Место Холокоста в кругу других геноцидов: аспекты мемориализации | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Место Холокоста в кругу других геноцидов: аспекты мемориализации

1

Сравнительный анализ Холокоста и геноцидов — одно из перспективных направлений исторической и философской мысли Запада. В России и на постсоветском пространстве ему уделялось гораздо меньше внимания. Мне хотелось бы в связи с этим остановиться на философском наследии первого президента Центра «Холокост», выдающегося российского историка и философа М.Я. Гефтера (1918– 1995). В этом году исполнилось 20 лет со дня его смерти. К сожалению, статьи и книга Михаила Яковлевича «Эхо Холокоста и русский еврейский вопрос», положившая в 1995 г. начало «Российской библиотеке Холокоста», все еще не переведены на иностранные языки. Не часто их анализируют и в России. Наш Форум позволяет по-новому взглянуть на его подходы к обсуждаемым темам. Именно М.Я. Гефтер первым из постсоветских исследователей перевел проблему Холокоста в сравнительную плоскость изучения геноцидов и их последствий. Он предложил теоретические основы и перспективы обусловленного российской спецификой взгляда на саму проблему места Холокоста в кругу других геноцидов ХХ века. Важно подчеркнуть, что эти выводы были сделаны отечественным исследователем практически независимо от недоступной ему в этот период Западной литературы по теме. Обычно, в историографии (как геноцидов, так и Холокоста) подчеркивается, что недостаточное внимание международной общественности к геноциду армян, политика невмешательства в преследования этого этноса во время Первой Мировой войны вдохновила Гитлера и других лидеров и идеологов нацистской Германии на уничтожение евреев, став, по словам известного израильского историка и философа Йегуды Бауэра, «предвестником Холокоста ». Бауэр одним из первых провел сопоставление этих двух трагедий ХХ века, сделав вывод, что «резня армянского народа в турецкой Анатолии аналогична Холокосту», поскольку «в пропорциональном отношении это число жертв превышало или, по крайней мере, равнялось численности евреев, погибших во Второй мировой войне ». В своих более поздних работах, он сосредоточился на показе беспрецедентности Холокоста как исторического феномена в сравнении с другими трагедиями народов. По его мнению, во всех геноцидах ХХ века больше особенностей, чем общих черт. Но только в Холокосте отразились все этапы этих геноцидов: замысел, хода, реализации4. Эту же идею мы находим в работах Гефтера начала 90х годов.

В них показаны основные векторы развития человека сквозь призму народоубийства. Но его подходы не только не повторяли, но и отличались от западных. Так, анализ истории других геноцидов позволил зарубежным исследователям показать универсальность Холокоста и его уроков. М.Я. Гефтер также утверждал, что с течением времени значение опыта познания Холокоста только возрастает, обогащаясь знаниями о других тяжких преступлениях и геноцидах. Но он вышел за рамки сопоставления исторических фактов, сформулировав тезис об универсальности Холокоста в контексте дня сегодняшнего, расширив масштабы его влияния: «это тот опыт, в исключительности которого современность — и именно она — раскрывает его потаённую всеобщность». По Гефтеру, анализ истории геноцидов свидетельствует: «убийство вырвалось из зоны преступления». По его мнению, ХХ век «вывел убийство на планетарный простор, претендуя на все уголки мира; именно этот факт делает тему Холокоста «планетарной». Таким образом, М.Я. Гефтер первым ввел эту проблематику в самый широкий историко-философский контекст. В его трактовке, Холокост — это «духовный опыт, прямо и окольно присутствующий во всех проблемах, которые ныне одолевают Землю».

Российский исследователь столь же оригинально проанализировал и предпосылки геноцидов. Проблема Холокоста рассматривалась Гефтером как эволюционная. Она напрямую затрагивает само существование человека, который «еще не в «Красной книге», но уже — в «Черной».6 По его мнению, чрезвычайно важен анализ взаимовлияния несовместимости, «которая делает иное — чужим». Размышляя, как и его западные коллеги, об особенностях геноцидов ХХ века, М.Я. Гефтер выявил несколько стадий их развития. Первая — несовпадение (народов, этносов, цивилизаций, культур и отдельных людей). Вторая — непереносимость. Третья — убийство. Как видим, эта формула (по Гефтеру относящаяся не только и не столько к трагедии еврейского народа) очень близка трактовке стадий Холокоста в работах известного американского политолога и историка Р. Хилберга: евреи не должны иметь прав; они не должны иметь права жить среди нас; они не имеют права жить». Какие же проблемы сопоставления и изучения геноцидов, опираясь на творческое наследие М.Я. Гефтера, представляются нам наиболее перспективными? Во-первых, анализ терминологии. Накопленный огромный фактический материал по теме Холокоста логично приводит исследователей к сопоставлению этого феномена с другими трагедиями как ХХ в., так и новейшей истории.

Попытки эти не всегда удачны: как с точки зрения терминологии, так и методики анализа конкретных событий. Еще более непростая терминологическая ситуация с определениями фактов геноцидов. Достаточна широкая трактовка понятия «геноцид» (как, впрочем, и «Холокост») не только в СМИ, но и в документах ООН и ряда других международных организаций, зачастую дезориентирует даже профессионалов, приводя к появлению определений, которые уполномоченная по правам человека при Президенте России Элла Памфилова удачно назвала «ложные геноциды»

Во-вторых, необходимость соотнесения теоретических подходов и результатов конкретно-исторических исследований. Одной из важных черт беспрецедентности Холокоста в западной и израильской историографии называется его иррациональность. По мнению Й. Бауэра, в любом геноциде ХХ века мы видим, прежде всего, рациональные черты. Но Холокост, как тотальное уничтожение народа, по его мнению, был лишен каких бы то ни было прагматических целей, например, использовать евреев в качестве рабочей силы (за исключением каких-то особых и весьма ограниченных случаях касательно т. н. «полезных евреев»). Нам кажется, что этот вывод был сделан на основе технологии уничтожения евреев за пределами СССР. Как новейшая исследовательская литература (достаточно назвать книгу Кристиана Герлаха «Просчитанное убийство»9), так и вновь открытые архивные документы свидетельствуют, что как в начале оккупации (в целях создания социальной базы для коллаборации), так и в конце войны (десятки тысяч евреев угоняют в глубь Германии, а не убивают в Аушвице) говорит о том, что нацистские планы следует рассматривать в динамике. В-третьих, среди обширной литературы по теме выпадает одно важное звено: сравнительный анализ подходов к истокам мемориализации этих трагедий. Культура памяти о них включает, прежде всего, музеи, памятники10 и образовательные программы. Менее исследован вопрос о сохранении памяти «в режиме реального времени», т. е. в ходе самих событий геноцида или сразу же после него.

Поэтому логично остановиться на примерах, которые уже стали классическими: трагедии народов периода Первой и Второй мировых войн. Заслуживает внимания сопоставления опыта организации документирования и фиксации массовых преступлениях против мирного населения в годы Первой мировой войны и Холокоста. В России, под влиянием созданной при министерстве юстиции специальной комиссии, к этому процессу подключились и общественные организации. Изданный в 2015 г. году на русском языке сборник документов Государственного архива Армении включает более 100 документов, запи санных в 1916–1917 гг. со слов свидетелей, беженцев и уцелевших, преимущественно в Баку и Тифлисе, членами созданных общественных комиссий11. Они записаны с применением ключевых элементов «устной истории» на достаточно высоком профессиональной уровне (фиксировались места и обстоятельств записи, реакция респондентов, бытовые детали). Важно, что несколько свидетельств собраны и с неармянской стороны. Помимо фактов уничтожения, внимание обращалось на сопротивление и помощь, в том числе со стороны турок. Обратим внимание на преемственность сбора и создания свидетельств о геноциде армян и аналогичной деятельности в другие исторические периоды при фиксации преступлений против мирного населения. Перспективным представляется сопоставление общественной активности в записи свидетельств в годы Первой мировой и гражданской войн, включая еврейские погромы как пример геноцида (к сожалению, недооцененного в историографии) и деятельность Еврейского Антифашистского Комитета в СССР (ЕАК) по созданию «Черной книги», а также Комиссии по истории Великой Отечественной войны, не говоря уже о созданной в ноябре 1942 г. Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК) и деятельности политорганов Красной Армии, начиная с лета 1941 г.13 Вероятно, впервые в истории целенаправленная, массовая и систематическая фиксации хроники самими жертвами в режиме реального времени проявилась именно в годы Холокоста — в гетто Польши и на оккупированной территории СССР. Эти тенденции применения методов «устной истории» получили развитие в лагерях для перемещенных лиц в Германии непосредственно сразу же после освобождения узников. Особое место занимает мало теоретически разработанная культура памяти относительно тех, кто спасал жертв геноцидов. Она откры вает новые возможности, как для преподавания, так и преодоление определенных препонов в общественном сознании с точки зрения «конкуренции жертв» и неприятия «чужой трагедии». Важнейший аспект мемориализации геноцидов в контексте культуры памяти — это преподавание. Формулу известного психолога, академика РАО Александра Асмолова «преподавания темы Холокоста — вызов современной педагогике»можно смело ретранслировать и на преподавание темы геноцидов. В связи с этим, особое значение имеет создание первой в России специализированной программы «Центр по изучению и преподаванию тем Холокоста и геноцида» в Российском государственном гуманитарном университете. И здесь гефтеровское наследие указывает нам магистральные пути по созданию современных образовательных методик. Опираясь на факты массового убийства армян в 1915 г., нацистское «окончательное решение», сталинский террор, М.Я. Гефтер ставил во главу угла тему личной ответственности. Он полагал, что людям не уйти от вопроса: какова природа так называемого «легкого» убийства? Предвосхищая оценку роли «сторонних наблюдателей», которая получила широкое распространение на рубеже ХХ и ХХIв., он задавался вопросом: «В какой степени и мере «окончательное решение» связано с пассивностью большинства? В какой мере пассивность большинства вызвана растерянностью меньшинства? Почему даже самые великие умы Европы не готовы были поверить в уже свершавшееся в концлагерях чудовищное преступление?». Не менее важной, по его мнению, включение в анализ Холокоста проблематики сопротивления, причем не только самих жертв.

Он задавал и искал ответы на вопрос: «Каковы посылки, духовные основания для «упреждающего сопротивления»?14 В результате, М.Я. Гефтером было выработано определение Холокоста (ставшее впоследствии классическим для исследователей и преподавателей) «как триединства»: уничтожение — сопротивление — спасение. Думается, что эти же подходы могут быть ключевыми при анализе и преподавании других геноцидов. Проблема Холокоста, как возможность углубить знания человека о самом себе, виделась Михаилу Яковлевичу в следующем: «… попыткой «окончательного решения» еврейского вопроса немцы сделали заявку на то, чтобы люди Земли привыкли и подчинились нраву и диктату подобных «решений». Важная часть философского наследия М.Я. Гефтера — размышления о необходимости перехода от эмоционального переживания к поиску взвешенного и ответственного решения противодействия геноцидам. По словам Гефтера, «…если со злом чудовищным, которое обозначает себя свастикой, бороться только преследованием, то само преследование может включиться во зло».15 М.Я. Гефтер выступал не просто за терпимость к несовпадениям, но настаивал на формировании принципиально новых установок во взаимоотношениях по анализу причин и последствий геноцидов. Трагический опыт Холокоста и других геноцидов он рассматривал как весь путь «человека в истории» в двух аспектах. Во-первых, как обуздание в себе убийцы. Во-вторых, как преодоление в себе жертвы.16 «Нет геноцида против «кого-то», геноцид всегда против всех», — говорил М.Я. Гефтер, предлагая признать этот постулат основополагающим в межнациональных и межгосударственных отношениях 17. М.Я. Гефтер мечтал об объединении усилий ученых, педагогов, психологов, политологов, журналистов, людей из многих стран и разных возрастов, чтобы «помочь любому человеку превозмочь в себе инстинкт неприятия и отторжения несхожих с ним». Мне кажется, что наш Форум — может и должен дать новый импульс исследованию и преподаванию темы Холокоста в контексте других геноцидов ХХ в. Именно к этому еще четверть века назад призывал М.Я. Гефтер

Илья Александрович Альтман (Москва, Россия)


Комментировать


девять + 2 =

Яндекс.Метрика