Изнеженность характера вырастает из преобладания чувствительности над волей и проявляется у тех, кому даже в серьезнейшем положении недостает стойкости переносить страдание и усталость. Нам встречаются люди, которые и пальцем не пошевельнут, чтобы спастись от гибели, и не откажутся ради ближнего даже от ничтожнейшей прихоти.

Они ни за что на свете не могут перестать думать о себе. Никто не поднимает большего шума, когда наступает пора подводить итоги; никто так громко не сожалеет о причиненных ими бедствиях; но покуда время не подошло, они ничего не чувствуют, им ни до чего нет дела. Они живут в настоящем, ими движут сиюминутные побуждения (каковы бы они ни были) — и за этими пределами вселенная для них ничего не значит. Самая незамысловатая игрушка для них важнее, чем владычество над целым миром; они не откажутся ни от одного своего желания — не откажутся, что бы им ни предлагали, какие бы причины ни выдвигали. Просить таких людей хотя бы на минутку отложить свои развлечения и приготовиться к важному и серьезному труду так же бесполезно, как просить паутину не резвиться в ленивом летнем воздухе или мотылька не играть с обжигающим его пламенем.

Они так привыкли к продуманной смене приятных впечатлений, что и самый короткий перерыв оказывается для них нестерпимым лишением, как если бы их оторвали от привычного образа жизни; они настолько приучены к довольству и безделью, что малейшее усилие превращается для них в один из подвигов Геракла, во что-то совершенно немыслимое и вызывающее содрогание. Они почивают на ложе из розовых лепестков и устремляют свои прозрачные крылышки к солнцу и летнему ливню; им противна сама мысль о том, чтобы опустить нежные ножки на землю или, еще того хуже, встретиться лицом к лицу с колючками и цепкими зарослями реального мира. Жизнь для них — «волны амбры среди полей Элизия»; им неохота ловить рыбу в мутной воде повседневности.

(далее…)