Запутать следствие не удалось | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Запутать следствие не удалось

Читать - это значит писать

— Милок, ты зачем гирьку-то на весы кладешь, обманываешь бабушку? — Замолчала  бы ты, старуха, а  то  скоро тебе на  могилу камни класть будут, давно уже тебе, старая, на кладбище пора, зажилась на этом свете!

Вот с такого диалога в вагоне-лавке на станции Медвежья Гора Октябрьской железной дороги в  октябре 1958  года и  началось уголовное дело, которое довелось расследовать вернувшемуся в 1944 году по ранению с фронта орденоносцу Черкудинову А.И. Мордатый заведующий вагон-лавкой Солодяжников, подпоясанный лоснящимся, засаленным, видимо, не знавшем стирки фартуком, пребывая в нетрезвом виде, нагло, с куражом, матерясь и издеваясь, обсчитывал покупателей. По их жалобам вагон-лавка была опломбирована, а Солодяжников отстранен от работы.

Во время ревизии он попытался скрыть от оприходования товары на  сумму 3000  рублей, выдать бочку, наполненную водой, за бочку с растительным маслом. По окончании ревизии у  Солодяжникова выявили недостачу товарно-материальных ценностей на сумму 8022 рубля. С этими результатами он согласился и в своей объяснительной записке указал, что когда он торговал на станции Новый Поселок, а было это согласно маршруту вагон-лавки 29 октября, четверо неизвестных украли из лавки всю денежную выручку. По факту недостачи Петрозаводская транспортная прокуратура возбудила уголовное дело.

На допросе Солодяжников рассказал, что вечером 29 октября, закончив торговлю около 22 часов, он закрыл вагон-лавку изнутри и остался в ней один. Чуть позже в дверь вагона кто-то постучал и попросил его продать муку. Он открыл вагон и увидел четырех неизвестных, которым разрешил войти в вагон-лавку. По словам Солодяжникова, неизвестные попросили продать им муку определенного сорта по цене 3 рубля 50 копеек за килограмм, но поскольку такой муки у него за прилавком не оказалось, он, дескать, вынужден был пойти за ней в кладовку, оставив неизвестных в торговом помещении вагона одних. Вернувшись из кладовой, он увидел, что мужчины уже убегают от его вагона, заподозрив неладное, стал кричать им вслед, прося вернуться, но все было бесполезно.

Вместе с мужчинами из кассы исчезла и вся выручка. На вопрос, почему же он сразу не сообщил о краже, Солодяжников ответил, что преступников наверняка все равно бы не нашли, а его могли уволить с работы за халатность, тем более, что мужчин он толком не рассмотрел и опознать их не сможет. После общения с Солодяжниковым следователь выдвинул две версии: либо недостача действительно образовалась в результате кражи, совершенной неизвестными, либо Солодяжников врет и сам похитил вверенные ему товары. Прежде всего по делу была допрошена дежурная по переезду Безручко, которая 29 октября с 16-ти до 24 часов находилась в будке возле вагон-лавки. Она показала, что видела, как вечером Солодяжников запер лавку после ухода всех покупателей — работников станции Новый Поселок. Из вагона он никому не кричал и никого не звал, да и вообще на станции в то время никаких посторонних людей не было. Свои показания Безручко подтвердила и на очной ставке с Солодяжниковым.

При допросах работников станции Новый Поселок А.И. Черкудинов выяснил, что 29 октября они еще днем просили Солодяжникова продать им муку сорта именно по цене 3 рубля 50 копеек, но тот заявил, что такую муку он всю уже продал и у него осталась лишь мука по цене 5 рублей 05 копеек за килограмм, а значит и уходить в кладовку из торгового помещения ему было совершенно незачем. По жизни заведующий вагон-лавкой существовал явно не по средствам, пьянствовал, периодически не являлся даже в бухгалтерию за начисленной ему заработной платой, объясняя такую странность в поведении жуткой занятостью по работе. А.И. Черкудинов решил проверить деятельность Солодяжникова на всем маршруте передвижения его вагона-лавки. В итоге выяснилось, что, кроме растраты государственных средств, Солодяжников еще систематически обворовывал и покупателей. Продавая сливочное масло, муку, пшено и другие продукты, он, особо не мудрствуя, элементарно завышал на них цены, обвешивал и обсчитывал покупателей. Следователю удалось найти и допросить более десяти человек, с кем Солодяжников поступил таким образом, обсчитав их на сумму более 130 рублей.

Среди них была и престарелая Крупина. Когда она на станции Сегежа написала на Солодяжникова жалобу, тот просто уничтожил жалобную книгу. Следствие, казалось, подошло к концу, расхититель был арестован, но тут следователю позвонили из тюрьмы и передали, что Солодяжников рвется на допрос, будто бы он обнаружил среди заключенных вора, который 29 октября на станции Новый Поселок и похитил из его кассы деньги. Из рассказа Солодяжникова следовало, что он оказался невольным слушателем разговора, происходившего между тремя его сокамерниками, во время которого один из них проговорился, что был одним из участников кражи из вагон-лавки на железнодорожной станции, а значит его, Солодяжникова, необходимо сегодня же из следственного изолятора освободить, предварительно конечно извинившись за причиненные неудобства и напрочь испорченную репутацию честного человека, а найденного именно им, а не нерасторопным следователем злодея примерно наказать. Тремя подследственными, сидящими в одной камере с Солодяжниковым, были Салов, Кузьмин и Чугунов. Все они находились под следствием по разным уголовным делам.

Тот, который, по заявлению Солодяжникова, рассказывал о себе как об участнике интересующей кражи, оказался Салов. Приняв меры к изоляции Салова, Кузьмина и Чугунова друг от друга, Черкудинов приступил к их допросам. Кузьмин и Чугунов категорически отрицали тот факт, что Салов рассказывал им что-либо о краже из вагона-лавки. Салов же, напротив, сразу же признался и в состоявшемся, якобы, с сокамерниками разговоре и в своем участии в краже на станции Новый Поселок, которую он, вроде как, совершил 29 октября 1959 года вместе с тремя мужиками, с которыми накануне случайно познакомился в Петрозаводске и фамилий которых поэтому назвать не может. Будто бы они прибыли вчетвером на станцию, преследуя какого-то гражданина, который еще в Петрозаводске неосторожно «светил» набитым купюрами бумажником, но в Новом Поселке гражданин от них оторвался, а потому они и договорились совершить кражу из лавки Солодяжникова. Зайдя в вагон, они отвлекли продавца просьбой принести им из кладовки муку нужного сорта, а сами тем временем, забрав из кассы деньги, убежали.

А потому, со слов Салова, судить за хищение надо именно его, а вот невиновного Солодяжникова поскорее освободить. Усомнившись в правдивости показаний до этого уже четыре раза судимого за кражи и хищения и отсидевшего в общей сложности в местах лишения свободы 15 лет Салова, А.И. Черкудинов решил проверить их по деталям. Так, Салов показал, что название станции, на которой он с подельниками вышли из поезда, они узнали из объявления по радио сделанному или в самом поезде или на станции; что тупик, в котором находилась вагон-лавка, расположен от главного пути в северо-восточном направлении. В итоге следователь доказал полную неправдоподобность рассказов рецидивиста

. В пассажирских поездах о прибытии на станцию Новый Поселок по радио не объявлялось, потому как сама станция была очень небольшая, не объявлялось это и на самой станции, поскольку на тот момент она не была радиофицирована; тупик, в котором 29 октября стояла вагон-лавка, расположен не в северо-восточном, а в юго-западном направлении, и, наконец, 29 октября Салов до позднего вечера находился на работе в Кайдозерском лесоучастке, расположенном от Нового Поселка в нескольких десятках километров. Самооговор Салова был очевиден. Видимо, он резонно рассчитывал, что навряд ли суд вынесет ему за кражу из вагона-лавки наказание строже, чем то, что ему полагалось за действительно совершенные преступления,

а вот вышедший с его помощью на свободу Солодяжников наверняка не забудет, чем он обязан Салову, и по мере возможности скрасит рецидивисту его пребывание с местах не столь далеких регулярными посылками с воли. Свою вину в растрате и обворовывании покупателей Солодяжников отрицал и на суде, однако суд признал его виновным и приговорил к семи годам лишения свободы. Приговор Солодяжников не обжаловал.

Чуть позднее, уже в должности старшего следователя прокуратуры КАССР, Анатолий Иванович Черкудинов расследовал еще одно дело, связанное с хищением государственного имущества. «Союзантисептик» был прорабским пунктом, созданным в г. Петрозаводске для антисептирования и огнебиозащиты деревянных конструкций различных строящихся и ремонтируемых объектов на территории Карелии. Ни одна из многочисленных ревизий, проводившихся в этой организации, никогда не обнаруживала недостач. Штат пункта состоял из прораба, двух мастеров, лаборанта и 10–12 рабочих. Сам пункт находился в подчинении Ленинградского специализированного управления треста «Cоюзантисептик». Работы по огнебиозащите проводились на основании договоров, заключаемых между Ленспецуправлением (подрядчик) и строительными организациями КАССР (заказчики) и выполнялись силами и средствами подрядчика. Оплачивались работы заказчиками по счетам подрядчика через Госбанк.

Счета выписывались по получению актов сдачи-приемки выполненных работ. Акты подписывались прорабом и мастерами пункта «Союзантисептик «и представителями заказчика. Выписывались на выполняемые работы и наряды, которые кроме прораба и мастера пункта подписывал еще старший группы рабочих, выполнивших заказ. На основании оперативной информации, поступившей из ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности) МВД Карелии, о том, что работники прорабского пункта систематически занимаются хищением государственных средств, было возбуждено уголовное дело, при расследовании которого А.И. Черкудинов установил, что, составляя акты сдачи-приемки выполненных работ, прораб пункта Алешин и мастер Купреев завышали объем выполненных работ, но поскольку эти завышения по отдельным объектам были незначительны, представители заказчика по своей небрежности не обращали на них внимания и без всяких возражений подписывали акты. Кроме этого, иногда прорабский пункт задерживал выполнение поручений заказчиков и последние во избежание простоев производили антисептирование собственными силами, оплачивая эти работы из своего фонда заработной платы.

Однако Алешин и Купреев оформляли их, как якобы выполненные рабочими пункта, за что пункт по предъявленным счетам получал с Ленспецуправления соответствующие суммы. Приписками объемов работ занимались Алешин в Петрозаводске, а Купреев в Медвежьегорске, каждый на своем участке и независимо друг от друга. В связи с этим А.И. Черкудинов разделил уголовное дело на два самостоятельных производства. Изъятие и присвоение излишка начисляемых денег Алешин и Купреев осуществляли путем составления подложных документов на своих знакомых и родственников, которые фактически работ конечно не выполняли.

Так, познакомившись с начальником одного из цехов Сулажгорского кирпичного завода Пономаревым, который как представитель заказчика подписывал акты сдачи-приемки выполненных работ, Алешин пьянствовал с ним, расположил к себе, а затем договорился об оформлении Пономарева якобы временным рабочим по антисептированию. Для этого Пономарев написал справку о разрешении на работу по совместительству, сам подписал ее за директора и, введя в заблуждение секретаря директора завода, поставил на справке печать. Не догадываясь о подлоге, начальник отдела кадров Ленспецуправления Юдовская и начальник Управления Гутков издали приказ, которым Пономарев и был зачислен временным рабочим. В наряды, выписываемые на Пономарева, Алешин систематически включал фактически не выполнявшиеся работы. На основании этих нарядов начислялась заработная плата в общей сумме 449 рублей 40 копеек, из которых 152 рубля Пономарев передал Алешину. Невольными соучастниками махинаций Пономарева и Алешина стали техник Дамбит и каменщик Климко.

Однажды Пономарев сказал им, что за якобы вредность работ по антисептированию, которые иногда приходилось выполнять рабочим кирпичного завода, им положено получать дополнительную оплату, и предложил Дамбит и Климко оформить их временными рабочими, сказав, что получаемые ими за это деньги он поделит и раздаст всем, кто фактически участвовал в антисептировании. Дамбит и Климко согласились, написали заявления и приеме их на временную работу, которые Алешин направил в Ленспецуправление.

Деньги же, поступавшие на имя Дамбит и Климко, те отдавали Пономареву для вроде бы раздачи рабочим. На самом деле деньги Пономарев и Алешин делили только между собой. Вскоре Дамбит заподозрила Пономарева в обмане и категорически отказалась от получения каких-либо дополнительных заработков. Опасаясь разоблачения с ее стороны, Пономарев прекратил выписывать подложные наряды на ее имя. Климко же он сумел внушить, что деньги на его имя поступают вполне законно, и тот не отказывался от их получения, за что получал от Пономарева небольшие суммы. С помощью Дамбит и Климко Пономарев и Алешин похитили 450 рублей, и таких эпизодов было выявлено немало. Для изобличения преступников А.И. Черкудинову пришлось проделать огромную работу: произвести выемку и осмотр более 1000 документов, допросить более 200 свидетелей, назначить две ревизии и почерковедческую экспертизу с исследованием около 300 документов.

Расследование осложнялось еще тем, что, не отрицая фактов передачи денег Алешину и Купрееву, некоторые фигуранты утверждали, что они на самом деле принимали участие в работах по антисептированию. Чтобы проверить их заявления, следователю пришлось разыскивать свидетелей, которые могли бы их подтвердить или опровергнуть. Например, бригадир плотников Старицын утверждал, что он фактически антисептировал помещение птицефабрики в поселке Ключевом. Поэтому А.И. Черкудинову пришлось допросить прораба, мастера и нескольких рабочих, показаниями которых заявление Старицына было полностью опровергнуто. Некоторые свидетели на момент расследования уже находились в отдаленных районах страны, и допрашивать их пришлось в порядке отдельных поручений. В ряде случаев очные ставки проводились в необычном для этих следственных действий формате: сначала с помощью показаний Алешина о якобы законной выплате денег тем или иным лицам, уличали этих лиц в получении денег, а затем уже с их помощью изобличали самих Алешина и Купреева в дележе похищенного.

Вот так, благодаря правильно организованному планированию следствия, всестороннему и тщательному анализу документов, многочисленным и подробнейшим допросам свидетелей, были полностью изобличены две шайки расхитителей государственных средств, возглавляемых Алешиным и Купреевым. Всего в обе эти шайки входило более 20 человек, большинство из них приговорены к реальным различным срокам лишения свободы. Материальный ущерб, нанесенный преступниками в период с 1958-го по 1960 г., составил более 7500 рублей.

Записки следователя прокуратуры / А. Е. Петров. —
Петрозаводск : Версо, 2019. — 176 с. : портр.


Комментировать


9 × = восемьдесят один

Яндекс.Метрика