Надежда Иогансон | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Надежда Иогансон

Жизнь крестьянских детей в 1890-х годах: воспоминания учеников церковно-приходских школ (1903 год)

Саратовская епархия

Я родилась 1888 года 14 сентября в городе Чембаре, Пензенской губернии. В этом городке я и провела первые годы детства. Отец мой был садовником; семья наша состояла из шести человек: отца, матери бабушки, меня, сестры и брата. В Чембаре у нас был свой дом, но мы не всегда жили в этом городе. Когда мне исполнилось девять лет. мы переехали в Черниговскую губернию, потому что отцу моему вышло туда место. Здесь счастливо протекло мое детство.

Я всегда видела всех счастливыми и веселыми из нашего семейства и сам также была постоянно счастлива. Здесь мы жили зимой на хуторе, называемом Черешенки, а летом в селе – Вишенки. Летом я целые дни проводила в садах, а иногда и ночи. Когда наступала ночь, я забиралась в темную аллею и, сев гденибудь под деревом, любила следить, как зажигаются звезды и слушать песнь соловья; я кажется, все позабыла на свете: все мне казалось волшебным, пре

красным вокруг. Звезды, как ангельские глазки, смотрят с высоты, а месяц волшебник ночи, плывет по небу и своим светом освещает все дорожки и деревья. Напротив сада находится парк, в котором белеется Потлово, давно забытый дворец, окруженный фонтанами и цветниками; освещенный месяцем, он кажется еще прекрасней и великолепней, а в одной из аллей этого парка раздается пение соловья. Так проводила я летние ночи; днем же я время проводила так; до 2 часов я училась. После занятий вместе с подругами шли купаться, а иногда катались на лодке по Десне, которая находилась в недалеке от нас. Так шли дни за днями – счастливые веселые, но так как мне было уже одиннадцать лет, а брату тринадцать, то родные стали думать о нашем ученье, но поблизости училищ не было, тогда мы переехали на свою родину.

Но и здесь мне было весело; меня отдали учиться, я поступила во второе отделение приходского двухклассного училища, а брата отдали в городское. Но не пришлось мне долго учиться здесь: папе вышло новое место в Симбирской губернии и мы переехали все кроме брата, которого не хотели отрывать от ученья. Но эта переездка доставила много несчастья нашему семейству. Папа простудился и заболел скоротечной чахоткой. Печально тянулись дни моей жизни в новой местности. Прежде я видела маму счастливой и веселой, теперь же все чаще и чаще приходилось видеть мне ее в слезах. Я как теперь помню все дни болезни моего отца. Была прекрасная весна; трава зеленела, дубы одевались листьями; вся природа ликовала, а папе становилось все хуже и хуже. Много горького пришлось перенесть нам с сестрой. Счастливое семейство обратилось в несчастное.

Я не знаю, как мама перенесла эти дни; я видела, как иногда целые ночи стояла она на коленах и молилась Богу, также заставляла и меня, но я, утомившись за день, крепко засыпала не раздевшись, часто и без ужина. Я очень любила папу и потому при мысли, что он скоро уйдет далеко, далеко, как говорила мама, которая не в силах была утешать нас,1 я не могла удержаться от слез, но всегда при маме старалась сдержать их. Так шли дни за днями. Прошло жаркое лето, дождливая осень, наступила зима. Приближался великий праздник Рождество Христово, а дни жизни моего отца были уже сочтены. Семнадцатого декабря его соборовали и причащали, в ночь на восемнадцатое папы не стало. Я помню этот злосчастный вечер. С утра бушевала мятель. Рано утром разбудила меня сестра и велела мне скорей одеваться, сказав, что папе хуже. С самого утра я ничего не ела и все это время была у постели папы и не хотела ни на минуту отойти от него.

Я помню, как он благословил нас с сестрой, как последний раз взял с меня обещаное, что когда я буду большая посещу его могилу. Все плакали, прощались. Также я помню, как он говорил, что ему не хочится умирать; он звал моего брата Костою. О несчастный! он не мог слышать последних страданий своего отца: он был далеко. После этого папа впал в беспамятство и стал стонать; этот стон и до сих пор звучит в моих ушах.

Предсмертные страдания моего отца продолжались с 11 часов вечера до 3 часов утра; в 3 часа его не стало; упав на бесчувственное тело, криком своим я оглашала всю комнату; далее я не помню что было со мной. Утром я увидела в зале папу, лежащего на столе с скрещенными руками на груди. Он был спокоен и бледен; я понимала, что никакие уже силы не возворотят его нам. Прошли томительных три дня, наступил день похорон. Я помню, как отслужили панихиду в нашем доме и двинулись в село, которое находилось не вдалеке от хутора; всю дорогу, а так же и во время панихиды в церкви, я не могла плакать; когда же стали прощаться, я помню, как горевшие мои губы коснулись холодного лба и вздрогнув невольно, я простилась на веки с дорогим, любимым отцом. Молча шла до могилы и желала мысленно, чтобы путь продолжился, но нет вот уж и могила. Здесь еще раз отслужили панихиду и, когда певчие пели, со святыми упокой стали забивать крышку.

Но вот уже и спускают в могилу. Я слышала, как рыдала мама и сестра, но я не могла плакать в это время. Священник стал предавать земле, я тоже последовала его примеру; глухо ударился мерзлой кусок земли о крышку. Только теперь я как будто очнулась от какого то сна и вспомнила о брате: Костя, милый Костя! ты не знаешь, что делается здесь и слезы заструились по моему лицу.

Когда гроб засыпали землею, мы возвратились домой, невыразимая печаль терзала душу; каждый предмет напоминал о папе и слезы невольно струились по щекам. Со дня похорон папы я не видела маму без слез; сестра не могла успокоить ее потому что сама очень любила папу и без слез не могла вспоминать о прошедшем. В скором времени из Симбирска мы возвратились в Чембар; я стала снова учиться и 1903 года кончила курс. Сестра моя вышла замуж. Брат тоже кончил в городском училище и хотел ехать учиться в Пензенскую Учительскую Семинарию, но желанье свое не мог исполнить: он заболел и доктор не велел продолжать ученье. Меня отдали в Потловскую второклассную паралельную школу. Так опять новая жизнь: я очутилась в кругу новых людей. Так прошло дорогое невозвратное детство.

Надежда Иогансон. учен. допольнительного класса шк. Р.С. Алли

Городок в табакерке. Детство в России от Николая II до Бориса Ельцина (1890-1990): Антология текстов «Взрослые о детях и дети о себе». Сост.В.Безрогов, К.Келли, А.Пиир, С.Сиротинина. Часть 1: 1890 — 1940. М.-Тверь: Научная книга, 2008. – 393 с. (Труды семинара РГГУ «Культура детства: нормы, ценности, практики». Выпуск 2)


Комментировать


семь × 1 =

Яндекс.Метрика