На начальных этапах пандемии Россия, как и другие страны, стремилась предупредить ввоз новой коронавирусной инфекции на территорию страны. Первые меры по усилению санитарно-карантинного контроля в пунктах пропуска через государственную границу России были приняты 21 января1 . Прибывающих опрашивали о симптомах респираторных заболеваний, они проходили измерение температуры2 . Первые завозные случаи были зарегистрированы уже 31 января, но благодаря своевременной изоляции они не стали очагами дальнейшего распространения заболевания.

В тот же день новая коронавирусная инфекция (2019-nCOV) была добавлена в национальный перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих3 . Это позволило ввести обязательную госпитализацию или  изоляцию для  больных новым коронавирусом, а также для лиц с подозрением на данный диагноз и лиц, контактировавших с больными4 . В феврале—первой половине марта изоляция применялась только в отношении лиц с симптомами респираторных заболеваний, прибывших из стран с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой, а также лиц с подтвержденным диагнозом новой коронавирусной инфекции и контактных с ними лиц. Обязательная 14-дневная самоизоляция для  всех лиц, прибывающих на территорию России из стран с неблагоприятной ситуацией, была введена 18 марта5 , в Москве—5 марта (с 14 марта стала обязательной для совместно проживающих с ними граждан)6 .

Параллельно с ужесточением санитарнокарантинного контроля принимались меры по ограничению авиасообщения со странами с наиболее неблагоприятной эпидемиологической обстановкой: с 1 февраля — сокращено количество регулярных рейсов в Китай7 , с 1 марта — в Иран1 , с 13 марта — в наиболее пострадавшие от коронавируса страны ЕС (Италия, Германия, Испания, Франция)2 , с 16 марта—во все страны ЕС, Швейцарию и Норвегию3 . С 27 марта были прекращены регулярные и чартерные авиарейсы в другие страны4 , с 30 марта полностью закрыто движение через границу5 . Преобладание завозных случаев и контактных лиц по завозной инфекции в структуре заболеваемости сохранялось вплоть до начала апреля6 . Тем не менее полностью предупредить массовое внутреннее распространение вируса и пустить развитие ситуации по южнокорейскому сценарию не удалось. Среди наиболее вероятных причин этого следует выделить: — отсутствие в начале пандемии полной информации о симптомах вируса и возможности бессимптомного протекания заболевания. Санитарнокарантинный контроль был нацелен на выявление и изоляцию лиц с повышенной температурой и другими симптомами респираторных заболеваний, но не учитывал риска ввоза инфекции бессимптомными больными; — уровень дисциплины граждан, зачастую не сообщавших о симптомах или нарушавших требования самоизоляции.

Среди лиц с симптомами острого респираторного заболевания, подлежавших обязательной госпитализации на первых стадиях пандемии, встречались случаи побега из инфекционных стационаров7 . В первые недели после ввода общеобязательной самоизоляции для всех въезжающих в страну от нее удалось уклониться примерно 8% прибывших8 . Распространенными были также нарушения самоизоляции; — слабость системы отслеживания контактов.

В системах здравоохранения и санитарно-эпидемиологического надзора в России отсутствовали специализированные подразделения по расследованию новых случаев заболевания и отработанный порядок взаимодействия с иными органами, обладающими информацией о перемещениях граждан. Отсутствие дополнительных полномочий не позволило, в частности, эффективно выявлять нерегулярные контакты с зараженными лицами, происходящие в общественных местах, и принимать профилактические меры по обработке таких мест; — большая протяженность государственной границы и наличие многочисленных пунктов перехода, различающихся по возможностям организации санитарно-карантинного контроля. Существенное значение на начальных этапах пандемии имело отсутствие в недалеком прошлом опыта борьбы с эпидемиями аналогичного масштаба. Из всех развитых стран успешно сдержать внутреннее распространение вируса удалось только Южной Корее, ранее пережившей тяжелую вспышку ближневосточного респираторного синдрома (2015). Предпринятые по итогам предыдущей эпидемии реформы инфекционной службы и изменение отношения населения к инфекционным заболеваниям сыграли важную роль в организации эффективного отслеживания новой коронавирусной инфекции. Планируемая модернизация инфекционной службы в России позволит рассчитывать на более быстрое и эффективное купирование эпидемии в случае наступления второй волны новой коронавирусной инфекции или возникновения других аналогичных заболеваний.

В отличие от большинства зарубежных стран после начала массового внутреннего распространения вируса политика активного отслеживания и изоляции новых случаев не была полностью прекращена. Обязанности по сбору информации о возможных, со слов пациента, контактах зараженных лиц были возложены на медицинские организации, при необходимости к сбору данных могли привлекаться структуры Минкомсвязи России (данные, полученные от операторов сотовой связи) и Минтранса России (данные об использовании общественного транспорта и попутчиках зараженного лица)1 . Обязательным оставалось и соблюдение карантина прибывшими из-за границы, больными новой коронавирусной инфекцией (в Москве с 21 апреля — также ОРВИ) и проживающими совместно с ними.

В то же время законодательство не предусматривало мер поддержки больных, помещенных на карантин, и возможности помещения на карантин вне дома для одиноких лиц или лиц, проживающих совместно с людьми, принадлежащими к группам риска. С 1 апреля начали действовать поправки в законодательство, установившие административную ответственность за нарушение карантина, не имевшие тяжелых последствий, и уголовную, если нарушение привело к смерти человека или имело целью умышленное заражение людей2 . В Москве для контроля соблюдения карантина были задействованы системы городского видеонаблюдения и специализированное приложение «Социальный мониторинг», отслеживающее местонахождение пациента на основе данных геолокации и запрашиваемых несколько раз в сутки фото с камеры телефона. Первые результаты применения электронных средств наблюдения и идентификации оцениваются неоднозначно.

Штрафы могли быть получены за покидание дома по разрешенной причине (в частности, для прохождения компьютерной томографии), ошибки геолокации, отсутствие ответа на запрос в ночные часы или сбоя в работе самого приложения. За первые полтора месяца работы приложения штрафы были выписаны 30% пользователей «Социального мониторинга», но оплачено из них было лишь порядка 1%1 . 15 июля московский уполномоченный по правам человека сообщила об отмене большинства штрафов, выписанных по данным «Социального мониторинга»2 . Отсутствие внешней поддержки в сочетании со значительными и не всегда обоснованными штрафами за нарушение карантина сформировали негативное отношение в обществе к карантинным мерам. Объективные данные о влиянии принятых норм на готовность населения обращаться за медицинской помощью при симптомах ОРВИ отсутствуют, но можно предположить, что реальное влияние ужесточения карантина оказалось разнонаправленным.

Общество и пандемия: опыт и уроки борьбы с COVID-19 в России. — Москва : 2020. — 744  с. — ISBN 978-5-85006-256-9