Тамара Соколова

«Студенты вузов на оборонительных рубежах представляли наиболее организованную, мобильную силу, не считались со временем, работали, как говорили, “от зари до зари” и не требовали соблюдения норм длительности труда». В комнате общежития Ленинградского государственного университета на 5-й линии В.О. мы, студентки II курса химического факультета, проживали вшестером. Все из европейской части СССР: от Крыма до Северного края. К 21 июня 1941 года сдали четыре экзамена за четвертый семестр, осталось два. Утром 22 июня 1941 года все были разбужены около пяти часов голосами из коридора: «Напали фашисты», «Гитлер напал вероломно», «Бомбили наши города», «Война». Весть принесли ранние радиолюбители. Узнавшие эту страшную весть оповещали всех, кто еще спал. Наш курс начал обучение в ЛГУ с 1 сентября 1939 года.

И мы знали уже, что такое война даже по соседству с Ленинградом. С 30 ноября 1939 года по 12 марта 1940 года шла война, называемая в новых учебниках истории советско-финским вооруженным конфликтом. Многие девочки, студентки первого курса, с декабря 1939 до апреля 1940 года работали сестрами-общественницами в госпиталях – после занятий, до ночи дежурили в палатах госпиталя, помогали медсестрам и санитаркам в уходе за ранеными бойцами. Особое поручение нам было: читать письма, полученные лежащими в повязках ранеными, под диктовку для них писать письма родным и отправлять их почтой. У меня была палата обмороженных в госпитале ВММА (Военно-морская медицинская академия). Пришлось видеть умирающих от кровопотерь, от заражения крови. (далее…)

Леонид Дмитриевич Галев

В Санкт-Петербургском университете продолжается работа по составлению наиболее полного перечня имен всех универсантов, сражавшихся на фронтах Отечественной войны. В ходе работы удалось сделать несколько важных открытий. Около двух лет назад с идеей составить такой перечень к ректору СПбГУ Николаю Михайловичу Кропачеву обратились заместитель проректора по эксплуатации материально-технической базы Вадим Алексеевич Фомичев и председатель университетского Совета ветеранов Иннокентий Павлович Зиновьев. Вскоре на портале СПбГУ в рубрике «Университет в лицах» появились страницы, посвященные сотрудникам Университета, участвовавшим в боях (http://spbu.ru/faces/vov). Инициаторам проекта удалось собрать информацию о 95 живших на тот момент фронтовиках-универсантах.

В соответствии с приказом ректора в мае 2012 года была создана специальная комиссия по подготовке празднования 70-летия со Дня Победы в Великой Отечественной войне. Составление списка универсантов – участников Великой Отечественной войны стало одной из важнейших задач этой комиссии. От 95 до 1848 В течение двух последних лет Вадим Алексеевич Фомичев проводил активные поиски информации об универсантах, которые сражались на фронтах Великой Отечественной войны. Были изучены многочисленные литературные источники, входящие в книжное собрание Совета ветеранов Университета, архивные материалы Музея истории СПбГУ, данные Объединенного архива Университета, Центрального государственного исторического архива, а также многочисленные рукописные свидетельства участия универсантов в Великой Отечественной войне, хранящиеся в личных архивах ныне здравствующих ветеранов. (далее…)

Войны шальные дети

«Ни тогда, когда я слушал этот рассказ и потихоньку размазывал слезы, ни сейчас, по прошествии многих десятков лет, я не могу найти слова, которые могли бы хоть отдаленно передать то, что могло твориться у Феди на душе…»

Когда-то давно во дворе филфака был гараж. Сразу после войны основной автопарк Университета составляли полуторки ГАЗ-АА, они стояли и постоянно ремонтировались прямо во дворе и в боксах, которые были расположены слева от арки, если смотреть на Неву. Эти полуторки время от времени выручали универсантов в определенных жизненных ситуациях – похороны, переезды. Кстати, в ту пору не существовало садоводств, дачных участков, собственных дач и, конечно, собственных автомобилей, но многие ленинградцы «снимали» дачи и переезжали в них на лето с детьми, матрасами и другой утварью, которая возвышалась над бортами грузовиков. Мои родители работали в Университете и, бывало, пользовались помощью университетских полуторок, а мне случалось общаться с шоферами и слушать их байки. Мне было двенадцать лет, и я был всем сердцем влюблен в автомобили. (далее…)

Алексей Макаров

У всех детей, родившихся накануне Великой Отечественной войны, было свое трудное военное детство. Но в этот период случались, казалось бы, и самые невероятные истории. Судьба сложилась так, что мне, родившемуся в 1940 году, довелось испытать и военное и фронтовое детство. Об этих днях я, конечно, ничего не помню. В памяти сохранились только рассказы родителей. И еще есть рукопись мемуаров моего отца. Работа над ней во многих отношениях продлила ему жизнь.

Об отце

Так уж получилось, что с первых дней жизни я прямо или косвенно был связан с армией и войной. Мой отец, Макаров Константин Иванович, был профессиональным военным, командиром Красной Армии. В 1938 году в звании лейтенанта окончил Ульяновское танковое училище. Служба началась на Украине, под Житомиром. Вторая мировая война для него началась в 1939 году. Осенью его танковая бригада вместе с кавалеристами практически без боев совершила марш-бросок от границы с Польшей до Львова, где и закончила поход по освобождению Западной Украины. Затем в 1940 году отец участвовал в тяжелейшей войне с Финляндией. Танково-кавалерийский прорыв линии Маннергейма. Все 5 тысяч всадников погибли. Часть танков уцелела. По окончании Финской кампании в 1940 году военная часть отца была уже в городе Порхове Псковской области. Там формировалась новая танковая дивизия. Страна спешно готовилась к новой войне. 23 сентября отец отвез маму в роддом и сразу же отбыл на военные маневры. О рождении сына (это был я) он узнал только 10 дней спустя. (далее…)

Воцарение Романовых — новая историческая миссия

Исходя из ценностей сегодняшнего дня мы не можем осмыслить историю, понять, что поколения до 1917 г. – это были другие люди. Они жили в Боге, Русь, Россия жила в Боге. Недаром идеал – Святая Русь. Когда отступали от этого идеала, наступало Смутное время. Смута наступала в головах и сердцах. Идеал начинал выглядеть смутно. Русь возникла как христианское государство. Дом Рюриковичей получил историческое задание, историческое предназначение – создать Русское государство.

Он с этой задачей справился: преодолел феодальную раздробленность, сформулировал доктрину Москвы как Третьего Рима, основал Самодержавное царство. Это было Божье задание, так его понимали Рюриковичи, и они его выполнили. Царь Иоанн Васильевич Грозный, эта грандиозная личность, уже предчувствовал, можно сказать, прозревал новое задание, еще полностью не осмысленное, но уже беспокоившее его ум и сердце. В определенном смысле Иоанн Грозный опережал свое время, опережал своих современников, прежде всего элиту Московского царства. Элита, добившись закрепления своего положения, улучшения материальной его стороны, постепенно втянулась в решение задач другого уровня – обеспечение личного благосостояния, личных амбиций. Это плохо сочеталось с идеалами Святой Руси, со служением Богу. (далее…)

Эпоха Павла I как культурный ландшафт

Царствование Павла I, признанное в историографии рубежным в процессе перехода от раннего нового времени к «зрелому» новому времени русской истории, правомерно рассматривать как систему знаков и символов, формировавших павловский культурный ландшафт. Эстетическими элементами этого ландшафта и его смысловыми доминантами являются дворцовые и усадебные комплексы, создававшиеся в строгом соответствии со вкусами самого императора и его представлениями о прекрасном, о том, как вернее обозначить власть императора на символическом языке. Общепринятые представления о грубом и резком разрыве Павла I с духом и логикой предшествовавшего царствования не могли получить быстрого сиюминутного подтверждения на языке символов и образов. В этом смысле эстетический и пропагандистский прогресс Павла I по причине непродолжительного его царствования был обречен остаться репетицией самого себя.

Будь у Павла Петровича больше исторического времени, наверняка и результат символического осмысления новых идей нового царствования был бы более впечатлительным. Жизнь цесаревича Павла Петровича можно разделить на два периода. Первый обнимает собой тридцатилетие со дня его рождения до пожалования ему загородных имений, Павловска и Гатчины.

Второй заключает в себе остальные годы его жизни до вступления на престол. В этот период жизни цесаревича вырабатывается его характер и мировоззрение, которые ко времени его воцарения сложились окончательно и проявились во всей полноте в его царствование. В историографии этот период принято называть «гатчинским». Гатчинский период начинают с 1783 г., когда императрица Екатерина II подарила сыну мызу Гатчина с прилегающими землями и деревнями по случаю рождения у цесаревича Павла Петровича первой дочери Александры . (далее…)

Иван Кулибин — гениальный механик-самоучка

В XVIII веке многим российским ученым было сложно реализовать свой потенциал на сто процентов. И дело тут не в самих ученых, а в политике, которую проводила Россия. Правителей больше всего интересовало, как бы усидеть на троне, расширить границы государства и улучшить жизнь дворянского сословия. А поддержка отечественной науки если и не находилась на последнем месте, то была делом десятым. Пожалуй, из всех ученых XVIII века большинству наших современников известно только имя М.В.Ломоносова. Но, к сожалению, российская история совсем забыла о других гениях того времени. Среди незаслуженно забытых находится и фамилия выдающегося механика – И.П. Кулибина.

В Нижнем Новгороде на Успенском съезде стоял домик. В нем жил мужчина, тридцатилетний, бородатый, выглядевший человеком из крестьянских низов. Это был «часовых дел мастер» – Иван Петрович Кулибин. Знал его весь город. Прославился он тем, что смог починить часы губернатора, после чего к нему хлынуло множество заказов со всех концов Нижнего. В 1764 году Кулибин узнал, что императрица Екатерина II собирается посетить волжские города. Ивану Петровичу очень хотелось в Петербург, где он мог бы с большей пользой трудиться на благо Отечества. Заручившись финансовой поддержкой купца Костромина, Кулибин решил смастерить часы в подарок императрице, которая очень любила разные диковинки. Это были самые настоящие чудо-часы: величиной с утиное яйцо, в золотой оправе. Особенностью их было то, что в течение дня часы исполняли три разных мелодии, – в этом и заключалось уникальное изобретение нижегородского мастера. (далее…)

Подростки и война

Когда немцы перешли уже Днепр, у нас в огороде стояла немецкая пушка или зенитка, что-то такое стояло. Пришёл немец и, видимо, пожалел нас, сказал: «Убирайся отсюда, потому что тут будет перестрелка, убирайся!» И мы пошли в село соседнее, и там женщина приняла нас, хоть нас четверо было детей. Я была маленькая, мне 4 годика было, я этого не помню, я только знаю, как мы ездили, как пришли и сказали, что всех своих в селе будут оставлять, своих староста отстоял, а всех чужих будут гнать на этап. И так мы попали на этап.

Нас погнали – поездами, подводами, машинами, пешком даже гнали. Идёшь, ноги болят, плачешь, а мама говорит: «Не плачь, а то тоже поубивают». Идёшь, плачешь, слёзы глотаешь. Потом мы проходили комиссию: там такой долгий коридор и кабинет, туда заходишь, и проверяют – кто смотрел голову, кто смотрел на тело, чтобы не было ран. Были такие люди, что какая-то рана или фурункул – так это бракованные, а куда их девали – мы не знали. Они брали только здоровых. Мы проходили комиссию, а в конце получали мешки, вся одежда сбрасывалась в мешок, и оно всё жжёным, горелым воняло.

(далее…)

День Победы – было столько радости!

Я родилась в 1930 году. Немцы забирали в Германию тех, кто был 1928-29 годов, и мать нас переставила: меня переставила – написала 1932-го года, а брата 1930-го, чтобы спасти. У нас был такой староста – он был и попом немецким, и старостой, и что хотел – то и делал, но всё для людей, ни одного человека в Германию не взяли у нас. Наше село Подстепное, Херсонская область, Цюрупинский район, и вот у нас в том селе колхоз. Он взял – спалил сельсовет, как будто бы кто-то подпалил. А потом в Цюрупинске штаб стоял, он призвал фюрера одного и делал перепись с ним. И он предупредил людей, чтобы передвигали года, и передвинули, и в Германию так и не попали. Староста ни одной души в Германию не отправил, откупил, вот так едет по селу: «Ты не хочешь отдать сына в Германию?» – «Нет». Кто яйца, кто масло, кто мёд давал, что у кого есть – немцы любили яйца, масло, куры.

Вот он так проехал по селу, нагрузил подводу – и на Цюрупинск. В Цюрупинске штаб, он оттуда приезжает, говорит: «Не надо собираться, до особого распоряжения оставили». Так до особого три года брали-брали – и ни одной души не взяли. Я была чёрная, кучерявая, я два раза была в гестапо в Цюрупинске. Приехали на мотоциклах: «Юда, юда!» На мотоциклах туда отвозят и начинают бить, начинают издеваться: «Кто родители? Где родители?» А мать со старостой бегом по селу – собирают подписи, прибегают и выручают, и так было два раза. А потом хватило ума у матери – она подстригла меня, и я носила платочек, а глаза все равно чёрные, брови чёрные. И вот так я спаслась от немцев, а немцы издевались по-страшному. У нас староста большую роль играл. У нас школа была – десятилетка большая, так он что даже сумел: закрыл школу, в школу мы не ходили, немецкую церкву сделал, и ходили все молиться за фюрера, чтобы не идти в Германию. И так он нас всех спас. Это был дядько Гришка Перерва, а как по отчеству его – я не знаю.

Вот такой был староста, но когда пришли наши – бегом полицаев всех в тюрьму, а его забрали на фронт, и он погиб, вот так было. Уже когда немцы были в Казачьих Лагерях, близко, они вызвали старосту и сказали, что ночью приедут всех забрать. Приедут в 12 ночи, чтобы всех на постели схватить, скажут: «Собирайся полностью семьёй, поедем в Германию». Дядька Гришка прибежал и сказал всем, что, как только стемнеет, шли быстро в плавни (а у нас близко плавни), а оттуда до Казачьих Лагерей, где уже наши стояли. И только потемнело, он забрал свою семью, наши забрали всех, брат забрал корову даже, вся молодежь ушла в плавни.

(далее…)

Дорогие товарищи! Война закончена победой Советского Союза, поздравляю всех!

Я родился в деревне Соловьяновка – это Брянская область. Мы жили в прекрасном месте в Брянских лесах, дворец на берегу реки, а я любитель рыбалки с детства, привязан был к природе, пробовал охотиться со взрослыми. И, хорошо помню, как-то вечером я поймал окуней, прихожу домой, при лампе сидит мама и сестра Аннушка, говорят: «Володя, началась война». Начало было для меня такое… У меня патриотизм был такой – мол, я пионер, врагов разобьём… На Украину я попал в 1942-м году, в украинское партизанское соединение.

Я, как подрывник, был известная личность в соединении, потому что подорвал десять эшелонов – пацан, сколько мне было? 14 лет, а уже представили к званию Героя Советского Союза. После партизанщины я попал в украинскую школу партизанского движения, это случилось в 1944 году. Было это так. Я хотел идти воевать, и когда расформировывали наше партизанское соединение, меня направили в ЦК комсомола Украины, потому что меня приняли в комсомол в партизанах, до этого я был пионером ещё.

(далее…)

День победы помню…

Я коренная херсонка, родилась 1 мая 1935 года. По папе я в пятом поколении херсонка, а по маме ещё на два поколения больше. Я была путешественница, я любила ходить по городу. Родилась я на Забалке, собственно не на Забалке, а в Городе. Забалка от Города отделялась балкой – была глубокая балка: с левой стороны Город, с правой – Забалка. Я родилась в Городе в левой стороне. Когда я родилась, мы жили в маминой хатке, там ещё жил бабушкин брат с пятью детьми. Мама была печатницей, а папа был на все руки мастер, он был слесарь, есть даже фотография на доску почёта – бригадир слесарей. Он окончил Одесское мореходное училище, плавал до женитьбы, а потом, когда женился, решил осесть. И когда он увидел, что тесно нам, начал строить, на Краснознаменной построил дом.

С трёх лет, с 1938 года я там жила, и сейчас я там живу. В войну я была здесь, в Херсоне, потому что папа был на Финской войне и там отморозил ноги. Когда он возвратился с войны – не даром я говорю, что у него золотые руки были, он и трубопроводчик, и газосварщик, и что хотите, он даже рисовал, шил, вышивал и вязал даже, и у него была бронь, но всё равно он должен был эвакуироваться вместе с заводом. Я помню, что я, брат 1938-го года, мама и папа пришли на пристань, эвакуироваться должны были, а пароход уже ушёл. И вот мы так постоялипостояли и возвратились домой. И получилось, что мы остались в оккупационном Херсоне. Мама мне рассказывала, что на заводе «Коминтерн» был какойто засекреченный цех, и, чтоб туда попасть, нужно было специальный пропуск. Ну и когда папе что-то нужно было, ему выписывали пропуск, и он туда ходил. И там инженер работал, который всё время был в этом цехе. И когда немцы вошли, была облава, и папу в этом цеху поймали и вели по улице Краснознамённой до улицы Рабочей, и там ехала бричка, а на ней немецкий офицер. Он остановился и узнал папу, позвал конвоира, папу из этой толпы подозвали, папа подошел и узнал этого офицера.

(далее…)

Войны шальные дети

Я родился 27 сентября 1934 года, но по документам – 23 января. Во время войны что-то было с документами, были потеряны, и мне выписал документ милиционер в паспортном столе и сделал ошибку. А когда я сказал: «Я ж родился не 23 января, а 27 сентября», он ответил: «Вова, оно тебе надо? Тебе разве не всё равно, ну какая тебе разница?» Так оно и осталось. Родился я в Николаевской области, Березнеговатский район, до 1943 года Херсон был тоже под Николаевской областью. Отец приехал с ребятами на рынок сюда продавать сено, так он мне рассказывал. А тут был завод Петровского, там какой-то богач был, я проработал там 52 года. Представитель завода вышел на рынок и набирал людей для разбора старых цехов, ну и ребята остались на неделю, им заплатили, им понравилось, говорят: «Можно ещё?» – «Да, оставайтесь ещё». Отец поехал, мы недалеко тут жили, село Висунь. Это знаменитая деревня. Есть такая книга – «В степи под Херсоном», я её недавно прочитал, так в той деревне такие были люди, что они против регулярной армии бились… Ну и потом отец забрал маму и меня, и мы сначала жили на Военном на квартире, а потом мы жили на СМУ-6. Как я узнал, что началась война: отец работал на Консервном заводе имени Сталина, в последствии просто Комбинат.

(далее…)