Аннотация. В статье подвергается сомнению правильность тезиса о том, что не бывает национальной арифметики. Этот тезис часто выдвигается сторонниками сугубо микроэкономического понимания экономики. На самом деле в экономической науке существует несколько теоретических дискурсов, каждый из которых исходит из своего понимания рачительности в хозяйстве. На выбор отечественной мыслью классического направления в экономической науке оказывает влияние особенность объекта исследования — национального хозяйства. Это оправдывает существование национальной арифметики. Ключевые слова: здравый смысл, национальная арифметика, экономический дискурс.

Философия хозяйства и рачительность. Нет сомнений в том, что область знания, которую мы называем философией хозяйства, не имеет прямого отношения к сфере сугубо экономического расчета и калькуляции. Ключами к пониманию различий между объектом философских рассуждений и экономикой как таковой служат понятие «хозяйство» и особенность его понимания.

Хозяйство как объект философствования — не просто понятие, более широкое, чем экономика, это по сути своей совершенно иное явление. Хозяйством обозначается здесь сфера жизни, жизнеобеспечения человеческого сообщества, включающая в себя все многообразие материальных и метафизических проявлений социальной жизни — власть, религию, искусство, а также особый срез расчетливых (экономных) отношений.

Иными словами, хозяйство в широком его понимании как объект философствования, охватывая собою различные сферы жизнеобеспечения и расчетливые, экономические проявления в жизнеобеспечении человека и общества, экономикой не является.

И все же, почему хозяйство? Почему мы философствуем не о религии, искусстве, политике, а о хозяйстве? Почему всеохватывающую жизнеутверждающую сферу жизни человека и общества — мир человека — мы называем именно хозяйством? Что такого особенного содержится в понятии «хозяйство», что придает ему высочайший статус, возвышающий его над другими не менее важными проявлениями жизни человека, например, религией, политикой, эстетикой? Причина того, что хозяйство в широком смысле этого слова становится генеральным объектом философствования, состоит в том, что оно, в отличие от других не менее важных элементарных (неразложимых) проявлений жизнедеятельности, будучи ответственным за саму жизнь и выживание человеческого сообщества, имеет одну принципиальную особенность.

Хозяйство — как жизнеобеспечивающее явление, ответственное за саму жизнь и выживание сообщества со всеми присущими ему атрибутами, — функционирует не иначе как в соответствии с законами выживания — рачительности. В хозяйствовании, в этом ответственном деле, не может быть случайностей. Хозяйственная рачительность — это и есть в высшей степени ответственность.

Рачительность — основная проблема в науке о хозяйстве. Хозяйство как сфера жизнеобеспечения человека и общества подчиняется принципу рачительности. Отсюда большинство недоразумений в науке о хозяйстве. Различие в понимании рачительности и рациональности хозяйствования, принадлежащих к различным уровням хозяйствования (хозяйство и экономика), становится источником большинства недоразумений в понимании самого процесса хозяйствования.

Самая распространенная ошибка в понимании рачительности и рациональности связана с путаницей в уровнях хозяйства. Одно дело — рачительность в хозяйстве в широком, жизнеутверждающем смысле, и совершенно другое, — рациональность на подчиненном уровне — экономике, которая выполняет технологическую, функцию хозяйствования.

Экономической рациональности присущи формальные вещи: сопоставление, измерение, расчет, калькуляция и т. д. Отсюда хозяйствование в узком понимании этого слова — это вопрос об экономическом, расчетливом поведении субъекта хозяйствования. Но ведь это всего лишь часть общей хозяйственной задачи — жизни и выживания. Решение проблемы адекватного понимания хозяйственной рачительности, отношения к хозяйству с большой буквы и к экономике как к сфере расчета и калькуляции определяется на нескольких креативных уровнях: во-первых, это уровень рассуждений о хозяйственной рачительности с позиции здравого смысла; во-вторых, уровень трактовок о рациональности хозяйственного поведения с позиций «чистого», абстрактного, или теоретического, знания.

Здравый смысл и рачительность. Казалось бы, в рассуждениях о хозяйственной рачительности достаточно здравого смысла. Потому он и здравый, что вытекает не из абстракций, а следует из практики жизни и выживания. Доводы здравого смысла о рациональности хозяйственного поведении доступны пониманию и излагаются в словах обыденного языка.

Живой язык обыденного общения — совершенное средство обоснования и объяснения содержания хозяйственной деятельности, ее целей и задач. Он обладает широчайшими возможностями восприятия жизни, обобщений, передачи мыслей, смыслов, практических знаний. Обыденный язык практичен, ибо на самом деле представляет собой некую словесную «матрицу», вобравшую в себя весь опыт жизнедеятельности народа, проживающего в конкретных объективных, культурных, геополитических и других обстоятельствах. Отсюда широкая палитра выразительных средств у обыденного языка.

При помощи него можно донести до слушателя любую мысль, увлечь, зажечь, убедить. На нем можно выразить эмоции, заклеймить, уличить во лжи, рубануть правду прямо в глаза, не поступившись принципами, приклеить ярлык апологету и т. д. Обыденного языка достаточно для решения большинства задач жизнеобеспечения, и не только хозяйственных. На нем изъясняются строители, токари, пекари, а также поэты, философы и теологи. Трудно умолить достоинства обыденного языка, и все же обыденный хозяйственный язык (а мы говорим сейчас о нем), будучи прекрасным средством для выражения практически любых жизненных коллизий, имеет наряду со своими бесспорными достоинствами некоторые неудобства.

Во-первых, несмотря на свои глубокие генетические корни, он склонен к сиюминутности. Это отчасти оправдано, ведь при помощи обыденного хозяйственного языка решаются практические задачи выживания «здесь и сейчас». В этом смысле обыденный язык внеисторичен (внесоциален, экстерриториален). Например, какое может быть дело конкретному хозяйствующему субъекту до того, как процесс обеспечения жизни и выживания происходил в Древнем Риме? «Здесь и сейчас» — вот те рамки хозяйственного поведения, которые ограничивают понимание рациональности с позиций обыденного языка. Другое неудобство рассуждений о рачительности хозяйственного поведения с позиций здравого смысла состоит в универсальности обыденного языка. Им можно охватить практически все сферы рассуждений. Например, экономическая рациональность — это и рачительность, и продуктивность, и эффективность, и выгода и т. д. Это может быть рациональность по итогу, результату деятельности, а также по процессу (рационально все, что происходит разумно, без привязки к тому, что в итоге получается). Более того, рассуждая «здраво», субъект хозяйствования может оказаться вне нравственности, традиций и закона. Теряется критерий рачительности. Например, украсть и быть в достатке, — это рационально? А почему нет?

Значит, дополнительно к здравому смыслу нужен еще внешний критерий рачительности. Хорошо, когда есть традиция и нравственность или закон, а если нет?!

Наука и ее оправдание. Вот тогда и наступает момент, когда к рачительности хозяйственного поведения должны быть подключены рассуждения с более высокой способностью к общим (абстрактным) рассуждениям. Одного эмоционального возражения против арифметики экономизма становится недостаточно (что толку просто возражать и не соглашаться) — возникает необходимость перехода на понятийный язык системного регулярного знания.

Обыденный язык, имея природу здравого смысла, в своей универсальности становится недостаточным для выражения специального (теоретического) знания. Специальный язык научного знания жизненно необходим, поскольку позволяет продуктивно решать специальные задачи, выдвигаемые жизнью. Вопрос о необходимости появления специального знания (науки) и его жизненной необходимости был решен в свое время историей. Наука и ее научный язык появились в определенное историческое время и имеют свое оправдание. В частности, также и для того, чтобы не только физические, но и метафизические идеи излагались бы не в бессодержательных, случайных словах, похожих иногда на аффективные фонемы.

Науку принципиально отличает от здравого смысла то, что здесь происходит описание хозяйства при помощи языка, но уже языка особого рода — научного. Язык науки, в отличие от обыденного, это иерархическая система понятий, субординированных между собой. Научный язык— это та же матрица слов, только состоящая уже из слов-понятий, ставших результатом предварительно проделанной умозрительной работы по обобщению явлений поверхностных. Матрица слов-понятий, созданная сознательно, решает задачу объяснения хозяйственной реальности в терминах, избавленных от чувственной эмоциональности и художественности.

За каждым словом-понятием закрепляется достаточно ясное содержание, о котором заранее договорились в научном сообществе. Специальный язык науки преодолевает ограниченную универсальность обыденного языка, и уже на уровне обобщений способен давать «холодные» оценки, без крика разъяснений о существе рачительных процессов в жизнедеятельности человека.

Науку отличает то, что она наряду с вербальными законами подчиняется особым формально-логическим правилам рассуждений («дважды два четыре»). Однако логичность — еще не наука! И это даже не язык науки. Логика — важное, но не единственное условие научного рассуждения. Принципиально важным для любой науки и ее научного языка становится единство всего размыслительного процесса, ориентированного на достижение разъяснительных задач. Стать наукой может лишь та система слов-понятий, которая сохраняет внутреннюю стройность в терминах, оставаясь при этом верной своим изначальным аксиоматическим утверждениям, лежащим в ее основе.

Собственно, аксиомы и логическая непротиворечивость научного языка составляют необходимые условия научной состоятельности. А это значит, что наука может стать таковой лишь в рамках определенного научного дискурса, вытекающего из изначальных аксиоматических посылок (догм). Согласимся с С.Н. Булгаковым, что экономическая наука — сфера догматического знания. Экономическая наука и рачительность. Оставаясь на позициях здравого смысла, порой бывает невозможно без эмоций, аргументированно противостоять выверенным формально-логическим научным утверждениям о рачительности или рациональности хозяйственного поведения отдельного субъекта в условиях ограниченности ресурсов. Эмоциональные возражения против утверждения, широко изложенного в учебных курсах микроэкономики, бессильны. Часто здесь здравый смысл наталкивается на железный аргумент со стороны приверженцев рациональности микроэкономического типа. В их представлении в понимании рациональности никаких культурных, исторических вольностей быть не может. Не может быть иных экономических законов, кроме тех, которые воспроизводят расчетливость рационального поведения отдельного хозяйствующего субъекта. В хозяйстве действуют совершенно неотменяемые экономические законы.

Отсюда знаменитый тезис: законы экономики также универсальны, как и законы арифметики. Нет и не может быть арифметики китайской, американской или русской. Казалось бы, что тут спорить?! Арифметика действительно универсальна и всеобща. Однако для знающего экономиста-теоретика очевидно, что рассуждения в логике индивидуалистического расчета и максимизации выгоды составляют принадлежность всего лишь одного из научных дискурсов — неоклассического направления в экономической науке. Именно в этой теории с «чертовской» логичностью обосновываются законы рационального поведения отдельного хозяйствующего субъекта. Не может быть иных законов обеспечения благополучия, кроме тех, которые формализованы и изложены в современных стандартных учебниках. Две науки, два смысла, две рачительности.

В отличие от обыденного языка, достаточного для рассуждений о содержании рациональности хозяйственного поведения с позиций здравого смысла, объяснение сути рачительного хозяйственного процесса с позиций науки возможно лишь в строгих рамках той или иной теории с соблюдением ее аксиоматических посылок и формально-логических правил рассуждения. Однако заметим, что понятие рачительности не сводится не только к объяснениям с позиций здравого смысла, но и к логике субъективистского направления в экономической науке. Современная экономическая наука состоит из нескольких принципиально различных, конкурирующих между собой теорий. Каждая из них исходит из набора аксиоматических посылок и использует свой язык науки. За этим признанием возможности сосуществования в экономической науке нескольких фундаментальных теорий следует вполне допустимое предположение о том, что и понимание рачительности хозяйственного поведения в них отлично.

Признание «арифметической» логичности только в одной из научных теорий означает отказ в научности другой, более близкой к отечественной мыслительной традиции, — классической политикоэкономической науке. Обращение к хозяйству, взятому в целом, составляет отличительный признак классического направления в экономической науке. Это направление не менее научно, чем современный мейнстрим. Но здесь понимание рачительности не сводится к законам субъективных оценок, хотя и это составляет предмет ее анализа. «Арифметическая логика» политической экономии направлена не на обоснование рациональности поведения отдельного субъекта, а на рассмотрение рациональности воспроизводства всего народного хозяйства в тех конкретных природно-географических, геополитических, культурных обстоятельствах, в которых оно функционирует.

Хозяйство в понимании классической политической экономии ближе всего к его пониманию в широком, жизнеутверждающем смысле, а рациональность понимается как рачительность, разумность, целесообразность хозяйственного поведения, критерием которого будет достижение воспроизводственных целей всего сообщества. О традиции русской экономической мысли. Экономическая наука в своей практической части всегда связана с решением хозяйственных задач, стоящих перед конкретным национальным хозяйством в конкретное историческое время. А потому выбор того или иного теоретического направления предопределяется особенностями национального хозяйства. Выбор экономической мыслью своего теоретического базиса решается исходя из практических задач, стоящих перед ней. Вооружаясь той или иной теорией, экономическая мысль руководствуется не только достижениями «чистого разума», но и необходимостью выбора дискурса, который бы в наивысшей степени отвечал потребностям адекватного отражения хозяйственной жизни.

Иными словами, сохраняя в себе формальность «арифметического» подхода к решению хозяйственных задач, экономическая наука, по сути, может сохранять свою культурную или даже национальную определенность. За национальным своеобразием экономической мысли обнаруживается понимание ею особенности национального хозяйства. Отечественная экономическая мысль всегда демонстрировала свое устремление взять в качестве объекта научного исследования хозяйство в целом, со всем комплексом вытекающих из этого воспроизводственных задач (классика). Процесс принятия рациональных решений на уровне субъекта, участвующего в хозяйстве (неоклассика), никогда не был объектом ее генерального интереса.

Хозяйственная жизнь в России не может быть описана адекватно субъективистскими законами рыночного поведения. За приверженностью к классическому пониманию объекта науки со стороны российской экономической мысли стоит понимание ею строя хозяйственных отношений, сложившихся на бескрайних пространствах российского государства. Хозяйственная рачительность в классической политической экономии это всегда продуктивность по отношению ко всему общественному хозяйству. Воспроизводственный смысл хозяйствования в классике — это первично. Итак, не ставя под сомнение то обстоятельство, что действие экономических законов подчинено формально-логическим правилам, следует возразить тому положению, что рачительность в хозяйствовании — всегда поведение отдельного хозяйствующего субъекта, максимизирующего свою частную выгоду. Арифметика арифметикой, но не следует формальной логикой прикрывать всего лишь частные закономерности рационального хозяйственного поведения, следующие из одного из экономических дискурсов.

В. А. УШАНКОВ