История

«Лживый историк обрекает на погибель и свою репутацию и свою бессмертную душу» и,— писал Иоанн Солсберийский. Однако на деле исторические труды были полны вымысла. В качестве примера можно привести работы двух крупнейших историков XII в.—англичанина Джеффри Монмаутского и немца Оттона, епископа Фрейзингенского. Первый в своей «Истории британских королей» не только некритически пересказал легенды о мифическом короле Артуре и его рыцарях, но от себя уснастил их вымышленными подробностями. Такими же мифическими фактами полна «История двух государств» Оттона, которая, между прочим, считается шедевром средневековой историографии.

Оттон повторяет господствующие церковные легенды о происхождении папской власти, утверждая, что папа является прямым наследником римских императоров. Он пе умеет отделить важные события от второстепенных, местные восстания путает с нашествиями варварских племен, а в его списке римских императоров числятся мифические персонажи — Янус и Сатурп. Основная идея хроники Оттона — показать бренность исуетность светского мира. В последней книге хроники автор описывает будущий конец мира и наступление царства божия. Следует заметить, что епископ Оттон, как и Джеффри, принадлежал к числу самых образованных людей своего времени. Он учился в Париже и стоял в центре общественной и политической жизни. Что же можно сказать о произведениях монахов, кругозор которых ограничивался монастырем, а знания — священным писанием! Нет ничего удивительного в том, что такая история вызывала недоверие. Французский ученый и писатель Пьер Бейль в XVI в. утверждал, что в истории «нет ничего, кроме предрассудков, личных интересов и партийности…

Нет большего мошенничества, чем то, которое можно совершить с помощью исторических памятников» ,2. А великий Декарт в своем «Рассуждении о методе» (1639) заявил, что историки вообще никогда не говорят правды. Такие суровые суждения по адресу истории и историков, конечно, имели под собой почву. В центре внимания средневековых историков стояли представители господствующих классов, на страницах их сочинений действовали императоры, короли, князья церкви, полководцы, богатые горожане. Соответственно крайне ограничен был и круг вопросов, которые интересовали историков: в основном это события политической жизни — войны и завоевания, дипломатическая деятельность и законодательство, смена королей и династий, борьба людей и групп за власть. Все, что выходило за эти рамки,—жизнь и труд широких масс, экономика, быт и т. п., т. е. самые важные стороны жизни феодального общества,— упоминалось лишь случайно. Господствовал упрощенный взгляд на задачи истории: ее по-прежнему рассматривали как простую память и собрание прецедентов на все случаи жизни и деятельности.

Изучение и знание истории представлялось особенно важным и даже прямо необходимым для политиков и правителей, а поскольку занятие политикой в те времена было привилегией владетельных лиц, историю нередко именовали «наукой князей». Изучение этой пауки составляло часть обязательной программы обучения в знатных и владетельных семьях. Еще в конце XVI в. знаменитый французский историк и богослов Ж. Боссюэ в своем «Рассуждении о всемирной истории», развивая эту мысль, заявлял: «Если даже история бесполезна для других, то князю ее чтение необходимо…

Если опыт дает ту мудрость, которая ведет к хорошему управлению, то нет ничего более полезного для ее приобретения, чем сочетание повседневного опыта с примерами, взятыми из прошлых столетий» Жанр исторического повествования пользовался в средние века большой популярностью, а распространение грамотности расширило круг читателей и еще более повысило значение занимательности. Историки средних веков продолжали смотреть на историю прежде всего как па увлекательное повествование.

Они заверяли своих читателей, что сообщают им «только интересное», только вещи, «приятные для слуха». Гуманист XV в. Леонард Бруни усматривал главную пользу от чтения истории в том, что оно помогает выработать хороший стиль и дает величайшее удовольствие. В руководствах по овладению «искусством истории», которые стали появляться в средние века, авторы не проводили никакого различия между историей и художественной литературой. Историк XVI в. Виперано в своей «Книге о писании истории» характеризовал историю как «разумный и украшенный рассказ»; он рекомендовал авторам сочинений на исторические темы избегать и устранять из своего повествования все неприятное и устрашающее и. При всем том было бы неверно рассматривать эпоху средних веков как период полного застоя.

В действительности умственный прогресс продолжался, историческая мысль развивалась. Ее важнейшим достижением в это время была дальнейшая разработка концепции исторического развития. Правда, она еще облекалась в религиозноэсхатологическую форму, однако уже знаменовала начавшийся отход от идей круговращения или цикла. Наиболее последовательно средневековую концепцию развития разработал Августин, епископ гиппонский (354— 430), получивший от католической церкви титул «Блаженного» и причисленный ею к лику святых.

В своем основном произведении «О граде божьем», написанном в 412—426 гг., Августин поставил задачей опровергнуть обвинения, выдвинутые против христианства. Его противники захват и разграбление Рима в 410 г. варварами объясняли наказанием богов за отход от старой религии. Августин считает это осуществлением божьего замысла, направленного на создапие государства избранных людей, т. е. христиан. По мнению Августина, мир состоит из двух обособленных государств — божьего и земного: первое воплощает истину и справедливость, второе — жестокость и насилие. Сначала малочисленное и слабое, государство божье после пришествия Христа становится могущественным, так как в него входят все христиане. История земных, светских государств — это история разбоя и несправедливости.

Но дни их сочтены. Рим — одно из последних земных государств. Он выполнил свою задачу — объединение всего мира — и после этого должен был погибнуть. Возвышение и усиление церкви, говорит Августин, предсказывает близкую и окончательную победу государства божьего. Августин воспринимал исторический процесс как развитие.

Средневековая мысль выдвинула также идею общности всего человечества. Единство человеческого рода в христианском понимании значительно шире, чем в античной концепции. Все люди равны перед богом: такова церковная аксиома. Правда, это равенство не распространялось на «язычников», но принятие христианства открывало и им путь к спасению. Таким образом, в целом эпоху средних веков неверно считать шагом вспять в развитии исторического мышления. Крупные умы средневековья были хорошо знакомы с достижениями античной философской и научной мысли, в особенности с трудами Платона и Аристотеля. Взгляды христианства на мир и природу находились под сильным влиянием идеалистической философии неоплатонизма.

Средневековые юристы перерабатывали, приспосабливая к новым условиям, понятия и нормы римского права. Средневековые историки и хронисты долго пользовались латинским языком, во всем подражая древним. Прокопий (ок. 500—564), автор «Истории моего времени», пытался подражать Геродоту и Фукидиду; франкский историк Эйнгард (770—840) в своей «Жизни Карла Великого» рабски копировал Светония, заимствуя у него не только общее построение работы, но стиль и даже отдельные выражения. Были восприняты и многие приемы исторического повествования древних авторов.

Н.А. Ерофеев