было. Умер Ким сразу, а она, подумав, решила перевести все стрелки на сына, положила тело на то место, куда он упал после удара Федора, принесла подушку и только после этого направилась к телефону вызывать «Скорую» и милицию.

Запомнилось мне это дело потому, что никогда ни до, ни после этого случая мне не доводилось встречаться с ситуацией, чтобы родители пытались переложить свою вину на детей, пусть и приемных. Наоборот, пожалуйста, сколько хотите, а вот родительская любовь — это чувство особенное, склонное скорее к самопожертвованию, чем к подлости. Хотя бывает и третий вариант. Уже в «лихие девяностые» мне пришлось расследовать уголовное дело, суть которого была в том, что мать и сын, доведенные до полного отчаяния издевательствами мужа и отца, в конце концов убили его.

Тело вывезли и закопали в лесном массиве в Прионежском районе республики. Так вот, на допросах оба старались всю вину и в убийстве и в последующем сокрытии трупа взять исключительно только на себя, полностью выгораживая другого. Тут и материнская и сыновья любовь была обоюдной, одинаково сильной и поневоле вызывала искреннее уважение

Записки следователя прокуратуры / А. Е. Петров. —
Петрозаводск : Версо, 2019. — 176 с. : портр.