Итак, главной темой дискуссии сегодня остаются системные аспекты подготовки и развертывания неоиндустриальной модернизации, конкретнее – утверждение, что акцент следует перенести на формирование конвергентной экономической системы, рассчитанной на успешное осуществление новой индустриализации России – на формирование такой экономической системы, в которой органически сочетаются прямые и косвенные (плановые и коммерческие) методы регулирования народного хозяйства и факторов экономического развития.

Конечно, системный аспект находится в русле стратегического направления, связанного в первую очередь со стратегическим планированием и долгосрочной промышленной политикой (включая планирование высокотехнологичного импортозамещения), поскольку для проведения крупномасштабной новой индустриализации нашей стране нужна особая, во многом новаторская, модель народнохозяйственного планирования и планово-регулятивного механизма. Представляются весомыми доводы и аргументы в пользу общегосударственного плана по обеспечению импортозамещения, поскольку высокотехнологичное импортозамещение (которое нам необходимо) составляет задачу системную и стратегическую, а не сиюминутную и тактическую. Самого пристального внимания требует отношение к системному вопросу о «новой экономической модели». В последнее время по указанной тематике наблюдаются интересные подвижки; обозначилась даже симптоматичная дифференциация в лагере ретролибералов, в связи с чем, на наш взгляд, появилась известная статья Д. Медведева2 .

Однако, вначале вернемся к некоторым теоретическим вопросам, которые считались уже решенными. Неоиндустриализация – цель или средство? Казалось бы, ответ предполагается сам собой – нет, это не средство. Между тем, такой ответ правилен, только когда мы рассматриваем социально-экономическую систему в целом, в единстве всех ее компонентов. Но он будет неправильным, если мы рассматриваем производительные силы страны. Надо отчетливо понимать, что с точки зрения развития наших производительных сил неоиндустриализация является именно целью.

Нам нужно поднять производительные силы России на технотронный уровень развития3 , или, несколько упрощая, необходимо их автоматизировать. Задача заключается в том, чтобы наши производительные силы превратились в автоматизированную систему машин, состояли из системно взаимосвязанных автоматизированных рабочих мест. С этой точки зрения неоиндустриализация суть стратегическая цель, а не просто средство. Индустриальный прогресс и его классические критерии. Следующий важный вопрос: что такое индустрия? Если бы подобный вопрос исходил от философа, то допустимо было бы ответить в том же философском ключе, что мы знаем только то, что ничего не знаем. Но для специалистов, которые смотрят на реальное состояние производительных сил и производственных отношений, важен более конкретный критерий, который отнюдь небезызвестен. Для начала напомним основополагающий в экономической мысли критерий А. Смита. Речь идет не о том недоразумении по поводу «невидимой руки», которое ложно приписывают автору «Богатства народов», произвольно переделывая небесный и провиденциальный образ классического оригинала в земной и утилитарный типаж И. Бентама (см.: [1]).

Речь идет о подлинно научном критерии нашего предшественника и классика, который очень просто и доходчиво объяснял, что такое индустрия. По его мнению, индустрия – это занятие изготовлением машин, которые позволяют «одному человеку выполнять работу многих», т. е. двух-трех и более работников [2, с. 17]. Таков критерий А. Смита, выработанный в то время, когда машинная индустрия только зарождалась. С тех пор появились более строгие научные критерии, в соответствии с которыми к индустрии относится все, что обеспечивает труд по экономии труда. Это уже более емкая формулировка, своего рода категориальная свертка, обогащенная диалектикой общественного воспроизводства. Если же развернуть классическое понимание согласно экономическим законам нашей эпохи, то индустрия представляет собой способ замещения трудоемкого машиноемким. Думается, что по-философски наши крупные предшественники с великим советским опытом в 1920-е гг. не больше нашего знали о том, что такое индустрия. Тем не менее они совершенно корректно поставили задачу электрификации производительных сил нашей страны.

И это не было чистым средством, электрификация служила также и целью, причем с позиции производительных сил – целью поистине грандиозной, исторически масштабной и абсолютно правильной. Неоиндустриализация в единстве ее целей и средств. Что такое неоиндустриализация, или вторая фаза индустриализации, если вести отсчет от электрификации? Новая индустриализация означает автоматизацию наших производительных сил, применительно к которым она воплощает в себе стратегическую цель развития. С точки зрения общества, автоматизация требуется вовсе не ради самой автоматизации, а ради человека, чтобы повысить производительность труда, поднять уровень жизни и социальные стандарты. Короче, новая индустриализация ‒ это магистральный путь к более высокой ступени социально-экономического прогресса.

На наш взгляд, в перспективе неоиндустриализация обеспечивает формирование нового общества. Какого? Безусловно, следует принципиально согласиться с В. Т. Рязановым и А. В. Бузгалиным, которые верно подметили единство новой индустриализации с тенденцией социализации. Действительно, неоиндустриализация закономерно предполагает, что ее движущей силой будет выступать, в конечном счете, не частный и не государственный, а социальный капитал. Благодаря неоиндустриальной парадигме мы фиксируем совершенно новое социальное измерение, новое социальное видение исторической перспективы и ее содержательного наполнения. Новая индустриализация, или автоматизация производительных сил дает «на выходе» нового, творческого, человека. Наукоемкому способу производства органически соответствует наукоемкий работник ‒ это архиважный момент, всю значимость которого еще только предстоит осмыслить. Допустимо ли противопоставление инноваций и неоиндустриализации?

Как представляется, некоторые дискуссионные воззрения объясняются главным образом недооценкой внутреннего единства наукоемкой индустриализации и наукоемкого труда. В связи с этим хотелось бы сделать одну поправку к теоретическим размышлениям Г. Б. Клейнера. В отечественной литературе уже разбиралась попытка искусственного противопоставления инноваций и неоиндустриализации [3]. Тон задают те, кто категорически выступает против неоиндустриального курса нашей страны, за деиндустриализацию России, навязывая сохранение экспортно-сырьевой модели в желаемом для них образе «экономики предложения». Экспортно-сырьевая модель имеет много граней. Прежде всего она является моделью импорта инфляции и моделью деиндустриализации нашей страны.

При сохранении экспортно-сырьевой модели импорт инфляции продолжится, наше народное хозяйство останется опутанным жесткими системными ограничениями, не способным самостоятельно создавать высокие технологии и автоматизированные рабочие места. Позволительно спросить: на каком базисе можно вести продуктивную инновационную деятельность? Возможно ли это без передовой индустрии, без наукоемкой орудийной деятельности, без машинных средств производства? Нет, инновации немыслимы без новой, наукоемкой индустриализации. Поэтому каждый, кто искренне голосует за инновации, должен выступать за индустриально-технологическую базу для инновационной деятельности. Кроме того, что такое автоматизированное производство? Оно не только непрерывное по режиму работы, но и дискретное. Оно является гибким и функционирует по принципу «точно вовремя».

Оно допускает размер партии, сведенной до единичного изделия. Приведем в качестве примера опыт швейцарской электротехнической ассоциации Swissmem, предприятия которой выпускают обрабатывающие центры. Само по себе швейцарское станкостроительное производство является крупносерийным, но каждый из выпускаемых обрабатывающих центров индивидуален. Почему? Во-первых, потому что налажено гибкое автоматизированное производство; во-вторых, потому что обрабатывающий центр еще на стадии проектирования встраивается в строго определенную цепочку производства добавленной стоимости, где занимает отведенное ему место. Без гибкого автоматизированного производства невозможно выпускать продукцию, адаптированную к индивидуальным нуждам промежуточного или конечного потребителя. Неоиндустриализация и ее системный фундамент. Не при всякой системной модели возможно проведение неоиндустриальной модернизации. Проблема состоит в том, что на базе экспортно-сырьевой модели новая индустриализация России неосуществима, как недостижимо и решение однопорядковой, в сущности, задачи высокотехнологичного, или неоиндустриального импортозамещения.

На этой базе воспроизводится лишь системный кризис, который разрешается переходом от старой экономической системы к новой, исторически более высокой и прогрессивной, каковой и выступает неоиндустриальная. Основной тезис сводится к тому, что неоиндустриальная экономическая система должна соответствовать закону вертикальной интеграции и функционировать, вопервых, как система интегрированного и суверенного общественного воспроизводства (а не дезинтегрированного и компрадорского) и, во-вторых, как система конвергентного типа, интегрирующая прямые и косвенные, плановые и коммерческие методы регулирования воспроизводственных процессов. О том, что экспортно-сырьевая модель суть компрадорская и в корне расходится со стратегическими и суверенными интересами нашей страны, известно давно. В научной литературе данный вывод обосновывается с начала 2000-х гг. [4] и предсказуемо оспаривается лишь представителями ретролиберализма. Правда, представляемые ими возражения лишены предметной аргументации.

Ретролиберальная версия и ее неприемлемость. Ретролибералы занимаются вульгарной апологией экспортно-сырьевой модели со ссылкой на умозрительные «постиндустриальные ценности», несмотря на очевидный с 2014 г. факт автономной, или асимметричной рецессии в России (без рецессии в странах «большой семерки») [5, с. 22]. Впрочем, неожиданную для них автономную рецессию ретролибералы вообще не связывают ни с экспортно-сырьевой моделью, ни с острым системным кризисом, переживаемым Россией. По их мнению, крах терпит «экономика спроса», а выходом является возврат к «экономике предложения» образца лихих девяностых при дерегулировании и полном безучастии государства. Фактически представители ретролиберальной позиции повторяют набор оценок и предложений, включенных в мертворожденную «Стратегию-2020», только в более категоричном и безапелляционном варианте, играя на допущенном падении экономики и трудностях при сбалансировании государственного бюджета.

Чем сложнее социально-экономическая ситуация, тем явственнее политизированность и радикализация ряда сторонников «экономики предложения». Некоторые из ретролибералов распаляют себя бинарным (но не «чистого разума») видением ближайшей перспективы, полагая, что осталось одно из двух: либо административные методы и мобилизация, либо экономические методы и «либерализация» [6, с. 8]. В результате вчерашние умеренные начинают тяготеть к неумеренным, их позиция становится ультимативной и даже майданной, как было на рубеже 2011‒2012 гг. В настоящее время в ретролиберальном стане присутствуют ригоризм и рыночный фидеизм А. Кудрина, Е. Гурвича, Е. Ясина, М. Прохорова4 ; уравновешенный конформизм С. Дробышевского, С. Синельникова-Мурылева, В. Мау, А. Улюкаева5 ; адаптивный консерватизм Б. Титова, В. Жуковского, Я. Миркина6 . Однако, ригористичные ретролибералы из первой группы заметно перевешивают по своей политической влиятельности, особенно неформальной. Не вдаваясь в подробный разбор, ограничимся двумя доводами по поводу «экономики предложения». Во-первых, она гарантированно оставляет Россию без бюджетной поддержки совокупного конечного спроса, не избавляя нашу страну от экспортно-сырьевой модели, т. е. модели деиндустриализации и критической внешней зависимости. Во-вторых, Россия уже сполна заплатила за «экономику предложения» в 1990-е гг. – не только беспрецедентным по глубине и масштабу падением экономики, но и массовым вымиранием населения.

Повторение разрушительных 1990-х гг. означает для нашей страны неминуемый развал. Неважно, сознают ретролибералы реальные последствия транслируемых ими политических рекомендаций или нет. Важно, что их позиция, по сути – компрадорская, полностью противоречит базисным интересам России и категорически неприемлема: ни теоретически, ни практически. В самом деле, модернизировать экспортно-сырьевую модель – это все равно, что модернизировать системный кризис. С позиций неоиндустриальной парадигмы выход заключается в переходе к исторически новой для России экономической системе вертикально интегрированного типа, к системе межотраслевого взаимодействия на основе вертикально интегрированных цепочек производства добавленной стоимости, или системе «экономики ТНК» (разумеется, отечественных ТНК).

Системный подход: единство воспроизводственной классики и аксиоматики Л. Берталанфи. Под экономической системой мы понимаем систему общественного воспроизводства, и следовательно – систему собственности и присвоения. К сожалению, системно-воспроизводственный подход тоже игнорируется ретролибералами, вследствие чего происходит изрядная терминологическая путаница. Термин «экономическая модель», взятый без системной определенности, может пониматься либо произвольно, либо в сугубо инструментальном аспекте – статистическом, экономико-математическом, имитационном, прогностическом, нейролингвистическом и т. д. Фактически говорится ‒ одно, а подразумевается ‒ другое. В литературе советского периода широкое хождение получил термин «хозяйственный механизм» – тоже категориально нестрогий, но все же более предметный. Наука считает наиболее адекватным понятие «экономическая система». Оно не только обладает содержательной определенностью, но и выражает согласованность классической экономической теории с общей теорией систем. В таком случае на первый план при исследовании конкретной системы выдвигается ряд базовых характеристик, без которых немыслим системный подход.

Речь об экономической модели допустимо вести лишь при условии, что анализ выстраивается в аксиоматике системного подхода Л. Берталанфи, единого с воспроизводственным. Тогда основным для исследователя является вопрос о внутренних источниках и внутренней движущей силе социально-экономического развития страны, а также о магистральной траектории, поддерживаемой действием спроектированной, организованной и регулируемой системы воспроизводства [7]. Единство воспроизводственного подхода с аксиоматикой общей теории систем Л. Берталанфи просматривалось и раньше, но теперь оно неоспоримо, поскольку основательно аргументировано [8]. В доказательство достаточно привести несколько содержательных доводов. Как известно, в различных по своей природе системах материального мира и общества подмечен класс неких сходных связей и закономерностей.

Например, ассимиляция и диссимиляция в биологии, притяжение и отталкивание в физике, присвоение и отчуждение в экономике и т. д. Для их математической формализации используется вполне определенный класс дифференциальных уравнений. Существенно, что в общем случае можно получить их качественное решение, выраженное аналитическими функциями. В зависимости от того, какой функцией описывается решение, исследуемые системы подразделяются на развивающиеся – экспоненциальная функция; застойные, или депрессивные – логистическая функция; динамического равновесия – осцилляторная функция; упадочные, или затухающие – обратно экспоненциальная функция [7, с. 143‒155]. Подчеркнем одно принципиальное обстоятельство: как показал Л. Берталанфи, развитая им логика остается изоморфной, даже если изучаемые системы приходится классифицировать на закрытые и открытые [7, с. 155‒157].

Применительно к экономике в рамках классического синтеза, соединяющего трудовую парадигму с воспроизводственной, под экономической системой понимается система общественного воспроизводства. Теоретически воспроизводство может находиться в трех базовых режимах (или состояниях), не считая промежуточных. При расширенном воспроизводстве экономика развивается; если оно находится в режиме простого, то экономика застойно осциллирует или переживает стагнацию; наконец, если оно становится суженным вне связи с периодическим для капитализма кризисным циклом, значит, экономика испытывает кризис кардинально иного рода – генетически связанный с системным. Отметим любопытный момент: третий вариант в отличие от двух первых еще ни разу не был предметом отдельного исследования. Отчего? По-видимому, оттого, что хронически суженное воспроизводство – феномен нетипичный, нечто вроде системной аномалии, несовместимой с объективными законами капиталистического хозяйства.

Тем не менее каждый из трех вариантов по отдельности и все они вместе убедительно подтверждают единство логики общей теории систем, с одной стороны, и логики воспроизводственного подхода – с другой. Стало быть, с точки зрения классического учения об общественном воспроизводстве и общей теории систем критерии системной экономической модели строго определены и каноничны: это внутренние источники развития, его движущая сила и магистральная траектория (рост, осцилляция, застой или упадок). В соответствии с данными критериями постановка вопроса о новой экономической системе должна быть обоснована предметным анализом. Важно определить, в каком из возможных системных режимов реально функционирует воспроизводство в нашей стране, или иначе ‒ какой тип динамики генерирует ныне действующая олигархически-компрадорская система: растущий, осцилляционный, застойный или упадочный. Общая теория систем задает необходимые и обязательные условия системного подхода. Но для классической экономической теории их недостаточно: для нее принципиально выявление и эмпирическое прослеживание конкретной причинно-следственной связи, итог которой воплощается в статистически наблюдаемом типе воспроизводственной динамики.

Основой основ системы общественного воспроизводства выступает определенная форма собственности ‒ та, которая главенствует над командными высотами экономики. Соответственно, системный вопрос сводится к вопросу о собственности, а системный кризис – к кризису формы собственности, господствующей в текущих исторических условиях. Системный кризис и его истоки. Согласно результатам научного анализа, первоисточником всего множества проблем, переживаемых Россией (от внутренних до внеш-

них), является системный кризис как кризис системы собственности и присвоения. Отечественной наукой точно идентифицированы и его природа, и его происхождение [9]. Речь идет о кризисе олигархически-компрадорской системы, установленной в процессе трансформационных реформ и закрепившей «командные высоты экономики» в руках компрадорского, оффшорного капитала. Системный кризис, и в этом его сущность, всегда имеет отношение к «командным высотам экономики», указывая на то, что они находятся не в тех социальных руках. В. Мау представил «гипотезу наложения», согласно которой системный кризис образуется «наложением» множества бессистемных [6, с. 11]. На наш взгляд, эта «гипотеза» неверна, поскольку противоречит как классической науке, так и общей теории систем.

Именно такого рода кризис изначально испытывает пореформенная Россия, и сейчас он вступил в свою финальную фазу, приняв форму автономной рецессии. Действительно, автономная рецессия ‒ это не просто конец экспортно-сырьевого роста, это конец самой экспортно-сырьевой модели. В форме автономной рецессии «наружу» выступил открытый кризис системы олигархически-компрадорской собственности, объективно несовместимой с ключевыми законами и закономерностями нашей эпохи, в частности, с общеисторическим законом замещения трудоемкого наукои машиноемким (закон прогресса производительных сил), а также стадиально-специфическим законом вертикальной интеграции труда и собственности (закон прогресса современной экономической системы). Если экономическая система начинает войну против объективных экономических законов и попирает их, то дни ее сочтены.

В этой сжатой и емкой констатации содержится ключ к правильному пониманию причин и факторов происходившего с нашей страной в ее советском прошлом и постсоветском настоящем, а также того, что нам надо делать для обеспечения исторически передового и устойчивого будущего страны. Закон вертикальной интеграции как закон преодоления системного кризиса. Согласно закону вертикальной интеграции, системная скорость воспроизводства совокупного производительного капитала достигает максимума, только когда рентабельность промежуточного производства равна нулю. Действует он как закон организации и функционирования межотраслевых цепочек производства добавленной стоимости (национальных и транснациональных) и принадлежит к числу объективных и экономических. Его можно считать законом межотраслевого взаимодействия, законом «экономики ТНК», или законом цепочек добавленной стоимости.

Он доказан строго математически, эмпирически, статистически и аналитически, а потому равносилен главной теореме социально-экономического прогресса в условиях современной эпохи [10]. Это тот экономический закон, которого не знал Госплан СССР; не знали «реформаторы» советского периода 1960‒1970-х гг.; не знали и не хотели знать ни антисоветские «перестройщики», ни сменившие их постсоветские «младореформаторы»; это закон, против которого направлен диктат «Вашингтонского консенсуса», как зеницу ока оберегающий мировую гегемонию вертикально интегрированных американских ТНК; это тот самый экономический закон современности, который отказываются признавать ретролибералы, поскольку он обезоруживает и обесценивает их вассальную идеологию подчинения иностранному капиталу, исповедуемую под вывеской «либерализма». Научное и практическое значение закона вертикальной интеграции исключительно велико ‒ он дает точный и безошибочный критерий для идентификации меры прогрессивности социально-экономической системы любой страны. Справедливо утверждение: современная экономическая система прогрессивна ровно настолько, насколько

она вертикально интегрирована и способна обеспечивать межотраслевое взаимодействие, или в какой мере она является «экономикой ТНК». Благодаря этому закону интегрированные экономические системы отграничиваются от дезинтегрированных, высшие – от низших, передовые – от отсталых, перспективные – от бесперспективных, независимые и суверенные – от зависимых и несуверенных, имперские – от неоколониальных, центральные – от периферийных и т. д.

Анализ с опорой на закон вертикальной интеграции предельно точно проясняет, почему советская экономическая система начиная с 1960-х гг. теряла плановые рычаги межотраслевой интеграции и внутреннего взаимодействия, превращаясь от реформы к реформе из плановой в бесплановую, а в середине 1980-х гг. была целенаправленно доведена до прямой дезинтеграции и развала. Аналогичный анализ применительно к нынешним постсоветским реалиям вскрывает главную причину неэффективности так называемых госкорпораций типа «Ростех». Что вертикально не интегрировано и не организовано в форме межотраслевых цепочек производства добавленной стоимости, то заведомо неэффективно. У нас госкорпорации ‒ без вертикальной интеграции, без системы и цепочек межотраслевого взаимодействия, а значит, функционируют в противоречии с требованиями закона системной прогрессивности и эффективности.

С точки зрения закона вертикальной интеграции это корпорации лишь по названию, а не по экономическому содержанию, короче – псевдокорпорации. Всякая экономическая система, независимо от национальной специфики, объективно обречена на внутренний кризис и неминуемый крах, если она не приведена в соответствие с требованиями закона вертикальной интеграции и допускает извлечение прибыли из промежуточного производства (сырья, полуфабрикатов и продукции первичных переделов).

В таком случае вместо системной эффективности и движения вперед, к вершинам социального прогресса, повышения производительности труда и качества жизни общество впадает в системный кризис, теряет перспективу и управляемость, начинает скатываться в группу исторически отсталых стран, кабально зависимых от передовых держав. Последний случай, к сожалению, является реальностью пореформенной России.

Особенность текущего момента в том, что системный кризис дошел до своей заключительной фазы – автономной рецессии, произошла цепная реакция обострения. Для разрешения этого кризиса необходим переход к более прогрессивной экономической системе, которой может быть только система вертикально интегрированного строения. Спецификой названной экономической системы представляется ее соответствие закону вертикальной интеграции и стратегической цели – новой, технотронной индустриализации России. Характеристика новой индустриализации.

Под новой индустриализацией понимается исторически закономерный процесс развития производительных сил после завершения, в основном, первой фазы индустриализации – электрификации. Как уже говорилось, он представляет собой вторую фазу индустриализации ‒ автоматизацию и компьютеризацию производственного аппарата. Благодаря компьютеризации автоматизированной становится не только рабочая машина, но и управляющая, а производительные силы принимают форму технотронной триады: работник – ЭВМ – автоматизированные средства производства. Фазы индустриализации органически взаимосвязаны, поскольку автоматизировать можно лишь предварительно электрифицированные производительные силы общества. Поэтому электрификация суть обязательная предпосылка новой индустриализации – цифровой, наукоемкой, технотронной.

Социально-экономическая цель новой индустриализации заключается в создании народнохозяйственной системы автоматизированных машин, функционирующей в соответствии с принципами и началами прогрессивного и гуманистического развития: трудосбережения; вертикальной интеграции; межотраслевых цепочек производства добавленной стоимости, выстроенных в соответствии с законом вертикальной интеграции, который требует нулевой или близкой к нулю рентабельности промежуточных звеньев; принципа «точно вовремя»; безлюдности; безотходности; рециркуляции ресурсов; постнефтяной энергетики; единства НТП и прогресса экономической системы; инклюзивного планирования (консенсус-планирования)7 ; воспроизводства человека и здоровой окружающей среды.

Качественной мерой новой индустриализации выступает прогрессивное изменение характера труда и структуры занятости, сопровождаемое сокращением доли физического труда и увеличением доли умственного; становлением интеллектуального труда как массового и преобладающего; трудосбережением. Количественной мерой новой индустриализации служит удельный вес автоматизированных, оцифрованных рабочих мест в народном хозяйстве, прежде всего – в материальном производстве. Базисными продуктами новой индустриализации являются микропроцессоры и микропроцессорные устройства. Исторически поворот к ней начался с микропроцессорной революции в 1970-х гг.8 Непосредственный результат новой индустриализации состоит в достижении технотронного уровня развития производительных сил, основанного на технотронной триаде: совокупный работник – ЭВМ – автоматизированные средства производства. Социальный результат новой индустриализации воплощается в формировании основ нового общества, для которого на первом месте стоят воспроизводство человека и улучшение качества жизни, растущая социальная доступность материальных и духовных благ, а не прибыль.

Подъем производительных сил на технотронный уровень развития гарантирует превращение науки в непосредственную производительную силу общества. Соответственно вся совокупность отличительных признаков второй, технотронной, фазы индустриализации суммируется в ее наукоемком характере, связанном с планомерным замещением трудоемких рабочих мест машиноемкими, трудосберегающими. Если коротко, то неоиндустриальная эпоха ‒ это эпоха становления нового общества, в экономической системе которого доминирует социальный капитал, функционирующий в соответствии с законами вертикальной интеграции и воспроизводства человека, а не прибыли.

Вместе с новой индустриализацией человечество вплотную подходит к эпохе первичной социализации производительных сил и общественного воспроизводства, причем социализации не внеэкономической, а именно и больше всего ‒ экономической, т. е. не формальной, а реальной. «Экономика ТНК», системная многоукладность и ее иерархия. Подчеркнем, что вертикально интегрированная экономическая система («экономика ТНК») не отменяет многоукладности форм собственности. Этот пункт постоянно искажается ретролибералами.

Верные себе, они остаются вечно вчерашними: как мыслили в конфронтационной и абсурдной логике «частное – государственное», так и продолжают. Для них шаблон один: если не частное, то государственное, а если не государственное, то частное. Они отказываются замечать, что историческая эволюция капитализма ушла на полтора столетия вперед по сравнению с их архаичными воззрениями, а экономическая материя промышленно развитых стран заполнена вертикально интегрированными, смешанными комбинациями различных форм собственности ‒ «экономикой ТНК». Пугая экспроприацией в случае новой индустриализации, ретролибералы не отдают себе отчета в том, что это абсолютная несообразность [11].

Никакая экспроприация не создает вертикальной интеграции собственности и системы межотраслевого взаимодействия в цепочках воспроизводства добавленной стоимости. Если бы ретролибералы попытались хоть немного разобраться в проблематике вертикальной интеграции, возможно, их суждения стали бы предметными, а не беспредметными [12]. Воевать против многоукладности форм собственности, как было после принятия советской Конституции 1936 г. и конституционного закрепления левацкой формулы о «победе социализма», неоиндустриальная парадигма развития не призывает и не может призывать, поскольку является строго научной и исходит из объективных реалий.

Текущие задачи и приоритеты в области форм и отношений собственности совсем иные. Первый приоритет – устранение компрадорского характера всех форм собственности, не исключая государственную, которая в условиях экспортно-сырьевой модели объективно тоже больше компрадорская, чем суверенная. Но это не значит, что для ликвидации компрадорского характера государственной формы собственности нужно ликвидировать саму эту форму. Второй приоритет – признание иерархии многоукладных форм собственности. Их многоукладность должна быть структурированной и упорядоченной, из чего вытекает необходимость ее иерархического порядка. Третий приоритет – решение вопроса о ведущей форме собственности, которая структурирует всю многоукладную иерархию и делает ее фундаментально устойчивой. Согласно неоиндустриальной парадигме, этот принципиальный вопрос решается в пользу вертикально интегрированной формы собственности – интегральной, конвергентной, корпоративной.

Как видим, экспроприация не фигурирует среди приоритетов, важных для правильного решения вопроса о собственности в интересах неоиндустриального развития нашей страны. Ретролибералы, утверждая обратное, грубо фальсифицируют неоиндустриальную повестку. Нужно помочь компрадорам сделаться промышленными капиталистами. Заметим, помочь не средствами из госбюджета, а с помощью вертикальной интеграции, прежде всего через слияния и поглощения, реорганизацию, реструктуризацию и т. д. Компрадорский капитал, включенный в проектируемые вертикально интегрированные цепочки воспроизводства наукоемкой конечной продукции, растворится в промышленном и окажется связанным не с промежуточным, а с конечным производством.

Тогда не будет возможности извлекать прибыль из промежуточного добывающего сектора в нарушение закона вертикальной интеграции. Экономическая система будет все больше соответствовать закону вертикальной интеграции, избавляя Россию от деиндустриализации, активно продвигая новую индустриализацию, высокотехнологичное импортозамещение, укрепление ОПК, повышение производительности труда и качества жизни людей, становление сектора рециклинга. Крупные межотраслевые отечественные корпорации позволят исключить опустошительную для нас схему компрадорского толлинга, когда центры издержек оставляются в России, а центры прибыли выносятся в оффшоры и промышленно развитые страны, вследствие чего наше хозяйство испытывает инвестиционный голод и страдает от низкой эффективности капитальных вложений. Благодаря вертикальной интеграции воспроизводства, уровень окупаемости капитальных вложений возрастет многократно по сравнению с нынешним.

Выводы

В соответствии с изложенными соображениями целесообразно организовать разработку долгосрочной стратегии новой индустриализации России. К этой работе следовало бы подключить все научно-экономическое сообщество страны, а не только сторонников неоиндустриальной парадигмы. При определенных условиях разработку долгосрочной стратегии новой индустриализации России можно совместить с разработкой «Стратегии-2030». Страна скоро вступает в новый электоральный цикл.

Определился ряд стратегических платформ, готовых представить крупные доклады, приуроченные к предстоящей выборной кампании. Известны основные интеллектуальные центры, известно, откуда проистекает и какая позиция будет представлена в том или ином программном документе. На наш взгляд, пока что налицо заметный перекос. Как показывает анализ докладов, выпущенных для «пробы сил», в их тематике не значится проработка неоиндустриальной перспективы России. Несомненно, это – большой недостаток. А, может быть, нам всем стоит подумать, прикинуть свои возможности и объединить усилия для того, чтобы в электоральной повестке появился стратегический доклад, посвященный неоиндустриальной перспективе России.

Список литературы

1. Губанов, С. Трудовая парадигма: А. Смит против «неоклассики» / С. Губанов // Экономист. ‒ 2009. ‒ № 3.

2. Smith, A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. The Glasgow Edition Of The Works And Correspondence Of Adam Smith. Vol. II. – Oxford: Clarendon Press. 1979.

3. Губанов, С. С. Державный прорыв. Неоиндустриализация России и вертикальная интеграция / С. С. Губанов. – М.: Книжный мир, 2012.

4. Губанов, С. Рост без развития / С. Губанов // Экономист. ‒ 2003. ‒ № 9.

5. Мау, В. Глобальный кризис и тенденции экономического развития / В. Мау, А. Улюкаев // Вопросы экономики. ‒ 2014. ‒ № 11.

6. Мау, В. Социально-экономическая политика России в 2014 году: выход на новые рубежи? / В. Мау // Вопросы экономики. ‒ 2015. ‒ № 2.

7. Von Bertalanffy, L. An Outline of General System Theory / L. von Bertalanffy // The British Journal for the Philosophy of Science. ‒ 1950. ‒ Vol. 1. № 2.

8. Российская социально-экономическая система: реалии и векторы развития / рук. авт. колл. П. В. Савченко. – М.: Инфра-М. 2014.

9. Губанов, С. Автономная рецессия, или Финальная фаза системного кризиса России / С. Губанов // Экономист. ‒ 2013. ‒ № 9.

10. Губанов, С. Перспектива – переход к государственно-корпоративной экономике / С. Губанов // Экономист. ‒ 1998. ‒ № 6. ‒ С. 70.

11. Губанов, С. Неоиндустриализация России и нищета ее саботажной критики / С. Губанов // Экономист. ‒ 2014. ‒ № 4.

12.Machlup,F. Bilateral Monopoly, Successive Monopoly, and Vertical Integration / F. Machlup, M. Taber // Economica. ‒ 1960. ‒ Vol. 27. №. 106.

С. С. Губанов