Для начала стоит договориться о терминах, которые будут далее использоваться в докладе. Говоря о коммуникативном воздействии, мы зачастую не вполне корректно оперируем терминами. Например, воздействие как таковое, — это система действий, имеющих целью повлиять на что-нибудь или кого-нибудь. При этом мы упускаем из виду главную составляющую — «систему действий», которые могут быть самыми разнообразными и реализовываться различным образом: посредством уговоров или гипноза, за счет авторитета, с помощью подавления воли или возбуждения каких-либо чувств.

В эти рамки попадает целый набор явлений: «воздействие», «влияние», «убеждение», «суггестия», «внушение», «манипулирование» и т.д. Все эти категории существенным образом отличаются друг от друга, но используемые приемы имеют общие основания. Следующим важным моментом является то, как подается информация: выражена ли она в явном виде или является подразумеваемой и скрытой. В первом случае мы говорим о так называемом «эксплицитном уровне», во втором — об «имплицитном уровне». Последнее, о чем мы должны вспомнить, — это фундаментальные категории риторики: логос, пафос и этос.

Логос — это словесное наполнение, категория, являющаяся основной у детей. Пафос — это эмоциональное наполнение, категория, находящаяся на очень высоком уровне у детей. Этос — это нравственное начало, категория, практически не развитая у детей. Если говорить о пропаганде в целом, о том, на каких инструментах она строится, мы обнаружим, что большинство этих инструментов относится к категории «пафос». Инструментарий основан на эмоциональном воздействии, которое в свою очередь будет провоцировать аудиторию на какие-то действия. Контрпропаганда основывается на другой категории — «логос». Возникает парадокс: действия пропаганды и действия контрпропаганды лежат в разных плоскостях. Таким образом, реакция на некоторое воздействие может уходить в пустоту: контрпропаганда не оказывает влияния на те сферы, на которые воздействует пропаганда, т.е. усилия не направлены на противодействие, а на выстраивание какие-то других смыслов, не связанных с теми, которые уже выстроены с помощью пропаганды. Это одно из главных проблемных полей на данный момент. Теперь перейдем к тому, как люди обращаются с информацией, что необходимо понимать и помнить, чтобы коммуникативное воздействие было успешным и эффективным. Это можно сформулировать в пяти вопросах: 1. Как люди думают и понимают сообщения? 2. Как люди запоминают информацию? 3. Какие эмоции люди испытывают? 4. Какие установки имеют люди? 5. Как люди принимают решения? Как правило, у взрослых людей в должной мере работают все пять пунктов, т.е. мы можем на это рассчитывать. Если же объектом воздействия оказываются дети, начинают возникать некоторые проблемные поля. Например, установки, о которых идет речь в четвертом пункте, у детей находятся на стадии развития, формирование происходит в семье и школе. Решения за детей пока принимают взрослые.

Разумеется, речь идет не обо всех решениях: простые остаются на усмотрение ребенка, тогда как сложные, радикальным образом влияющие на его жизнь, все-таки принимают взрослые. Теперь остановимся на одном из инструментов коммуникативного воздействия, формирующим мировоззрение. Рассмотрим несколько пар: • опоздал — задержался; • террорист — повстанец; • экстремист — оппозиционер. В каждой паре речь идет об одном и том же явлении, но рассказать о нем можно поразному: первое слово из пары всегда имеет негативную окраску, второе — либо нейтральную, либо позитивную. Выбор в данном случае будет осуществляться автором сообщения. Таким образом, описывая какое-либо явление или ситуацию, можно достичь различных результатов, воздействовать на модель мира, существующую у аудитории, на ее систему ценностей и дальнейшее поведение. Автор сообщения выбирает те способы описания, которые позволят ему представить ситуацию в выгодном свете, этот метод называется значимым варьированием. Рассмотрим два кейса. В первом кейсе собраны некоторые высказывания официальных лиц об Исламском государстве: • «… Это экология. Сегодня терроризм — это система. Со стороны общепринятой морали — это аберрация, а с социологической — это системное явление». • «… Это морфология. Если Аль-Каида — это терроризм версии 1.0, то ДАШ — это 6.0». • «ИГИЛ — это патология и довольно жестокая». • «Рост и развитие радикальных группировок можно сравнить с ростом раковой опухоли, которая, как известно, развивается в слабых клетках организма». Выводы, которые мы можем сделать по официальному дискурсу, весьма однозначны. Во-первых, официальная риторика неэффективна, она действует в плоскости рационального с некоторой опорой на эмоциональное, но используемые эмоциональные категории слишком сложны для подавляющего большинства людей.

В официальном дискурсе признается существование террористической организации. Признание существования проблемы — это позитивное начало. Но возникает другая проблема, связанная с названием. Название «Исламское государство» предлагает обывателю воспринимать террористическую организацию именно как государство, т.е. со всеми атрибутами (лидером, законами, политической элитой, идеологией, ценностями и т.д.). Эта проблема целиком и полностью не наша заслуга, мы лишь поддерживаем ее, фактически мы сами придаем ИГ легитимный статус в глазах общественности. В некоторых случаях официальные лица начинают отрицать существование террористической организации как государства. Несмотря на имеющиеся признаки государственности, например, чеканка собственной монеты. Государство Франция и Исламское государство — принципиально разные вещи, разный смысл.

Но все равно говорят «Исламское государство», т.е. поддерживается риторика, предложенная террористами. Официальные лица пытаются создать негативное отношение к ИГ путем использования специальной терминологии: заменяя аббревиатуру ИГ аббревиатурой ДАШ. Данное название используется оппонентами ИГ и, что немаловажно, учеными и официальными лицами, исповедующими ислам, но для обывателей понятно лишь то, что это что-то обидное и оскорбительное, происхождение же данной аббревиатуры остается тайной. Весьма часто встречается попытка использования метафор из различных областей познания, но этими метафорами официальные лица встраивают террористическую организацию в существующую систему мироустройства, тем самым делая террористов полноценными участниками процессов Во втором кейсе собраны некоторые заголовки, фигурировавшие в СМИ на момент написания данного доклада. Заголовки были найденные по запросу «Исламское государство» в поисковой системе Google

. Все эти примеры доступны подавляющему большинству людей, т.к. взяты из общенациональных популярных «желтых» газет, которые пишут простым и понятным языком, апеллируют к чувствам и эмоциям. Некоторые примеры заголовков: • Дмитрий Энтео: Нас сравнивают с демонами из ИГИЛ. • Пентагон назвал ИГИЛ и Россию главными угрозами США. • Мусульманина уволили с госслужбы за сравнение ИГИЛ с армиями Запада. • Россия предложила наказать ИГИЛ за химическую атаку. Практически все найденные примеры формируют ощущение какого-то противостояния. Действительно, постоянно сравниваются несколько разных проблемных областей. И в этом кроется огромная ошибка. Противостояние России и Запада это не та тематика, которая должна развиваться, в данном случае происходит подмена проблемы. В СМИ мы заменяем одну сложную проблему (Исламское государство) другой, тоже сложной, но хорошо знакомой населению России по Холодной войне (противостояние России и Запада). Кроме того, в настоящий момент в России много акцентов делается на религии — это тоже своего рода проблемное поле, которым подменяют проблему ИГ. Теперь перейдем к рассмотрению нашумевшей публикации французской журналистки Анны Эрель. В своей статье девушка рассказывает о том, как, заведя аккаунт в социальной сети, познакомилась с террористами и едва не уехала в Сирию. Это история, которая аккумулирует множество подобных историй по всему миру, о которых известно существенно меньше. Главное в этой публикации то, что происходит выделение психологических категорий боевиков ИГ и их потенциальных жертв. Кроме того, простым языком обосновываются мотивы поведения первых и вторых, а так же литературно описывается технология поэтапной вербовки. Факты, описанные в статье, весьма сильно перекликаются с признаками тоталитарной секты, описанными в документе, распространявшемся в школах ФРГ. Похожие документы есть и в других странах, например, в Канаде.

Мы не будем приводить подробные тексты, ограничимся лишь кратким описанием основных идей и определим сходство по этим положениям с фактами, описанными в статье А. Эрель. Участники тоталитарной секты обещают, что у них можно найти то, что человек давно и безуспешно искал. Именно на этом настаивал активный член ИГ, предлагая счастливую жизнь, решение материальных проблем и т.д. Участники тоталитарной секты — это «элита», остальное человечество потеряно. Это положение демонстрировалось в длительных беседах А. Эрель с террористом. Он объяснял цели организации, значение каждого отдельного участника в общем деле и демонстрировал фотографии боевых действий с участием ИГ. Жертве необходимо немедленно присоединиться к тоталитарной секте. Эту мысль журналистке постоянно подкидывали в ходе бесед, как и другую, о том, что необходимо разорвать все старые отношения.

Существующие у человека связи с другими людьми (родственниками, друзьями, коллегами и т.д.) не нужны, они лишь делают жизнь сложнее. В тоталитарных сектах необходимо беспрекословно соблюдать правила и дисциплину, на что тоже неоднократно указывалось А. Эрель ее собеседником. Фактически мы приходим к тому, что можно сравнивать ИГ и тоталитарные секты. И в случае с последними, происходит информирование наиболее уязвимой части населения — детей — о деятельности тоталитарных сект. Эти методики можно развить и применить для информирования школьников об опасности ИГ. Говоря о детях и ИГ, мы можем обратиться к конкретным примерам и их освещению в средствах массовой информации. Самый известный случай последнего времени — это

попытка побега студентки философского факультета МГУ Варвары Карауловой на территории, подконтрольные ИГ. Поисковая система Google по запросу «Варвара Караулова» выдает примерно 329 000 результатов. Вот некоторые из них: • Варвара Караулова: «Папа, я ошиблась!» • Варвара Караулова хотела примкнуть к ИГ из-за любви. • Варвара Караулова плакала и смотрела мультфильмы в самолете. • Варвара Караулова: кто виноват и что делать? • Раскрыты планы «ИГ» на Варвару Карауловую. • Варвара уже не хочет в Сирию. • Варвара Караулова, бежавшая в ИГИЛ, сняла хиджаб. • Обманутая беглянка.

Правда и вымысел о Варваре Карауловой. Конечно, случай В. Карауловой не единственный, таких девушек довольно много, но СМИ не уделяют им достаточного количества внимания. Например, по запросу «Мариам Исмаилова» — это студентка РАНХиГС, сбежавшая в ИГ — поисковая система выдает всего 71500 результатов, что в четыре с половиной раза меньше, чем по предыдущему запросу. Некоторые результаты: ■ Очередной побег к боевикам ИГ. ■ Полиция ищет студентку РАНХиГС, сбежавшую в ИГИЛ. ■ Эмиссары террора. Исламские боевики выбирают лучших. ■ Пропавшая студентка РАНХиГС может находиться в Турции. ■ Что известно о студентке Мариам Исмаиловой, которую могло завербовать ИГИЛ? ■ Сбежавшая в ИГИЛ студентка РАНХиГС объявлена в международный розыск. ■ Исмаилова после Карауловой: еще одна московская студентка направилась в Сирию. Сравнивая эти два случая, нельзя не заметить, что в первом случае, СМИ постоянно вписывают полные имя и фамилию девушки в заголовок, тогда как в случае с Исмаиловой это происходит крайне редко. Фактически это означает то, что у первой жертвы есть лицо, она фигурирует как главная героиня, вторая девушка — одна из многих. Дальнейший анализ выявляет еще ряд различий, например, в отношении к поступку девушек. Караулова, определенно, стала жертвой, она ни в чем не виновата, не ведала, что творит. С Исмаиловой не все так однозначно, СМИ весьма осторожны в оценках, но, тем не менее, образ, который создается в результате, нельзя назвать образом жертвы, возможно, она даже виновница, преступница. Объем информации о Карауловой невероятно велик, о второй студентке неизвестно практически ничего. Статьи о первой студентке вызывают желание ее пожалеть, она вызывает доверие. Исмаилова доверия не заслуживает, ее скорее нужно осуждать и порицать. Таким образом, мы обнаруживаем проблему неоднозначного освещения в СМИ совершенно одинаковых случаев, в которых речь идет о подростках. Это недопустимые расхождения, которые не формируют однозначного отношения к проблеме, зато формируют однозначное отношение к определенным героям, хотя перехода на личности в данном вопросе вообще не должно быть. Теперь вернемся к теме пропаганды и контрпропаганды. Возникает вопрос: кто наша аудитория? На кого направлены наши усилия в информационном противостоянии? Кто наш противник? На ком надо сосредоточить усилия в первую очередь? Мы занимаемся пропагандой или контрпропагандой? Если мы говорим о детской аудитории, мы должны четко понимать, что эта аудитория неоднородна (пол, возраст, религия, воспитание и т.д.), но главное то, что это дети и их мировоззрение до конца не сформировано. У них легко вызвать когнитивный диссонанс, ввести в заблуждение

Выводы по описанным выше теоретическим и практическим вопросам можно сделать следующие. На уровне риторических приемов необходимо использовать самые разные средства (повторы, метафоры, аналогии и т.д.). Тексты, предлагаемые детям, должны быть эмоционально насыщенными и максимально понятными. В данном случае полезно вспомнить А. Моля, представителя Страсбургской школы, и его концепцию языкового ядра. Кратко эту концепцию можно сформулировать следующим образом: для сообщений, рассчитанных на массы необходимо использовать максимально простые и понятные слова — языковое ядро (около 2000 слов языка). В контексте распространения идеологии речь идет о поиске террористами уязвимых людей. Уязвимых силу возраста, взаимоотношений в семье, социального и финансового статуса. Т.е. основной удар от воздействия приходится на больные точки, манипуляции могут быть связаны с высокими материями, например, любовью, дружбой и т.д. Все люди чего-то хотят, для успешной манипуляции, необходимо иметь представление об их желаниях и делать соответствующие посулы. Терроризм оправдывает свое насилие чужим насилием: нас убивали, бомбили, морили голодом, насиловали, притесняли, мы будем делать то же самое. Это звериная логика «око — за око, зуб — за зуб».

Таким образом, мы приходим к тому, что у нас есть инструменты, но нет долгосрочной стратегической цели. Необходимо ответить на вопрос: чего мы хотим добиться? Должны ли мы для достижения цели использовать пропаганду или контрпропаганду? В контексте противодействия идеологии терроризма можно говорить о том, что на данный момент у нас нет единой медийной парадигмы, ее предстоит вырабатывать. СМИ разных уровней описывают одни и те же вещи по-разному. Зачастую это расходится с тем, что говорят официальные лица. При этом на проблему терроризма и экстремизма не может быть разных взглядов. Вся существующая ныне риторика действует в параллельных категориях: логос — пафос. Это как воевать в параллельных мирах, как сравнивать относящиеся к различным категориям объекты. Аргументация должна быть одного уровня, это не значит, что нужно опускаться до уровня оппонента, это означает, что необходимо эффективно воздействовать на чувства, как и он, а не пытаться взывать к голосу разума. Террористы ИГ снимают красочные, потрясающие по эмоциональному накалу постановочные видео, они готовятся, как актеры в театре. Например, во время казни заложников из военного контингента в Пальмире было устроено целое представление, держащее зрителя в постоянном напряжении.

Это представление завораживает и воздействует на низменные и первобытные инстинкты людей. Оппоненты ИГ никогда не смогут себе такого позволить, если мы говорим о казнях, но важно другое, что оппоненты ИГ также не позволяют себе такой уровень представления. В последние годы мы чрезмерно занимаемся обереганием наших детей, чрезмерно их опекаем и жалеем. Это понятная позиция, но доводить эти действия до абсурда, значит, делать из детей тепличные растения, которые неспособны противостоять окружающей среде и каждая «разбитая коленка» будет шоком для ребенка, ситуацией, в которой он будет беспомощным и уязвимым. Возможно, это повод заговорить о «шоковых прививках», о возможности демонстрации детям контента, который их может сильно удивить, но в то же время и отрезвить. Разумеется, это необходимо делать под контролем психологов и с согласия родителей. В вопросах освещения событий очень важна своевременная подача информации: чем быстрее мы представляем свою точку зрения, тем меньше шансов у оппонента завоевать внимание и симпатию аудитории. Иногда промедление — это признак шока и слабости, что в корне противоречит идее информационной войны. Кроме теоретических выводов можно сформулировать и ряд практических, хотя в большей степени это, конечно, поводы для размышления:

• Возможно развитие разнообразных культурных программ. Речь в данном случае идет о школах. Программы «обмена» школьниками, принадлежащими к различным культурам, исповедующими различные религии. Это можно назвать «уроками толерантности», когда приходит «иноземец», «иноверец» и рассказывает о себе, о том, как он живет, чем живет, рассказывает о своей вере, о культуре предков, о принципах и т.д. • Необходимо введение мультимедийных уроков. Речь опять о школах. Имеется в виду, например, показ фильмов о чужой культуре, о других странах, о чем-то ужасном или прекрасном из реальной жизни. Например, фильм о Пальмире может всем понравится красивые постройки занимательная история культурного объекта, но после просмотра необходимо обязательно сказать, что Пальмиры в том виде, в каком она была представлена в фильме, больше нет. И не замалчивать причину, а сказать, что террористы ИГ взорвали комплекс храмов, потому что считают, это неприемлемым, даже если речь идет об объекте культурного наследия мира. • Необходимо четкое выделение категорий. Следует называть явления своими именами. Боевики и террористы — это люди, ислам — это религия.

Если боевики — приверженцы ислама, это не значит, что это равнозначные понятия и одно вытекает из другого. • Детям нужна информация, доступная их пониманию, в данном случае, конечно, стоит разделить детскую аудиторию на группы, согласно полу, возрасту и другим социально-демографическим и психографическим характеристикам. Необходимы простые, но эмоционально-яркие слова, образы, картинки, фотографии, сложное должно объясняться просто

Тимофеева Оксана Александровна, преподаватель Департамента медиа Факультета коммуникаций, медиа и дизайна ГУ ВШЭ