Заголовок более чем странный! Этак мы скоро начнем говорить о «французскости» французского языка, о «чешскости» чешского и т. д. и т. д. А между тем загляните в любую школьную грамматику, и вы убедитесь, что степенями сравнения обладают лишь качественные прилагательные, а относительные степенен сравнения не имеют. Русский, чешский (язык) — прилагательные относительные, а стало быть, неуместно говорить о разных степенях «русскости» или «чешскости». Да! На первый взгляд это, много раз слышанное мною возражение, как будто и справедливо, с чисто формальной, грамматической стороны. Но если вы привыкли вдумываться г. самое существо языка, во всей его цельности — и книжного и устноречевого,— то вы, скорее сердцем, чем веденьем, примете реальность большей пли меньшей «русскости» в языке разных людей.

Стало быть, нисколько не сомневался чешский поэт и мыслитель, что можно писать чрезвычайно чешски, а можно и не очень чешски. Но изучите взгляды великих русских писателей п мыслителей языка, и вы увидите, что решительно все они точно так же судили о языке. Большая шит меньшая русскость русского языка — это было для них совершенно реальным понятием. Незачем загромождать статью бесчисленными образчиками такого именно суждения, буквально от Тредиаковского до… Маяковского. Здесь нам всего важнее определить хотя бы некоторые признаки, этой «русскости», подобраться к объему самого этого понятия.

И вряд ли мы найдем для этого более вы годное, более отчетливое суждение, чем суждение Виссариона Белинского о языке Ивана Андреевича Крылова: «О языке его нечего и говорить; это неисчерпаемый источник русизмов… Множество стихов Крылова обратилось в пословицы и поговорки, которыми часто можно окончить спор и доказать свою мысль лучше, нежели какими-нибудь теоретическими доводами». Итак: «неисчерпаемый источник русизмов» — вот что такое язык Крылова но определению великого критика-мыслителя. Тогда самый простой путь — это взять да и рассмотреть язык крыловских басен: в чем его резкие особенности? — и мы, иесомнсино, приблизимся к пониманию того, что такое русскость русского языка.

Для начала мы таким путем и пойдем. Но само собой разумеется, что один Крылов заведомо не мог исчерпать, отобразить всю эту «русскость» языка,— да ее, вероятно, еще долгодолго не исчерпают, пс воплотят и грядущие поколения поэтов и писателей: хватит на всех!.. Это я к тому говорю, что и здесь мне придется приводить образцы не только из одного Крылова. И еще одна необходимейшая оговорка, дабы взгляды Белинского в этой области были представлены в их подлинном виде: он понимал слово «русизм» не только в чистом языковом, словесном смысле, айв более обширном, в смысле истинной народности, национальности писателя и поэта. Он следовал здесь пушкинскому воззрению: «Лафоптен и Крылов представители духа обоих народов»,— заканчивает Пушкин свою статью «О предисловии г-на Лемопте к переводу басен И. А. Крылова». «…Русизмы бывают не в одном языке, но и в понятиях…» — утверждает Белинский.

Я продолжу выдержку из этой его статьи о Крылове, и не только потому, что здесь представлен сгусток воззрений Белинского на истинную п на сусальную, мнимую пародность у писателен и поэтов — об этом не мешает вспомнить п нам! — а еще и потому, что выраженные здесь взгляды великого критика и революционного демократа служат нам твердой опорой, когда мы предъявляем требование пстпипон, глубокой народности и к словарю п к речевому строю писателен.

А. Югов