С «Путешествия из Петербурга в Москву» начинается демократическое художественное народознание. В литературу приходит писатель-гражданин, путешествующий по родной земле не в качестве постороннего наблюдателя, а как революционный просветитель и социолог, изучающий народную жизнь и пропагандирующий необходимость освободительной борьбы. Сама идея сближения с народом, служения ему, столь чтимая Радищевым, передается от поколения к поколению, захватывает философию, литературу, публицистику, проходит через нравственные искания русской интеллигенции, постоянно думавшей о судьбах своей страны, своего народа. Крылов, Грибоедов, декабристы и Пушкин продолжают начавшееся в XVIII веке движение в защиту простого человека. Однако в XIX век переходит и другая традиция, отмеченная стилизаторством, лубочной народностью, внешним фольклорным экспериментаторством в области «народного стихосложения». Внешний фольклоризм всегда являлся врагом реализма и истинной народности.

Так, у Карамзина и в особенности у его эпигонов вместо неприглядной правды, «страданий человечества» появляются красивые картинки, приторная чувствительность, добрые помещики и веселые крестьяне, «горячие любовники в крестьянском состоянии» (так называется одна из глав «Путешествия в полуденную Россию» В. Измайлова). И это в мрачные годы царствования Павла I, когда из пятидесяти двух губерний тридцать две были охвачены крестьянскими восстаниями! Но вскоре после окончания войны с Наполеоном в России появляются «истинные сыны отечества» (так называли себя члены Союза спасения).

(далее…)

Первым крупным историком Древней Греции был Геродот из Галикарнаса (между 490 и 480—425 гг. до н. э.)

Еще язык усвоит полиглот —
И бедный разум снова течь дает.
Он должен возмещать, трудясь прилежно,
Все, что утрачивает неизбежно.
Древнееврейский пишется назад —
И пятится рассудок наугад:
Стремясь постичь с натугой пребольшою
Премудрость эту, станет он левшою.
И кто галиматью несет при встрече
На дюжине неведомых наречий,
Но только не природным языком, —
Тот прослывет ученым знатоком.
Автор «Гудибраса»]

Есть два рода людей, у которых меньше всего собственных мыслей: это писатели и читатели. Лучше не уметь ни читать, ни писать, нежели уметь только это. О празднолюбце, которого мы привыкли вечно видеть с книжкой в руке, можно с уверенностью заключить, что у него нет ни способностей, ни желания сосредоточиться на том, что творится вокруг него или в его собственной голове. О таком человеке позволительно сказать, что свой разум он носит в кармане или оставляет дома на книжной полке.

Он опасается вступить на путь самостоятельного рассуждения или высказать наблюдение, не воплощенное заранее в виде печатных букв и строк, которые механически выхватил его взгляд; он уклоняется от изнурительного процесса мышления и в конце концов за недостатком практики совершенно разучивается думать; он продолжает сидеть над книжкой, получая удовлетворение от бесконечного, утомительного потока слов и вереницы расплывчатых образов, которые, непрерывно сменяя друг друга, заполняют пустоту в его голове. Слишком часто ученость только подчеркивает отсутствие ума, подменяя собой истинное знание. Книги лишь изредка играют роль волшеоных стекол, помогающих лучше разглядеть природу, — сплошь и рядом они превращаются в шоры, заслоняющие от ее яркого света и переменчивых красок слабые глаза изнеженных бездельников. Книжный червь оплетает себя паутиной словесной премудрости и вместо действительных вещей видит лишь зыбкие тени, отраженные от чужого ума.

(далее…)

Книги — в огонь!

Мы — в книгохранилище. Бесконечные стеллажи с бесчисленными книгами. Великое множество книг. Тоненькие брошюры и неподъемные тома; книги в солидных картонных переплетах и в мягких обложках; собрания сочинений и ежемесячные издания; романы и сборники стихов; летописи и учебники; воспоминания и научные монографии; книги на разных языках — тысячи, десятки тысяч томов! В наше время мы так привыкли к книгам, что относимся к ним как к чему-то самому необходимому. Без книги, без печатного слова мы, что называется, ни шагу. Из книг мы черпаем знания, по книгам изучаем науки, на их страницах знакомимся с великими людьми, с их мыслями, с их вдохновляющим примером. Книга раскрывает перед нами тайны природы и человеческой души. Книга — наш великий друг. Но дело не только в этом. На страницах книг с помощью изобретенных людьми условных значков — букв— зафиксировано то, что ученые называют «информацией». Бесценный плод, великая сокровищница знаний.

Представьте себе на минуту, что все сведения, содержащиеся в книгах, оказались бы уничтоженными. Это было бы колоссальной потерей для человечества. Ведь в книгах отражены знания, накопившиеся веками. Восстановление их заново по памяти было бы далеко не так просто, а в ряде случаев и невозможно. Многое пришлось бы начинать сначала. Ведь до сих пор не раскрыты еще многие старинные секреты, тайны, которые уже были вырваны людьми у природы, но не дошли до нас. Может быть, не дошли потому, что секрет ревниво оберегался и, переходя от отца к сыну, так и не попал на страницы книг. (далее…)