Актуальность критического переосмысления кластерного подхода при формировании и реализации промышленной политики обуславливается обострением проблемы неравномерности развития регионов. Сегодня из 85 субъектов федерации в лучшем случае 25, а в худшем 13 регионов относятся к инновационно активным, транслирующим устойчивую тенденцию положительного экономического роста. Это столицы и ресурсные территории, где формируются кластеры [5]. Сегодня стратегия кластеризации основана на принципе маятникового движения финансовых потоков, прежде всего налоговых.

Кластеры формируют максимальный размер добавленной стоимости (в сырьевой экономике – ренты), налоги с которой идут в бюджет, который возвращает большую часть этих поступлений в сырьевые кластеры [3]. При этом экономический эффект от кластеризации сопровождается негативными социальными последствиями. В последнее время все меньше внимания ученые, а вслед за ними и практики, уделяют тому, что экономика эффективна при условии, когда она удовлетворяет потребности социума, а декларируемая цель экономики – прибыль — является изменением степени удовлетворения людских потребностей.

В динамике такая корреляция отслеживается в колебаниях экономического роста на тренде изменения численности населения, что объясняют отрицательную динамику рождаемости в депрессивных регионах. Так, Росстат в феврале 2016 г. зафиксировал рекордное прибавление в группе регионов, в которых сокращается население – их число выросло с 46 до 53 [1]. Для преодоления диспропорций следует разрабатывать промышленную политику регионов с учетом положения М. Портера о том, что по территориальному охвату кластер может включать не только группу компаний одного города или региона, но и предприятия других регионов страны или даже ряда соседствующих стран [7].

(далее…)