Шоколад, апельсины и черная икра для свердловских вождей: уральская партноменклатура в 1937 году | Знания, мысли, новости — radnews.ru


Шоколад, апельсины и черная икра для свердловских вождей: уральская партноменклатура в 1937 году

14 мая 1937 г. высший орган власти в СССР – Политбюро ЦК ВКП(б) – опросом принял постановление «О первых секретарях Донецкого, Свердловского и Ярославского обкомов». Второй пункт этого постановления был сформулирован следующим образом: «Предрешить рекомендацию на пост первого секретаря Свердловского обкома т. Столяра» . Хотя в документе отсутствовало упоминание о действовавшем до того времени первом секретаре обкома партии Иване Дмитриевиче Кабакове, фактически постановление подводило черту под его восьмилетним правлением на Урале.

Бывший «вождь уральских большевиков» в это время находился еще на свободе; ставшая переломной в его судьбе встреча со Сталиным состоялась через два дня. Аресты областных начальников весной 1937 г. не потревожили безмятежности большинства чиновников среднего и низового уровней. Во многом тому способствовал новый областной хозяин.

С трибуны городской партконференции в Свердловске, проходившей двумя неделями ранее областной – в конце мая, Абрам Яковлевич Столяр произнес весьма важные слова, которые вожделела услышать местная партноменклатура: «В условиях свердловской организации [ВКП(б)], где особо тяжело было дело, мы можем сказать, что основная масса коммунистов, выбранных в первичные парторганизации и в пленумы, является здоровой и преданными партии большевиками, и только в отдельных местах, там где особо крепко зажало прежнее руководство обкома и горкома – враги, сидевшие во главе этого руководства, там удалось провести людей, непригодных для руководства»2 . Делегаты могли с облегчением выдохнуть и не менять сложившиеся за долгие годы привычки. На городской конференции все было как обычно: в перерывах делегаты позволяли себе опрокинуть стакан-другой пива и либо могли отправиться заседать дальше, либо не утруждать себя столь скучным занятием, а продолжить расслабляться в фойе и, к примеру, сразиться с коллегами в шахматы3 . Приехав в Свердловск в июне 1937-го на областную партконференцию, некоторые делегаты были неприятно удивлены, что традиционного пива для них не будет.

Один из секретарей по этому поводу счел нужным выразить новому руководству свое неудовольствие: «Пиво не даете, не с того начали!»4 . На том неприятности для участников областного партийного форума не закончились: в Свердловске их поджидало еще одно нововведение. По давно уже сложившейся традиции многие делегаты прихватили с собой в областной центр жен, детей и родственников словно на увеселительную экскурсию. И… получили отказ в предоставлении бесплатных квартир и отдельных гостиничных номеров с питанием. Некоторые не могли скрыть возмущения таким «беспределом» со стороны областных властей: «Почему вместе с делегацией поселили? Мне нужен отдельный номер!» – и требовали выдать бесплатные талоны на питание для приехавших с ними жен5 . В ходе конференции делегаты не замедлили проявить уровень своей дисциплинированности. Около четверти делегатов с правом решающего голоса не считали нужным посещать заседания;

демонстративно игнорировали заседания те, кого в ходе обсуждения кандидатур в состав пленума обкома отвели из списка для голосования. Делегата конференции, секретаря Ирбитского райкома ВКП(б) А.Ф. Кобелева мандатная комиссия трижды пыталась вызвать на свое заседание и всякий раз безуспешно: товарищ Кобелев в это время пьянствовал на квартире у одного из работников аппарата обкома, а когда предстал, наконец, перед мандатной комиссией, то принялся сочинять, что якобы ездил в Ирбит за какими-то документами. На областной партконференции делегаты как только не назвали Кабакова – трижды проклятым, злейшим, отъявленным врагом, матерым бандитом, предателем, шпионом, диверсантом, контрреволюционной сволочью, мразью, звериной мордой, развратной и грязной проституткой и т.п., призывали выкорчевывать остатки «кабаковщины»7 . А вот в реальности избавиться от «кабаковщины» оказалось не так просто.

Несмотря на самоубийство К.Ф. Пшеницына, работавшего при Кабакове вторым секретарем обкома, и объявление его врагом народа, секретари райкомов и горкомов требовали от областных властей исполнения данного им когда-то обещания. Дело в том, что на одном из совещаний в обкоме Пшеницын пообещал подарить каждому секретарю немецкий фотоаппарат «Leica», охотничье ружье и патефон. Подарки «тянули» в общей сложности на немалую по тем временам сумму – 300 тыс. руб. Изъять деньги предполагалось из выделяемых Москвой средств для системы партийного просвещения – курсов переподготовки партработников. Начавшиеся аресты в областной властной верхушке отнюдь не умерили аппетиты местных секретарей, не унимавшихся и подававших в обком прошения: «Когда вы выполните обещания о выдаче охотничьего ружья, «лейки» и патефона?» Прибывший в Свердловск московский ревизор – инструктор Управления делами ЦК ВКП(б) – «советовал» новому бюро обкома не идти на поводу у просителей.

Впрочем, и просителей вскоре не стало: местные секретари практически полным составом оказались в жерновах НКВД. Никак не могло перестроиться на строгий учет денежных средств спецуправление Свердловского облздравотдела. Уже после ареста Кабакова и начальника спецуправления Кожевникова новый начальник Орангузеев выдал по «чьему-то телефонному звонку», якобы из обкома, на руки бывшему кабаковскому помощнику Сагалову пособие в размере 2 тыс. руб., а когда начались выяснения, заявил, что не помнит, кто именно ему позвонил.

Работники обкомовского аппарата в кулуарах не стеснялись в оценках новых порядков: кабаковское руководство было добрее, а нынешнее «зажимает»10. «Скупость» А.Я. Столяра объяснялась не исключительно установками ЦК. Хозяйство, оставшееся после Кабакова, пребывало не в лучшем состоянии. Дело доходило до анекдотических ситуаций, о которых Столяр сам поведал на областной партконференции. Как-то вскоре после восшествия на «свердловский престол» новый первый секретарь обкома решил связаться по телефону с одним из районов области, но на коммутаторе получил отказ в соединении. «Почему?» – в недоумении спросил новый хозяин области телефониста. – «Потому что обком выключен, деньги не платит», – услышал он в ответ. В другой раз Столяр решил позвонить прокурору области Густаву Ивановичу Лейману, но его отказались соединить и объяснили, что служебный телефон прокурора отключен за неуплату. В плачевном состоянии пребывало партийное автохозяйство – два десятка числившихся за обкомом автомобилей из-за плохого технического обслуживания находились на грани развала.

Столяровское руководство за год сумело сэкономить на зарплате для партаппарата около 700 тыс. руб. Сделать это удалось за счет наличия многочисленных вакансий. Речь не шла исключительно об отсутствии кандидатур на те или иные должности, хотя и этот фактор в условиях масштабных кадровых чисток нельзя полностью сбрасывать со счетов. Обязанности заведующего промышленным отделом обкома, к примеру, несколько месяцев исполнял один из инструкторов, оставаясь при этом на инструкторской зарплате. Когда новый заведующий культпросветотделом обкома приступал к исполнению обязанностей, то не обнаружил в отделе ни одного инструктора: «В течение девяти месяцев отдел выключен из работы». Обкомовские отделы руководящих парторганов, промышленный, сельскохозяйственный и пропаганды тоже не были укомплектованы полностью. В горкомах и райкомах складывалась та же картина. Полсотни тысяч рублей удалось сэкономить обкому на зарплатах для освобожденных секретарей первичных партийных организаций. Иначе говоря, секретарские обязанности в этих первичках исполняли местные партийцы в качестве дополнительной, неоплачиваемой общественной нагрузки. К примеру, в парткоме Надеждинского завода не было ни освобожденного секретаря, ни пропагандиста12. Однако на себе руководство области экономить не собиралось.

Один только переезд приближенных Столяра в Свердловск обошелся обкому в кругленькую сумму. Документы, подтверждающие реальные расходы на переезд, обком не затребовал, и расходы оплачивались в том размере, которые считали нужным заявить сами переезжавшие13. Более 80 тыс. руб. составил перерасход средств, выделенных по статье «специальные расходы». Суммы, направляемые ЦК ВКП(б) на эти цели, были немалыми, но и тех категорически не хватало. Среди прочего на спецрасходы были списаны средства, затраченные на обстановку в квартире первого секретаря обкома. Казенная мебель не устроила нового хозяина области. Прежде всего А.Я. Столяру не пришелся по вкусу цвет двух варшавских кроватей стоимостью 700 руб. каждая. По его распоряжению на новую отделку кроватей было израсходовано 1,5 тыс. руб. партийных средств. Следом на обкомовские деньги для квартиры Столяра были закуплены гарнитур мягкой мебели, еще четыре больших кровати, детские кроватки и лампы, что в общей сложности потянуло на 6400 руб.14. На областной конференции 15 июня 1937 г. А.Я. Столяр обвинял прежнее руководство во главе с Кабаковым в коррупции: «Воровство средств – я не брал примеры, потому что нет такого места, где бы эти мерзавцы не воровали деньги для своей организации и просто для кутежей и разгулов.

Везде, где только сидели, там и воровали. Воры из них вышли квалифицированные, совершенно квалифицированные»15. Однако, как свидетельствуют документы, столяровское начальство в своем поведении старалось не отставать от предшественников. Автохозяйство обкома и облисполкома главные областные начальники использовали для удовлетворения собственных нужд. Речь шла даже не о пользовании служебным автотранспортом в личных целях, а о получении с автохозяйства незаконных доходов. Средства расходовались без должного учета; бывало, что одни и те же счета оплачивались дважды. Автомобили приобретались не на заводах и в специальных конторах по продаже автомобилей, а у посторонних организаций и частных лиц с большой переплатой. Порой оформлялись фиктивные сделки на приобретение автомобилей, а в действительности за счет этих средств оплачивались расходы, к примеру, на покупку фруктов и других продуктов для А.Я. Столяра, лимонов и вина для второго секретаря обкома Б.З. Бермана16. Привлекались и другие источники доходов. Сумму в 42 тыс. руб., оставшуяся не израсходованной на санаторно-курортное лечение партийных работников в 1937 г., областная верхушка поделила между собой.

По статье «особые расходы» проходило содержание буфета в обкоме ВКП(б). Ревизионная комиссия, проверявшая расходы партийных средств, ожидала увидеть в меню чай, бутерброды с маслом, колбасой или сыром, однако обнаружила еще и дорогостоящие деликатесы – шоколад, конфеты «Мишка», мандарины и апельсины, черную икру двух разновидностей – паюсную и зернистую. Кроме того в буфете были представлены пользовавшиеся большой популярностью среди обкомовского начальства дорогостоящие папиросы, а не дешевый «Беломорканал». И на все тратились тысячи рублей из партийной казны: на шоколадные конфеты – 3 тыс., на папиросы – 2 тыс., на мандарины и апельсины – 5 тыс., на икру – 2 тыс. рублей. По всей вероятности, этот ассортимент был доступен далеко не каждому обкомовскому работнику, так как ревизионной комиссии, попытавшейся выяснить, «кто же, в конце концов, это брал, куда все это шло», сделать этого не удалось, поскольку бухгалтерия оказалась чрезвычайно запутанной.

«Я думаю, не только ревизионная комиссия, а самый замечательный работник ничего не поймет здесь, так все это запутано», – докладывал председатель комиссии П.А. Галафеев на областной конференции в июне 1938 г. Удалось установить лишь сумму, которая была потрачена на питание для обкомовского начальства, – свыше 100 тыс. руб.18. Для сравнения уместно привести свидетельства о продовольственном снабжении в это время на местах. Вот как обстояли дела, например, в Лысьве, о чем рассказал один из участников пленума обкома в апреле 1938 г.: «Сейчас остановлюсь на вопросе снабжения. Мы видим: в городе Свердловске нет масла, перебои с колбасой. А что получается в районе? Нет мяса, нет колбасы, нет яиц, нет крупы, нет рыбы, и рабочий класс живет на одном хлебе и картошке. Если говорить, что молоко есть, то у нас молоко уходит тем, кто получает спецжиры, и молока не хватает. Рабочий класс вынужден жить на хлебе и картошке. Когда прислушиваешься к голосу масс, эти массы проявляют большое недовольство». «В магазинах у нас ничего нет, – подтверждал первый секретарь Ворошиловского горкома Зубаров, – товарищ Локотков [зав. отделом партийной пропаганды и агитации обкома] являлся свидетелем, когда был у нас последний раз на конференции, в том, что у нас творится. Мы не имеем ни масла, ни мяса. Если привезут колхозники мясо или масло, создается громадная очередь, причем цены недоступны для рабочих»19. Другой выступавший, представитель «столичной» парторганизации, секретарь парткома ВИЗа П.Н. Плотников развеял заблуждения «провинциальных» секретарей, что в Свердловске, где

располагались обком и облисполком, с продовольственным обеспечением было лучше нежели в отдаленных от центра районах: «…Тех продуктов, о которых здесь товарищи выступали и говорили, в самом Свердловске нет» – и рассказал о страшных давках в очередях со смертельными случаями20. Да и собственно партийное хозяйство области требовало значительных финансовых вложений, деньги было на что потратить. К примеру, далеко не всем районным партработникам были созданы хотя бы элементарные жилищные условия.

В некоторых районах секретари и инструкторы райкомов за неимением жилья были вынуждены ночевать в рабочих кабинетах21. По указанию из Москвы ревизионная комиссия обкома во второй половине 1937 г. проверила финансовое хозяйство обкома и выявила ряд грубых нарушений. Об этих нарушениях, а также о незаконных расходах Столяра, ЦК ВКП(б) был проинформирован. Из Москвы поступила команда, чтобы доклад ревизионной комиссии был заслушан на заседании бюро Свердловского обкома партии. Однако Столяр указания ЦК проигнорировал, результаты ревизий на бюро обкома не обсуждались22. …В августе 1956 г. вдова А.Я. Столяра – Р.И. Бродецкая – направила на имя первого секретаря Свердловского обкома КПСС А.П. Кириленко письмо. В нем Рахиль Ивановна просила восстановить мужа посмертно в партии и «во всех ранее присвоенных ему правах».

Просьбы родственников о партийной реабилитации расстрелянных партийных чиновников были после XX съезда КПСС обычным делом. Необычным было другое: Бродецкая просила заодно вернуть семье былые материально-бытовые привилегии, а именно – выделить на нее и троих детей квартиру в Свердловске, чтобы «сколотить снова семью», и оказать ей содействие в организации лечения, что означало только одно – прикрепление к обкомовской больнице: уровень медицинской помощи, которой пользовались простые советские граждане, Рахиль Ивановну явно не устраивал.

Не преминула бывшая «первая леди» области посетовать на тяжелое материальное положение, «пролить слезу» по утраченным после ареста мужа вещам23. Судя по тому, что впоследствии вдова Столяра проживала в центре Свердловска, местные власти пошли навстречу просьбам одной из множества жертв сталинского террора.

А.В. Сушков


Комментировать


− шесть = 3

Яндекс.Метрика