Исторические мифы в национальной пропаганде | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Исторические мифы в национальной пропаганде

История

История

После распада Советского Союза и образования на его территории независимых государств, а соответственно, прихода к власти новых политических элит, настало время для новой исторической конъюнктуры. Пришедшим к власти политическим силам потребовалась та парадигма, которая обосновала бы их нахождение у власти с одной стороны, а с другой – обслуживала бы изменившиеся геополитические интересы. Данная тенденция переосмысления и переписывания истории наблюдается практически на всем постсоветском пространстве. В оценке исторических событий за принцип была взята простая перемена знаков «+» на «-» и наоборот.

В совокупности с геополитическими интересами такое отношение к науке ставит ее в незавидное положение. Данная парадигма предусматривает беспрекословное подчинение исторической науки государственной идеологии, выступающей под оболочкой общенациональных интересов. Главным посредником и связующим звеном в этой вертикали является всячески обыгрываемое понятие патриотизма. Вместе с тем, большую проблему составляет то, что сами требования к историческим исследованиям были снижены ради достижения тех результатов, которые необходимы правящим элитам для обоснования собственного господства. Стоит выделить общую составляющую для большинства постсоветских стран. Это возвеличивание собственных наций наряду с углубленной виктимностью.

Внедряемая в массовое сознание виктимность не мешает одновременному конструированию славного героического прошлого. При этом не замечается тот парадокс, каким именно образом народ, нация могли бы стать великими, постоянно подвергаясь унижениям, лишениям, геноциду и т.п. За последние годы было воспитано новое поколение молодых историков, которые избавлены от необходимости что- то менять в своем сознании. Они безоговорочно верят в пропагандируемые государством прописные истины. Схему их действий можно охарактеризовать следующим образом: не найти через исследования, а исследовать уже, как им кажется, найденное, скрытое до этого различными «врагами народа», масонами, кем угодно. Авторитетами для таких исследователей являются разные любители от науки, вроде Мурада Аджи, популяризировавших жанр фольк-хистори и привлекающих к себе внимание именно сенсационными, шокирующими «открытиями».

Сам сенсационный характер подобных открытий подразумевает необязательность какого-либо доказательства. Еще одним распространенным приемом таких исследователей является игра цифрами при описании масштабов тех или иных потерь. Будь то репрессии или жертвы войн, для потребления массового сознания подаются большие, округленные цифры – от десятков и сотен тысяч вплоть до нескольких миллионов. Обыватель воспринимает такие страшные для его сознания цифры как истину и не склонен их перепроверять по источникам. На это у него нет ни возможностей, ни времени. Да и вообще критическое мышление отключается, так как не может поспеть за таким шквалом информации. Образно говоря, современное поколение историков представлено новыми рыцарями Круглого стола. Однако, они уже не ищут Грааль. У каждого из них уже есть свой «Грааль», и их задача — его защитить и доказать, что именно их «Грааль» является настоящим, единственным и неповторимым. Оружием этого военизированного дискурса становится нарратив, спусковым механизмом которого выступает миф. Достигаются намеченные цели в том числе и с помощью агрессии в массовое сознание через школьные учебники.

Содержание учебников выстраивается таким образом, чтобы сконструированные мифы прочно осели в сознании учеников. Само по себе мифотворчество не является уникальным, и присуще для всех стран, мечущихся в поисках идентинчости. Оно основывается на нескольких постулатах, наиболее важными из которых являются обязательная древняя славная история, сопутствующая этой истории виктимность и образ врага. Нахождение в составе царской России, а затем Советского Союза облегчило беспроигрышный выбор в пользу перманентной агрессии со стороны России, как источника всех бед. Данный аспект не мог не привести к неминуемой русофобии, которая в свою очередь давала ответ, кто же является перманентным врагом. Задачей историков и является нахождение удобных фактов, объясняющих справедливость сделанного вывода. Есть и еще один определяющий признак, отличающий мифотворчество постсоветских стран от уже устоявшихся мифов в других странах. Это необходимость достижения результата в самые краткие сроки. Этим объясняется переплетение в наспех сколоченных мифах самых противоречивых идей и мыслей, наподобие сосуществования виктимности и величия народа. При этом они доводятся порою до абсурда

Так, в выпущенном при поддержке Совета Европы прибалтийскими историками учебнике «История Балтийских стран» (1999 г.) есть отдельная глава, «скромно» озаглавленная «Этническое происхождение людей каменного века». Особенности постсоветского мифотворчества также объясняются тем, что нынешнее тяжелое положение, сложившееся в разных сферах государственного строительства и жизненного уклада, можно таким

образом легко оправдать таким же тяжелым прошлым, непрекращающимися происками врагов. Постараемся выяснить, чем определяется и какую функцию выполняет миф в конструировании новых моделей национальных историй. Большой интерес в данной области представляет коллективная монография «Мифы и конфликты на Южном Кавказе» (2013 г.), выпущенная под патронажем НПО «International Alert».

В ней даны терминология данного процесса и проведен анализ его истоков. Красной линией через весь труд проходит мысль о том, что освещение исторических событий необходимо рассматривать исключительно как нарратив. А, следовательно, нужно подчеркнуть зависимость тех, на кого направлен тот или иной дискурс, от нарратора. От его предпочтений и убеждений. Без критического мышления справиться с силой воздействия нарратива практически невозможно.

Авторы дают определение мифа, с которым согласны и мы, в его современном значении в трактовке французского философа двадцатого века Ролана Барта, согласно которому Миф – это «особая коммуникативная система, метаязык, который передает сообщение, которое является совокупностью смыслов, создающих скрытый идеологический дискурс; С одной стороны, Миф старается изменить действительность таким образом, чтобы она соответствовала ценностям мифообразующего сознания; с другой стороны, он старается скрыть свою идеологизированность и воспринимается воспринимающим как само собой разумеющееся, естественное положение вещей. Миф – это не пережиток архаичного сознания, а огромная часть современной культуры, которая реализует себя через рекламу, СМИ, кино и другие нарративы». Таким образом, предлагаемая мифом «истина» является чисто конъюнктурным явлением.

Живучесть и популярность мифа можно объяснить, перефразировав известное выражение, что в каждой шутке есть доля правды. Так и в каждом мифе присутствует определенное рациональное зерно, отталкиваясь от которого и строится миф. Сперва подается часть общеизвестной, а поэтому и общепринятой «правды», а после добавляется львиная доза дезинформации.

И весь этот конечный продукт воспринимается уже как нечто цельное, не требующее критического осмысления. В этом ракурсе не кажется удивительным исчезновение из текстов учебников истории причинно-следственных связей, которые заменяются подачей информации таким образом, чтобы в сознании прочно осели образы, с одной стороны, виктимности, а с другой стороны славной и великой истории народа, нации. Процесс переписывания истории был отдан на откуп националистам разных мастей, которые занялись конструированием новых мифов, спеша в погоне за быстрым результатом. Поэтому, к таким ингредиентам, как искажение и умалчивание исторических фактов, добавилась явная ложь. А ложь подобно злокачественной опухоли, способна к быстрому и количественному увеличению. Одна ложь, наталкиваясь на препятствия в виде противоречий и убедительных опровержений, неизбежно порождает новую ложь.

За ней — следующая, и так далее. Ярким примером данной алогической цепочки является освещение в учебнике истории Азербайджана процесса расселения в Азербайджане племен Ак-Коюнлу. Но для начала нам необходимо сделать экскурс по некоторым темам учебников истории, чтобы лучше осмыслить происходящее в сфере образования Азербайджана. В условиях т.н. «войн памяти» когда баталии ведутся в умах и за умы, когда доказательства автохтонности превращаются чуть ли не в смысл существования исторической науки, оправдывая идеологически территориальный конфликт, актуальным остается вопрос расселения на территории Азербайджана тюркских племен в целом и огузов в частности. Одним росчерком пера в учебниках племена и народы становятся заложниками своей истории.

В учебнике по Истории Древнего Мира за 6 класс авторы указывают как родину тюрков Центральную Азию, области к северо-востоку от Саяно-Алтайских гор и берега реки Енисей – т.н. Великий Туркестан. Время расселения указано как II-I тыс. до н.э. Однако, это не мешает в учебнике «История Азербайджана» за тот же 6 класс утверждать, что первые государственные образования на территории Азербайджана Луллуби и Кути управлялись тюркскими династиями и существовали аж в III тыс. до н.э. То есть обосновывается не только присутствие, но и наличие государственности у тюрков в Азербайджане за 2-2,5 тыс. лет до того, как тюрки вообще создали свое первое государство — Гуннскую империю.

И уж никак авторы не видят абсурдность того, что по их же утверждениям, во время существования этих государственных образований еще был первобытнообщинный строй. Политизированность данного мифа налицо. Проблема этногенеза решается просто. Утверждается, что тюркские племена проживали в Азербайджане изначально. Разумеется, это никак не обосновывается, кроме голословных утверждений и этимологических изысканий. Впоследствии, стали прибывать все новые и новые тюркские племена, при этом среди них оказываются киммеры, скифы и саки. В результате смешения всех этих местных и пришлых тюркских племен и образовался современный тюркский азербайджанский народ. При этом особо подчеркивается роль ислама в консолидации народа. В этих

условиях все остальные нетюркские немусульманские народности просто обречены были объединиться вокруг доминирующего этноса. Неприятие ислама и нетюркское происхождение не оставляло им, наверное, другого выбора. Вызывает интерес во всех этих построениях, что объявленные тюрками албаны, стоящие чуть ли не у истоков генезиса, исчезают внезапно со страниц учебников, чтобы вновь появится в XIX веке в связи с очередным колониальным актом Российской империи – ликвидацией Албанского католикосата. Что делала Албанская церковь на протяжении столетий, кому служила, остается неизвестным. Но особое место при трактовке исторических событий занимают племена Ак-Коюнлу.

Именно с ними связывают распространение эпоса «Китаби Деде-Коркуд» на территории Азербайджана. Сразу оговоримся, что на его «авторство» претендуют и другие тюркские народы, однако данный эпос объявляется созданным исключительно на территории Азербайджана. Эпосу посвящен целый раздел в учебнике «История Азербайджана» за 7 класс. Ученики знакомятся со старцем-наставником Деде Коркудом, как с реальным историческим лицом. В этом их «убеждают» свидетельства путешественников Адама Олеария и Эвлия Челеби, которые видели его могилу в Дербенте. В это можно было бы поверить, если бы знакомство с личностью Коркута на этом бы и завершилось.

Но в других главах ученики узнают, что Деде Коркуд жил в одно и то же время с пророком Мухаммедом, после чего им нужно уяснить, что тот же Коркуд является советником Баяндур-хана в момент обострения отношений с царем Грузии. Авторы дают понять, что этот царь никто иной, как Давид IV. Старцу, на момент описываемых событий, получается, было не меньше 5 веков отроду. Повествуя о самом эпосе, авторы убеждают учащихся в том, что их предки-огузы обладали самыми достойными человеческими качествами, в отличие от их врагов, которые упоминаются не иначе как «гяуры в черных одеяниях». Гяур – это искажение в русском языке слова кяфир, что означает неверный. Данная сентенция имеет очень пагубное воздействие, так как не просто представляет врагов, но и аксиоматически делает враждебной их религию, а соответственно, и культуру, превращая их в «чужих», с которыми не может быть ничего общего. В свою очередь, такое представление врага открывает широкие возможности для обобщения. Если неверные гяуры – враги-христиане, то значит и все христиане – враги. В дальнейшем религиозная дифференциация по линии «наш – не наш, свой — чужой» проявится на протяжении всего школьного курса.

Итак, огузские племена Ак-Коюнлу показаны как главные носители и распространители эпоса о древней истории огузов. А так как время создания данного эпоса авторы относят к VII в., то и появление ак- коюнлинских племен в Азербайджане автоматически относят к раннему средневековью. Именно в этом жонглировании историческими событиями можно убедиться, как одна ложь вызывает другую. Авторов не интересует тот момент, что если эпос был усвоен местными жителями на века, то численность этих огузских племен должна была бы быть немаленькой. В таком случае, в VII в. мы должны были бы зафиксировать если не конфликты, то хотя бы контакты племен Ак-Коюнлу с Сасанидами, Арабским Халифатом, Византией, Албанией в конце концов. Но ничего подобного нет. Остается без ответа и вопрос, почему же об этих племенах ничего не сообщается впоследствии. Что с ними произошло? Почему они покинули Азербайджан, оказались в Центральной Азии, откуда прибыли в Малую Азию, а потом вновь очутились в Азербайджане. Причинно- следственные связи тут напрочь отсутствуют. Внедрение в школьное образование системы куррикулума не может исправить ситуацию, так как заявлено, что главной задачей новой методики является выполнение установленных государством стандартов.

Учитывая интересы находящихся у власти политических элит, можно сказать, что на прогресс в системе образования с точки зрения подачи материала, не стоит надеяться. Таким образом, мы видим, что учебник истории в условиях меняющейся конъюнктуры превращается в средство достижения необходимых результатов, становясь ретранслятором порождаемых мифов. В социологическом аспекте данный процесс дает возможность наблюдать то положение, в котором оказался социум. По словам французского историка Марка Ферро, «история в том виде, как ее рассказывают детям, да и взрослым, позволяет одновременно узнать и то, что общество думает о себе и то, как изменяется его положение с течением времени».

Нынешнее общество, находясь в состоянии перманентного кризиса, нуждается в знании, которое сводится к выявлению виноватых. Невозможность повлиять на политическую жизнь и изменить свое социальное положение, приводит к разным негативным результатам, одним из которых является религиозный фундаментализм. Немалое количество молодых людей уже сражается под религиозными лозунгами за пределами страны. Обещанные пропуска в рай вне очереди изрядно облегчают их выбор. Но главным побудительным фактом такого выбора является все же разочарование в земной жизни, отрешение от реальности и надежда на более лучшую жизнь в ином мире.

Другие выбирают приспособленчество, что является последствием того когнитивного диссонанса, в который они попали. Различные теории заговора, позволяют им оправдать свою позицию и скрасить собственную беспомощность. Еще одним выходом накопившегося отрицательного заряда является национализм.

Есть много разных трактовок этого слова, однако в данном случае его полагается понимать именно как слепой национализм. Хорошо выразился по этому поводу Артур Шопенгауэр: «Убогий человек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственное возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит». Такой национализм позволяет объединить в своих рядах совершенно противоположные проправительственные и оппозиционные силы, для которых игра на национальных чувствах является беспроигрышным вариантом в самой тяжелой ситуации.

Все, что выходит за рамки данного мировоззрения, объявляется предательством национальных интересов и подвергается беспощадной травле. События вокруг народного писателя Акрама Айлисли и его скандального романа «Каменные сны»– яркое тому подтверждение. Пересмотр исторического дискурса в школьных учебниках в силу вышеприведенных причин коснулся прежде всего азербайджано- российских и азербайджано-армянских отношений. Перечислим некоторые исторические события, подвергшиеся пересмотру в первую очередь.

Так, вождь крестьянской и казацкой бедноты Степан Разин превратился из борца против жестокой феодальной эксплуатации и народного героя в простого главу шайки бандитов, грабившего честных купцов. В доказательство вышеуказанного утверждения приводится текст приговора, вынесенного Разину, где говорится о том, что он убийца, грабитель и т.п. При этом игнорируется тот факт, что в честь него в народе слагались песни, восхваляющие его. Не объясняются причины, прежде всего социально-экономические, казацких крестьянских походов, что неминуемо приводит к формированию у учеников ложных знаний и лишает их возможности полноценного анализа. Таким образом ученики смотрят на прошлое глазами феодального сословия. Излюбленной темой, с помощью которой можно легко манипулировать эмоциями и сразу зарекомендовать себя в качестве самого истового патриота, является проблематика азербайджано-российских отношений на рубеже XVIII-XIX веков.

При описании трагических событий, связанных с заключением Гюлистанского и Туркменчайского договоров, либо вообще не уделяется внимания, либо упоминается вскользь закономерность данных событий. Проводимая ханами внешняя и внутренняя политика, имеющая экономической базой натуральное хозяйство и служившая их собственным династическим интересам, была далека от народных масс. В результате, народные массы, изнывающие под феодальной эксплуатацией, терпящие бедствия от постоянных междоусобиц и переворотов внутри ханств, роста налогов и беспредела, творимого ханскими чиновниками, не испытывали каких-либо симпатий и чувства единения с правящими слоями. Мы не встречаем упоминания того, что при захвате какого-либо ханства иранскими или российскими войсками население вставало бы на защиту своего правительства.

Игра словами и ставка на эмоции вместо фактов наносят непоправимый вред научному осмыслению и правильной оценке исторических событий. Справедливо оценивая российскую политику

конца XVIII – начала XIX вв., как завоевательную и колониальную, необходимо было бы отметить и те положительные изменения для населения Северного Азербайджана, которые ему принесло нахождение в составе России. А именно: светскость, внедрение начального и среднего образования, приобщение к европейским ценностям и т.п. Наоборот, стремление принизить или вообще замолчать вышеуказанные явления, приводит в некоторых случаях к полному абсурду в изложении истории.

Например, в рассказе об убийстве Цицианова, авторы, сами того не замечая, ставят российского командующего в положение жертвы. Рассказывая о коварстве новых колониальных властей в учебнике 10 класса, приводились такие строки: «В руках колонизаторов военные суды были удобным карательным оружием для расправы с теми, кто выступал против социального и колониального гнета. Был отменен ряд существовавших при ханах жестоких наказаний». Второе предложение перечеркивает смысл первого. В новом издании эта концовка уже удалена. Однако общей картины это не меняет. Утверждение о политическом разделе Азербайджана, как это ни прискорбно, является неверным. Хотя бы в силу того факта, что в тот момент на территории Азербайджана отсутствовало единое государство. Он был расколот на два десятка ханств, часть которых выступала на стороне Ирана, а другая на стороне России, в зависимости от ситуации пытаясь иногда лавировать между ними.

Ярким примером последней политики является Макуйское ханство. То, что местные правящие элиты в тот период думали прежде всего о сохранении собственной власти в любой форме говорит тот факт, что многие беки и ханы, и другие представители аристократии покоренных ханств принимались в массовом порядке на российскую службу и получали высокие воинские звания. Среди ханов, упорно добивающихся благосклонности российского командования, например, был Джафаргулу хан Хойский. Однако в контексте нужной политики нужной памяти и необходимого забвения всякая научность и «неправильное» объяснение истории попросту игнорируются.

И все же, несмотря на всю предвзятость оценки азербайджано- российских отношений, пальма первенства в искажении действительности принадлежит азербайджано-армянским отношениям. Они интерпретируются так, что у учеников создается впечатление о принципиальной невозможности дружбы и мирных отношений между двумя народами. Но в то же время, созданное таким образом хрупкое здание мифотворчества трещит по швам и выдает интересующимся ученикам информацию для размышления. Например, в учебнике по Истории Азербайджана за 10 класс сделан акцент на массовом переселении армян в Азербайджан согласно Гюлистанскому и Туркменчайскому договорам, которые к тому же получили 200 тыс.

десятин самых плодородных земель и получили льготы на 6 лет. Как негативные последствия данного процесса, указываются увеличение числа малоземельных и безземельных азербайджанских крестьян, а также изменение этнического состава населения Карабаха. Даже если допустить, что крестьяне жили не на землях феодалов, а сами были земельными собственниками, вполне резонно и предположить, что в силу вышеуказанных причин должен был бы произойти взрыв негодования, направленный на непрошенных гостей. Однако, несмотря на то, что в нескольких параграфах рассказывается о восстаниях 30-х гг. в Азербайджане, мы не находим сведений об антиармянских выступлениях.

Они не упоминаются и на протяжении всего XIX в. Даже повествуя о движении гачагов, авторы не смогли найти что-либо подобное. И только известные события 1905-1907 гг. дают авторам возможность еще раз доказать вековую вражду двух народов. Решая задачу обоснования автохтонности тюрков, авторы отстаивают концепцию изначального проживания тюркских племен в Азербайджане, еще до появления тюрков на исторической арене и задолго до употребления самого слова тюрк. Поэтому, они вынуждены прибегать к постоянным передергиваниям. Как, например, тюркское происхождение шумеров, которые в своих клинописных памятниках «заботливо» оставили сведения о тюркских племенах Азербайджана. Первым государственным образованием указывалась Аратта, сейчас ее место заняли Луллуби и Кути. А государством — Манна. Доказательством тюркского происхождения правящей династии Манны служит толкование имени правителя Манны Азы и первой части имени другого правителя – Улусуну.

Переводят их соответственно, как брат и старший, древний. Что означают имена других правителей – Уалли, Ахшери, Иранзу, само название государства Манна, и ее столицы Изирту, остается тайной. В новых изданиях учебников были убраны явные недочеты и негативные высказывания, вроде того, что целью смешанных браков было отдаление азербайджанцев от национальных истоков, или то, что причиной замены латинского алфавита на кириллицу было стремление отдалить тюрков от древних письменных источников. Видно, что авторы не подумали о резонансе сказанного, и хотя и поздно, но одумались. Но это отдельные случаи. В остальном традиция поиска враждебных антиазербайджанских акций сохраняется. Но она до того ослепляет

сознание, что авторы сами развенчивают созданный ими миф. Рабочие характеризуются, как опьяненные коммунистической пропагандой, и в этом чувствуется досада и негодование, но то, что вера в возможное коммунистическое общество не является чем-то предосудительным, авторы оставляют без внимания, как вообще не объясняют значения терминов. Они пишут о большом энтузиазме живущих впроголодь

рабочих, строивших гигантские здания, не имеющих нормальной техники и проявляющих при этом чудеса героизма и трудовой отваги. Непонятно одно. Откуда у людей возникал такой энтузиазм под декларируемым русско-армянским гнетом? Перефразируя известную фразу, можно сказать, что, выплескивая воду, а вместе с ней и ребенка, новые идеологи форматируют сознание людей. Но такая деятельность неминуемо ведет, по словам доктора исторических наук Дмитрия Фурмана, «к возвращению в Третий мир». Проводимые Советским правительством меры по модернизации неизбежно должны были привести, как и в любой другой стране, к столкновению с традиционализмом, культурной архаичностью. В итоге, в упаковке религиозного фундаментализма подается негодование политикой советского правительства в деле эмансипации азербайджанской женщины, когда у нее якобы насильно отбирали чадру. Естественно, деятельность Джейран Байрамовой и других передовых азербайджанских женщин в культурном просвещении была проигнорирована. Таким образом, вопрос чадры противостоит цивилизационному влиянию советской политики и даже перевешивает его.

Всем заинтересованным лицам, особенно ответственным за светский характер государства, следует задуматься над такими вкраплениями религиозной тематики. В 2012 году уже имели место столкновения полиции с верующими, добивающимися разрешения на ношение чадры в школе. Обобщив вышеприведенные опусы, можно констатировать, что основой для трактовки исторических событий является ярый национализм, переходящий местами в расизм и религиозную неприязнь. Нам предстоит разобраться, в чем истоки такого проявления необузданного национализма, учитывая, что в Советский период декларировались совсем другие идеалы.

Как случилось, что бывшие атеисты вдруг превратились в верующих, а апологеты дружбы народов стали говорить о вражде народов и стали бойцами на передовой «войн памяти». Необходимо признать, что в Советском Союзе национализм на самом деле никуда не исчезал. Да и невозможно было покончить с этим новым, всегда востребованным явлением. Среди попыток объяснить причины, породившие постсоветский национализм, можно условно выделить 2 линии. Первая характеризуется поиском причин произошедшего в советском прошлом, а вторая рассматривает процесс с точки зрения классовой борьбы. Для детального рассмотрения первой линии следует вновь обратиться к трудам ученых, написанных в рамках

проектов НПО «International Alert» в 2013 году. Применяемая ими терминология умещается в канву переворота в массовом сознании, и на первый взгляд отражает суть произошедших в социуме изменений. Ниже будут показаны основные постулаты этих трудов.

Важное место в советских учебниках занимал миф об автохтонности, обосновывавший право титульной нации на проживание именно в этой стране и закреплявший ее главенствующее положение. Этим самым расставлялись и соответствующие приоритеты при рассмотрении истории народов, населяющих конкретный регион. А также цементировалось монопольное право титульной нации на владение землей в данном регионе. В момент образования СССР все еще существовали межнациональные конфликты, и советским администраторам и политикам пришлось вносить свои коррективы, которые устраивали не всех. Чтобы держать ситуацию под контролем, Центр был вынужден дать зеленый свет местечковому национализму, проявлявшемуся в идее об автохтонности титульной нации и обязательной идентичности этнокультурной и политической единицы.

Образно говоря, решили, что клин клином вышибают. Настоящий национализм был загнан в задворки, но никуда не исчез. Данная тенденция оказалась миной замедленного действия, активация которой в СССР всячески оттягивалась несколькими факторами. Во-первых, жестким идеологическим контролем властей. Во-вторых, усвоением в значительной степени ценностей интернационализма, и в- третьих, необходимость соблюдения научных требований к методологии и подбору исторических фактов отпугивал разных любителей истории, не только националистического толка, от попыток трактовки истории в необходимом им русле. Однако, свалившаяся на голову независимость сняла все ограничения. Подчинение науки политике сделало необязательным и ненужным соблюдение хоть каких-то норм приличия и превратило науку из средства поиска и открытия в средство обоснования и оправдания. Воспитательные и образовательные задачи были сведены к очищению «истинного пласта» национальной истории от чуждых примесей, что привело к упрощению и архаизации исторических подходов. В итоге, мифологизация стала чуть ли не единственным способом исторического восприятия.

Но авторы коллективной монографии «Мифы и конфликты на Южном Кавказе» все же главную проблему видят в неистребимом советском наследии. Новые постсоветские учебники основаны на той же парадигме, что и советские. Используется тот же язык, националистический дискриминационный дискурс, исключающий понимание истории, как нарратива. Дружба народов сменяется враждой народов, и закрепление образа врага в сознании начинается со школьного возраста. Главным признаком постсоветских конфликтов становятся «войны памяти», которые заводят конфликты в тупик, из которого в принципе не может быть выхода, так как каждая из сторон не готова идти на компромисс, и любой шаг навстречу ему воспринимает как предательство национальных интересов. Именно советский дискурс нациостроительства лег в основу современной политики идентичности.

Стороны конфликта используют доставшийся им в наследство аргумент о глубокой, с древних времен, связи народа с территорией проживания или контраргумент об отсутствии таковой. Определенные выводы вышеназванного исследования могут быть и оспорены, вроде утверждения того, что нормативное требование любить Родину и свой народ не предполагает критической рефлексии и оправдывает в глазах общества любые противоправные действия властей. Но нельзя не согласиться с очевидными выводами, что в условиях формирования гражданского сознания, направленного на беспрекословное участие в защите национальных интересов, вопрос профессионализма отходит на второй план.

И учебник — одно из многих средств достижения националистическими элитами поставленных целей. В качестве нарратива он подчинен задаче придания легитимности позиции властей. Еще одним унаследованным препятствием для логического размышления указывается, по мнению исследователей, неправомерное рассмотрение народов, как самостоятельных субъектов истории, в которых растворяется такое понятие, как индивид. Права и интересы последнего рассматриваются лишь как составная часть всеобщих интересов, отсюда – манипуляция сознанием.

Современные учебники унаследовали и еще одну черту прошлого. Это — замалчивание острых моментов. При сохранении памяти о трагических событиях у народа, это привело к накоплению негатива и итоговому взрыву. Но, как справедливо отметила научный сотрудник Центра социальных исследований «Новатор» Севиль Гусейнова, есть существенное отличие современного дискурса от предыдущего. Если раньше замалчивание неудобных страниц истории соседствовало с максимальной деэтнизацией конфликтов, то сейчас замалчивание сопровождается выпячиванием этнического фактора, как определяющего в отношениях двух народов.

Как и многие позднесоветские республики, Азербайджан в ходе распада СССР столкнулся с всплеском национализма, который сопровождался усиленным внедрением образа врага. И хотя, каждая из стран обладала своими специфическими особенностями, главное, что все эти глобальные изменения в мировоззрении не могли бы произойти без определенных манипуляций, которые мы могли бы назвать по аналогии с известной гайдаровской практикой начала 90-х гг. «шоковой терапией».

В итоге, общество подверглось так называемой социетальной травме, когда травмируется все общество без исключения, все слои населения и все поколения вследствие катастроф, как естественных, так и произошедших по вине человека. Она разрушает механизмы, призванные бороться с ней и имеет тенденцию передаваться из поколения в поколение. Бороться с ней трудно, так как она поддерживается современными политическими элитами, которым выгодно такое состояние общества, где преобладающими являются чувства подавленности, отчаяния и обреченности, что ведет к поиску врага и ожиданию спасителя-мессии. Сыгравший в «Кавказской пленнице» товарища Саахова Владимир Этуш вспоминал, что его персонаж не имел конкретных национальных черт, но представители закавказских народов отказывались признавать в нем себя. Данную тенденцию мы наблюдаем и при анализе нынешнего конфликта и сопутствующей ему мифологии. Отрицательные черты автоматически относятся к противнику, а положительные также категорически присваиваются. Воспользуемся терминологией, чтобы лучше понять состояние нашего общества. Начнем с такого психологического механизма, как когнитивный диссонанс.

Согласно этой теории, при наличии двух противоположных знаний, или разнонаправленности установки и поведения, у человека возникает дискомфорт (когнитивный диссонанс), который он снимает путем изменения либо установки, либо поведения. Именно с таким явлением и столкнулось советское общество в конце 80-х-начале 90-х гг. XX в. Это явление пронизало собой экономические, социальные, национальные и психологические устои общества. Положение усугублялось усиленной атомизацией общества. Подвергнутые «шоковой терапии», как в экономической, так и в социально-политической областях, люди попали в безысходное положение.

В таком состоянии легче всего сделать непродуманный шаг в поисках новой идентичности. И, хотя в новых условиях, каждый теперь должен был полагаться только на себя, но и без единения хоть в чем-то он уже тоже не мог. В свое время Маркс писал, что в докапиталистических обществах человек мог рассчитывать на земельную собственность, только как член общины, путем приобщения к единому целому. В начале 90-х гг. на волне национализма в условиях развязанной войны люди могли чувствовать себя психологически устойчивыми, идентифицировав себя согласно изменившимся идеалам. Они вкупе с мифами о древнем героическом прошлом и тюркизацией всего прошлого предложили и образ заклятого врага. Что и привело к когнитивному диссонансу и его тяжелым последствиям.

Механизмом по выходу из такого состояния является дегуманизация противника, которая идет по двум направлениям. Первое, когда противнику приписываются только немыслимые жестокости на примере убийств детей, беременных женщин и т.д. Тем самым утверждается их бесчеловечность. Второе, когда враг априори считается бесчеловечным, так как все время и был врагом, к чему подводится доказательная база. Дело дошло до того, что сами этнонимы превратились в нарицательные слова, подразумевающие отсутствие у врага человеческих качеств. Дегуманизация низводит врага буквально до уровня насекомых. Так, во время геноцида этнической группы тутси в Руанде ее представителей называли тараканами, давить которых вполне естественно. Из недавних событий можно отметить украинский кризис, где противников новой власти называют колорадами, имея ввиду колорадских жуков, бороться с которыми самым беспощадным способом просто необходимо. После основательной дегуманизации, когда все более-менее утрясается и необходимо произошедшее как-то объяснить или оправдать, вступают в действие иные механизмы. Как в научном мире, так и на обывательском уровне включается механизм искажения. События искажаются в угоду уже заученному материалу.

Вслед за искажением дает о себе знать селективность восприятия, когда неудобные факты игнорируются и замалчиваются. Далее происходит обобщение, и на основе отдельных событий, связанных в данном случае с какой-либо этнической группой, производятся масштабные заключения и выносятся призывы к ненависти, или в лучшем случае, к отчуждению. Таким образом, достигается общественный консенсус, и боязнь оказаться за его пределами пресекает возможность озвучивания своего мнения, даже если таковое есть.

Отсюда – массовое распространение конформизма. Все эти признаки и, в то же время, последствия социетальной травмы превращаются в руках элит в средство упрочения своего господства. Они всячески поддерживают образ врага и не дают возможности залечить раны. Это обеспечивается как в теории, с помощью выпуска монографий, исследований, учебников, так и на практике, когда периодически устраиваются провокации на линии фронта с обязательными людскими потерями. Виктимность, таким образом, буквально пронизывает все общество.

Выводы сторонников версии советского наследия, как причины кризиса современного общества, можно свести к следующему. В основе проводимых «войн памяти» лежит этноцентризм постсоветских образовательных дискурсов. Замена формационного подхода цивилизационным ассоциируется с современным расизмом, что ведет к тупику. Советская национальная политика переосмысливается, и именно в ней видятся корни современных конфликтов. Изъяном советского дискурса, ныне усиленно эксплуатируемого в постсоветских странах, считается деление населения СССР на народы, как самостоятельные субъекты при известной субординации как в масштабах всего государства, так и внутри национальных образований. Из этого ряда — употребление

таких понятий, как старший брат, ведущая роль русских рабочих, титульная нация и т.п. Нельзя не согласиться с мнением авторов вышеуказанного исследования, что в рамках действующей логики формирования национальных историй конфликты оказываются неразрешимыми. Сохранение в современном дискурсе связи между этнокультурным и политическим измерением нации является основой для воспроизводства конфликтов. Идея деления на народы, среди которых есть государствообразующая доминанта в условиях разрушения советских механизмов решения конфликтов приводит к тому, что конфликты превращаются в игру с нулевой суммой, где не может быть победителей. Разрешение конфликтов в будущем должно сопровождаться поэтому пересмотром школьных курсов по национальной истории.

Необходимы новые подходы к интерпретации конфликтов, а также нужно заимствовать опыт разрешения противоречий, которые накопились в европейской традиции, в том числе в преподавании истории. Отталкиваясь от последнего утверждения можно перейти к следующей группе причин проявления национализма и роста его популярности. Ведь говоря о необходимости пересмотра школьного дискурса, необходимо осознавать, что это не более, чем благое пожелание. В реальности это невозможно без смены политических элит. Невозможно предположить, что изменился бы сам по себе, по доброй воле историков советский школьный дискурс, или бы разрешили по-другому вести обучение в фашистской Германии.

Мифы поэтому следует рассматривать с позиций реального соотношения сил. Как составную часть пропаганды, которую ведут политические элиты для упрочения своей власти. И взгляд на причины нынешнего состояния общества, как несмолкаемое эхо советского прошлого является сугубо односторонним и не полным. В этой версии остается без внимания связь социально-экономических условий жизни с ростом национальных и религиозных чувств, как закономерным итогом резкого изменения прежнего уклада жизни и попыток выжить, приспособиться к новым реалиям. Исходя из этого, попытаемся взглянуть на проблему с иного ракурса.

Гласность второй половины 80-х гг. позволила националистам вздохнуть свободно и планомерно наращивать свое влияние. При этом сама гласность была понята исключительно в плоскости антисоветской риторики и поиска разоблачений всевозможных преступлений коммунизма. Яркий пример – журнал «Огонек» под редакцией В. Коротича. Плюрализм лишь переставил приоритеты. Теперь поощрялась любая критика коммунизма, советской власти. Тогда и стали пускать в ход

для внутреннего потребления «шокирующие истины», в которые верили вопреки их невероятности. Это буквально щекотало нервы. Ленин превратился в германского шпиона, Сталин – в простого психа и садиста, который проводил опыты на людях из любопытства. Тогда же было введено в оборот и обсуждение личной жизни различных исторических фигур. Вот эта традиция и продолжается до сих пор. Опровергать же публикуемое и тиражируемое по всей стране стало восприниматься как правила дурного тона. При таком раскладе националистические, и не только, настроения стали расти, как на дрожжах. Вопрос «сui prodest» – кому все это было выгодно, разрушение СССР, провоцирование межнациональных столкновений, можно считать риторическим. Для этого достаточно сравнить бенефиции, извлеченные национальными партиями и движениями после трагических событий марта 1918 и января 1990 гг. При этом, нужно помнить, что национальные движения были изначально подконтрольны партийным руководителям, а в некоторых странах, включая Азербайджан, способствовали возвращению их к власти, уже в качестве общенациональных лидеров.

Могущество властных структур покоится, конечно не только на манипуляции национальными чувствами, но и основано на монопольном распоряжении ресурсами страны. Изменение националистического дискурса грозит им не только потерей определяющей роли в формировании массового сознания, но и потерей экономических рычагов, а впоследствии и самой власти вообще.

Сохранение статус-кво дает возможность извлекать выгоду практически во всех сферах. Националистическая риторика позволяет списывать многие, в принципе решаемые проблемы, и оставлять их решение на неопределенное будущее. Социально-экономические реформы буксуют, так как есть проблемы, связанные с беженцами, и это является чуть ли не неподъемным грузом. Психологическое состояние не радует? Так это неизгладимые раны Карабахской войны. Арестовываются политические деятели и правозащитники? Так они – предатели и шпионы, и нечего с ними церемониться. Понятие патриотизма, таким образом, выхолащивается, и также становится на службу интересам определенных групп. Многим известна фраза британского критика Самуэля Джонсона, произнесенная им еще в 1775 году: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Но в данный момент актуальны слова американского журналиста и писателя Амброза Бирса: «Со всем должным уважением к просвещенному, но уступающему нам лексикографу, я прошу признать это прибежище

первым». Марк Твен высмеивал патриотическую риторику своих современников, блестяще характеризируя образ мыслей поджигателей войны: «Чтобы быть патриотом, надо было сказать и повторять: «Это наша страна, права она или нет», и призывать к маленькой войне». Подконтрольные СМИ призывают забыть о всех разногласиях, выступить

единым фронтом, когда этого требует патриотическая необходимость. По этому поводу ярко высказался Ленин: «Ожидать беспристрастной науки в обществе наёмного рабства – такая же глупенькая наивность, как ожидать беспристрастия фабрикантов в вопросе о том, не следует ли увеличить плату рабочим, уменьшив прибыль капитала». При помощи пропаганды для решения поставленных целей используются все возможные силы и средства. Обратим внимание, какое определение дается пропаганде в известной энциклопедии «Британника». «Пропаганда — систематическое манипулирование мнениями и убеждениями людей посредством различных символов: слов, лозунгов, монументов, музыки и т. д. От других способов распространения знаний и идей пропаганда отличается нацеленностью на манипуляцию сознанием и поведением людей.

Пропаганда всегда имеет цель или набор целей. Для достижения этих целей пропаганда отбирает факты и представляет их таким образом, чтобы воздействие на сознание было наибольшим. Для достижения своих целей пропаганда может отбрасывать некоторые важные факты или искажать их, а также пытаться отвлечь внимание аудитории от других источников информации. Преднамеренное искажение и фильтрация информации отличает пропаганду от образования». Итак, как мы видим, пропаганда обладает всеми атрибутами, которые приписываются современному общественному сознанию благодаря исключительно его советскому наследию. На самом деле, эти атрибуты – составные части любой пропаганды в любой стране и в любое время. Л. Дуба и Ж. Эллюль уточняют: «…В отличие от рекламы пропаганда не ограничена жесткими временными рамками и ее непросто выявить.

Реклама воздействует прежде всего на эмоции людей. Пропаганда воздействует как на эмоции, так и на разум людей. Соответственно, пропаганда, как и эмоции, может быть негативной или позитивной… Цель негативной пропаганды — разжигание социальной вражды, эскалация социальных конфликтов, обострение противоречий в обществе, пробуждение низменных инстинктов у людей и тому подобное. Это позволяет разобщить людей, сделать их послушными воле пропагандиста. Технология создания «образа врага» позволяет сплотить толпу вокруг пропагандиста, навязать толпе выгодные ему убеждения и стереотипы. Негативная пропаганда навязывает людям те или иные убеждения по принципу «цель оправдывает средства». Основная функция

негативной пропаганды — создание иллюзорной, параллельной реальности с «перевернутой» системой ценностей, убеждений, взглядов. Негативная пропаганда активно пользуется низкой критичностью и внушаемостью масс с целью манипулирования этими массами в интересах узкой группы лиц.»

Современная националистическая пропаганда не брезгует никакими средствами для достижения своих задач, и тянется своими корнями к фашистской пропаганде нацистской Германии. Используются все те же механизмы. Соответственно, и современное мировоззрение подгоняется под фашистские расистские лекала. Сравним нацистское мировоззрение («weltanschauung») с современным и посмотрим, так ли уж они сильно отличаются. Утверждение о превосходстве «нордической расы» над прочими недочеловеками находит продолжение в идее цивилизующей и прочих миссий тюркского мира, величии тюрков. Отсюда и гордость даже за победы таких завоевателей, как Тамерлан. В недочеловеков, насекомых, превращаются в данном случае конкретные враги, и все те, кто не согласен с величием тюрок. Вера в тотальную вину евреев. Тут даже и задумываться не нужно, кто тотально виноват. И здесь едины во мнении и правительство и оппозиция. Утверждение о двойственной природе капитала. Разоблачая и критикуя банковский капитал, основанный на проценте, нацисты всячески защищали производственный капитал. А современные сторонники капитализма вообще не видят необходимости в какой-то демагогии. Священная корова рыночной экономики не подвергается никакой критике. Убеждение о союзе международных еврейских банков и международного марксизма. Этот лозунг сменяется на мантру о всемогущественной и вездесущей роли армянской диаспоры.

Уверенность в сговоре католической церкви с «красным недочеловечеством» сменяется уверенностью, что противника на протяжении веков поддерживали благодаря их принадлежности к христианскому миру. Утверждение о несовместимости марксистского учения с интересами рабочего класса также находит свое идейное продолжение в объявлении идей коммунизма и социализма противоречащими традициям, патриархальным устоям, исламским ценностям и т.п. Провозглашение ликвидации классов, то есть отсутствие или игнорирование интересов разных классов при сохранении частной собственности. Такие посылы звучат сейчас, как оскорбление. Богатые и бедные слои населения при растущей пропасти между ними должны чувствовать некую общность принадлежности к великой нации. Популяризация деятельности различного рода меценатов призвана как раз быть отдушиной для бедных слоев населения.

Определенные аналогии, как видно, напрашиваются сами собой. Но именно кризис капиталистического общества, приводящий к повреждению общественного сознания, заставляет красить дикий госкапитализм с абсолютной монополией в определении нравственных и иных ценностей в коллективистские краски. Большая ложь фашистской идеологии востребована и сегодня. Подытожить вышесказанное хочется словами украинского журналиста Андрея Манчука. «Постсоветский национализм – это механизм управления и контроля в руках правящего класса. Еще в начале девяностых он оказался с неизбежностью востребован нарождающейся буржуазией постсоветских стран в качестве ее классовой идеологии и как один из инструментов общественного господства… с помощью которого буржуазия успешно перенаправляет социальное недовольство масс в сторону «враждебных инородцев», а также, на пропагандистский жупел «преступного наследия коммунистического режима» После всего вышесказанного настало время задать себе вопрос. Дадим ли мы им принести в жертву себя? Для начала, вновь дадим слово Ленину.

«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов. Сторонники реформы и улучшений всегда будут одурачиваемы защитниками старого, пока не поймут, что всякое старое учреждение, как бы дико и гнило оно ни казалось, держится силами тех или иных господствующих классов. А чтобы сломить сопротивление этих классов, есть только одно средство: найти в самом окружающем нас обществе, просветить и организовать для борьбы такие силы, которые могут – и по своему общественному положению должны – составить силу, способную смести старое и создать новое». А как определить эти самые общественные силы?

Ответ на этот вопрос можно найти в трудах известного итальянского философа, имя которого, правда, не столь популярно, как он того заслуживает. Однако, его разработки востребованы и сейчас, сохраняя свою актуальность, как никогда. Это – Антонио Грамши и его «Тюремные тетради». В советское время Грамши был, мягко говоря, не в большом почете за его, якобы, глубокие расхождения с Лениным. Однако, не лишена оснований версия о том, что учение Грамши легло в основу грандиозной кампании по манипуляции сознанием населения СССР для осуществления «революции сверху». В итоге, замалчивание идей Грамши привело к тому, что коммунистической теорией, созданной коммунистом, воспользовались его противники.

Определяющим в этой теории является учение о гегемонии. Это часть общей теории революционной концепции слома государства и перехода к новому социально-политическому порядку. Согласно Грамши власть господствующего класса держится не только на насилии, но и на согласии. Как механизм используются принуждение и убеждение. Владение собственностью, как экономической основы власти, не гарантирует полного могущества. Положение, при котором достигается тот самый уровень согласия (общественный консенсус), и называется гегемонией. Но это динамичный, непрерывный процесс. Принуждение является лишь броней гораздо более значительного содержания. Предполагается не просто согласие, а активное благожелательное согласие, когда граждане желают того, что требуется господствующему классу. Установление и подрыв гегемонии – молекулярный процесс. Он протекает не как столкновение классовых сил, а как невидимое, малыми порциями, изменение мнений и настроений в сознании каждого человека. Гегемония опирается на культурное ядро общества, включая совокупность представлений, символов, образов, традиций, знаний и предрассудков. Пока ядро стабильно, существует коллективная воля, поддерживающая существующий порядок.

Поэтому, слом этого ядра является необходимым условием революции через молекулярную агрессию в культурное ядро. Содержанием этой агрессии не должны быть отдельные лозунги, призванные освободить сознание от оков. Это «огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве». Именно такое длительное гигантское усилие предприняла идеологическая машина КПСС во время «Перестройки» для слома культурного ядра советского общества. Грамши утверждал, что воздействовать нужно именно на обыденное сознание, повседневные. «маленькие» мысли среднего человека.

А самый эффективный способ – неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы их приняли на веру. Как пример, Грамши указывал на церковь, которая поддерживает веру непрестанным повторением молитв и обрядов. Естественно, эти принципы не являются прерогативой исключительно христианства. Целью господствующего класса является нейтрализация здравого смысла и внедрение фантастических мифов. Главным действующим лицом в подрыве или установлении гегемонии Грамши называет интеллигенцию. Важной общественной функцией интеллигенции признается именно создание и распространение идеологий, а установление или подрыв гегемонии – главным смыслом существования интеллигенции.

Грамши выделяет «органических интеллектуалов», которые и формируют интеллектуальный климат в обществе, и противостоят традиционной интеллигенции. Последняя, в свою очередь, ошибочно воспринимает себя, как отдельный класс, тогда как объективно является наемными работниками умственного труда на службе правящего класса. Задача традиционной интеллигенции – идеологически обосновать статус-кво, а органической – требовать его изменения в интересах трудящихся классов. Органическим интеллектуалом может стать любой человек, сознательно участвующий в политической борьбе, соединяющий теоретическую работу с практикой.

Грамши пишет о необходимости контакта между простыми людьми и интеллигенцией, считает необходимым борьбу за интеллектуальное возвышение масс. Задача интеллигенции – донести «высокие» достижения до народных масс, популяризовать их, превращая тем самым в основу для практической деятельности. Грамши ратует за общественно-активную роль искусства, ответственность писателя перед народом. Разные формы диктатуры обусловлены неспособностью правящих слоев получить социальную поддержку. Для выхода из тупика тоталитаризма он предлагает комплекс интеллектуальных и духовных преобразований, которые совершат на национальном уровне то, что либерализму удалось сделать лишь для блага узких слоев населения.

К сожалению, наблюдая нынешнее состояние дел, видно, что сейчас интеллигенция, как никогда, далека от народа. Те немногие интеллигенты, которые выражают иную точку зрения, большей частью своей эмигрировали и занимаются критикой народного самосознания в отрыве от его зависимости от многочисленных факторов. Их мнение отторгается, так как больно бьет по самолюбию. Значительная часть местной интеллигенции, превратилась, выражаясь словами Грамши, в приказчиков господствующих элит, обеспечивающих социальную гегемонию и политическое управление. Еще одним важным условием гегемонии является наблюдаемые в современном обществе стандартизация и сегментация. С одной стороны, господствующий класс заинтересован в сохранении атомизированности общества, разделенного на индивиды, которые поглощены решением исключительно собственных проблем, и оттого, преследующих свои, сугубо личные интересы.

С другой – осознавая то, что полная апатия и разделенность могут привести и к ослаблению поддержки самих элит, они стараются соединить отдельные сегменты связями, не приводящими к органическому единству, безопасными для гегемонии. Как показали исследования, таким эффективным средством в США стал спорт, который с помощью символов и образов связывает между собой тонкими нитями, не приводящими к созданию прочного социального организма, разные сегменты общества, от негритянского дна до буржуазной элиты. Не будет преувеличением сказать, что данная характеристика общественных явлений актуальна и для Азербайджана. Большая роль отводится и деятельности театра, но не государственного, а так называемого, анти- институционального (артхаус, андерграунд, «народный» и другие жанры), который играет важную роль подрыве общественных институтов. Руководясь вышесказанным, и взяв за принцип знаменитое изречение «знание — сила», каждый человек может этой силой воспользоваться.

Проблема в том, что может, но не хочет. Поэтому те, кто видит необходимость в изменении создавшегося положения и чувствует свою готовность на любые испытания на этом пути, берут на себя большую ответственность. Молекулярной агрессии национал- шовинистической идеологии необходимо противопоставить собственную. Используя недомолвки, ошибки, просчеты, допускаемые противником во всех областях и сферах. Начиная от школьного образования и заканчивая дискуссиями на интернет-форумах. Главным условием успеха будет отсутствие страха и наличие четко очерченных целей. И вопрос о механизмах этого процесса в современном социально-политической ситуации все еще открыт.

Каждый здравомыслящий человек обязан не оставаться в стороне и сделать свой вклад в высвобождение общества от национал- шовинистической идей. Нам предоставлен уникальный шанс прожить неповторимую жизнь на Земле. Исправить ошибки в следующей жизни не получится. Конечно, легко остаться эгоистом, но все же, мы обязаны вернуть долг планете и человечеству, избавив его от этой тяжелой болезни и ее последствий. Ричард Докинз говорит, что нет детей-мусульман, детей- христиан и т.д. А есть дети, рожденные в семьях мусульман, христиан и прочих. Точно также можно сказать, что нет детей-националистов. И, чтобы они в них не превратились, мы должны сделать все от нас зависящее.

Абасов Вагиф, педагог


Комментировать


шесть + = 11

Яндекс.Метрика