Несмотря на общую приверженность компенсационной направленности ответственности за правонарушения, законодатель в ряде случаев допускает отступления от этой идеи, устанавливая денежные санкции, размер которых строго не привязан к размеру убытков и может превышать их. Так, за нарушение ряда исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности предусмотрена такая санкция, как компенсация.

При этом правообладатель, обратившийся за защитой права, освобождается от доказывания размера причиненных ему убытков, а размер компенсации определяется судом в пределах, установленных в ГК РФ либо в виде абсолютных значений, в зависимости от характера нарушения и иных обстоятельств дела с учетом требований разумности и справедливости, либо в виде величины, в два-три раза превосходящей некий абстрактный параметр (п. 3 ст. 1252, ст. 1301, 1311, 1406.1, п. 4 ст. 1515, п. 2 ст. 1537 ГК РФ). Например, согласно ст. 1301 ГК РФ в случаях нарушения исключительного права на произведение автор вправе требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения убытков выплаты компенсации: 1) в размере от 10 тыс. руб. до 5 млн руб., определяемом по усмотрению суда исходя из характера нарушения; 2) в двукратном размере стоимости контрафактных экземпляров произведения; 3) в двукратном размере стоимости права использования произведения, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения тем способом, который использовал нарушитель.

Другой пример: законодательством о защите прав потребителей предусмотрены крайне высокие неустойки, подлежащие взысканию в полной сумме сверх убытков (п. 1 ст. 23 Закона о защите прав потребителей). Кроме того, в силу п. 6 ст. 13 того же Закона потребитель вправе потребовать от коммерсанта выплаты специального штрафа в размере 50% от суммы присужденного судом денежного требования, которое коммерсант не удовлетворил добровольно в досудебном порядке. Можно привести и такой пример: в соответствии с п. 1 ст. 60 ГрК РФ по общему правилу в случае причинения вреда личности или имуществу гражданина, имуществу юридического лица вследствие разрушения, повреждения здания, сооружения либо части здания или сооружения, нарушения требований к обеспечению безопасной эксплуатации здания, сооружения, требований безопасности при сносе здания, сооружения собственник такого здания, сооружения, если не докажет, что указанные разрушение, повреждение, нарушение возникли вследствие умысла потерпевшего, действий третьих лиц или непреодолимой силы, возмещает вред в соответствии с гражданским законодательством и выплачивает компенсацию сверх возмещения вреда: – родственникам потерпевшего (родителям, детям, усыновителям, усыновленным), супругу в случае смерти потерпевшего – в сумме 3 млн руб.; – потерпевшему в случае причинения тяжкого вреда его здоровью – в сумме 2 млн руб.; – потерпевшему в случае причинения средней тяжести вреда его здоровью – в сумме 1 млн руб. Как мы видим, законодатель сознательно не называет эти сверхкомпенсационные санкции убытками, используя либо конструкцию

неустойки (когда речь идет о сверхкомпенсационных взысканиях в заранее установленном размере на случай нарушения договора), либо понятие «компенсация» в остальных случаях. В некоторых странах для таких сверхкомпенсационных взысканий используется термин «убытки» (карательные убытки, статутные убытки), но решение российского законодателя избегать понятия «убытки» в тех ситуациях, когда речь идет о сверхкомпенсационных или заведомо не соответствующих действительным убыткам взысканиях, кажется логичным. Это обусловлено тем, что в указанных нормах прослеживается намерение законодателя установить карательные, а не строго компенсационные последствия в отношении соответствующих гражданских правонарушений. Как правило, установление сверхкомпенсационных взысканий объясняется: а) особой публичной значимостью тех или иных сфер общественных отношений и недостаточной превенцией, которую обеспечивают инструменты публично-правовой ответственности и классического взыскания убытков; б) особой уязвимостью потерпевших и желанием компенсировать слабость их возможностей отстаивать свои права в суде обычными средствами гражданского права (как в случае с потребителями); (в) сложностями в выявлении, подсчете и доказывании убытков при допущении тех или иных правонарушений. Эти факторы приводят к тому, что превентивная функция гражданскоправовой ответственности в ряде ограниченных случаев приобретает приоритет над компенсационной. Определенная логика в этом имеется. Дело в том, что, как уже отмечалось выше, возмещение убытков в принципе не обеспечивает превенцию в тех случаях, когда выгода нарушителя превышает ожидаемые убытки правообладателя (ситуация так называемого эффективного нарушения (efficient breach)). Даже если нарушитель возместит все убытки пострадавшему, нарушитель все равно останется в выигрыше, и это создает для него стимулы осуществлять оппортунистические атаки на чужие права. Но сбой превентивной функции взыскания убытков более масштабен. Полное возмещение убытков как минимум восстанавливает status quo.

Такая перспектива лишает потенциальных нарушителей стимулов совершать хотя бы «неэффективные» нарушения. Но проблема усугубляется, если мы вспомним о том, что доказывание убытков – предприятие крайне сложное, и в большинстве случаев доказать все свои убытки не удается, так как многие из них носят отдаленный характер, связаны с недоказуемой субъективной ценностью тех благ, которые являются объектами соответствующих прав, или в силу иных причин не могут быть подтверждены с точки зрения релевантного стандарта доказывания. В этих условиях потенциальным правонарушителям оказывается выгоднее решаться на нарушение чужих прав даже тогда, когда нарушение заведомо неэффективно и выигрыш нарушителя ниже убытков пострадавшего. Получается, что институт возмещения убытков часто не справляется с реализацией функции превенции гражданских правонарушений, а это не может не сказаться на общем состоянии правопорядка. Публично-правовая же ответственность в ряде сфер вовсе не работает (например, при нарушении договора), а в тех сферах, где она применима, она работает в России и в ряде других стран крайне слабо и неэффективно. В таких условиях все громче звучат голоса в пользу расширения практики применения карательных сверхкомпенсационных денежных санкций для случаев умышленных правонарушений (либо в форме умножения доказанных убытков на некий мультипликатор по примеру американских карательных убытков, либо в форме установления в законе фиксированных компеннсаций по примеру тех, которые установлены в ГрК РФ или нормах ГК РФ об интеллектуальной собственности). Сейчас в европейском праве активно обсуждаются идеи расширения сферы применения таких карательных взысканий для умышленных и особо возмутительных деликтов и даже нарушений договора. Но есть и ряд контраргументов, некоторые из которых носят догматический характер (использование гражданского права в не совсем свойственных ему целях превенции вместо классической компенсации потерь), а другие – политико-правовой характер (например, проблема избыточной превенции и несоразмерной кары в ситуациях наложения карательных гражданско-правовых компенсаций и мер публично-правовой ответственности). Поэтому здесь требуется осторожный подход, не исключающий, впрочем, здоровое регуляторное экспериментирование и использование сверхкомпенсационных взысканий в отдельных сферах, где проблема недостаточной превенции стоит особенно остро и угрозы велики.

В частности, авторам не кажется абсурдной идея установить на уровне закона возможность присуждения карательной компенсации в дополнение к доказанным убыткам для случаев умышленного или неосторожного причинения вреда жизни или здоровью граждан в результате осуществления коммерческой деятельности предприятий (например, выпуск на рынок заведомо дефектных медикаментов, повлекших вред здоровью, гибель посетителей ночного клуба из-за грубого нарушения администрацией клуба правил пожарной безопасности и т.п.). Уголовная ответственность здесь работает крайне слабо, так как воздействует лишь на соответствующих руководящих сотрудников компаний, не ударяя по кошельку участников корпорации, а административная ответственность также оказывается нередко недостаточно эффективной. Карательные гражданские компенсации могли бы несколько компенсировать недостаток публично-правовой превенции. Схожую роль могло бы выполнять изменение удручающей практики взыскания морального вреда в сторону увеличения размера взысканий, но вариант умножения размера доказанных убытков на некий коэффициент для случаев особо вопиющих умышленных нарушений неимущественных прав заслуживает как минимум обсуждения. В принципе, есть все основания для обсуждения присуждения карательных компенсаций и на случай причинения вреда жизни или здоровью граждан по вине делинквентов, являющихся физическими лицами, если деликт причинен умышленно (например, в результате преступления). Более того, есть определенные аргументы в пользу допущения карательных компенсаций (в виде умножения доказанных убытков на тот или иной коэффициент) на случай любого умышленного нарушения любого договора или деликта.