«Так распорядилась судьба, что в далеком Афгане несли службу десять наших земляков, которые уже были  сотрудниками милиции или стали ими после войны. Больше, чем из других районов и городов. Я встретилась с четырьмя из десятки…»

«Клинцовская четверка» — Сергей Лопсарь, Николай Лагутенко, Сергей Можаев, Александр Холуев

– Вы там не видели, десантник еще один должен домой вернуться?

Оп! Комок к горлу подошел. Слеза, кажется… Как же, видать, изменился, если родная мать не узнала?

– Мама, это же я! 

Сергей Михайлович Лопсарь, в отличие от других моих собеседников-«афганцев», продолжает служить в органах охраны правопорядка.

Сергей из них четверых, таких разных и чем-то все-таки похожих, был «замыкающим» в боевом строю-конец его службы пришелся на вывод наших войск из Афганистана. Произошло это вскоре после самого памятного для него боя. Странное совпадение: 22 июня 1988 года ровно в четыре утра, как и в далеком сорок первом, разведрота, где Сергей служил разведчиком-пулеметчиком, вышла из Файзабада. И на ее пути встала засада душманов. Бой длился почти сутки. Оттуда кричали на русском: «Сдавайтесь!» Вот упал, подкошенный пулей, Коля Васильев, четверых ранило. Наших 30, душманов втрое больше. Благодаря командиру роты, выбрались из этой передряги без существенных потерь – толково боем руководил. Правда, матом крыл так, что горам жарко было. Некиношная это картинка-война. Потом узнали, что потери противника были значительными.

– Узнал, что окажусь в Афгане, уже на медкомиссии. Так и записали в медицинской книжке: «Годен к службе в ограниченном контингенте». Попал в Термез, в учебное подразделение специального назначения, затем – в Бадахшанскую провинцию. Готовили ко всему. Знал все виды оружия, мог быть снайпером и с пистолетом, и с пулеметом, умел стрелять из гранатомета, изучил взрывное дело… Месяц обучали в высокогорном районе. Спускались на вертолете, затем поднимались по скалам, учились преодолению каньонов. Лагерь стоял на высоте более четырех с половиной километров над уровнем моря. А поднимались даже выше. Между прочим нехватка кислорода там достигает 20 процентов.

…Задачи у нас были различные: участие в ликвидации бандформирований, уничтожение караванов с наркотиками и оружием, сопровождение наших колонн. Однажды поступило сообщение, что должен пройти караван с наркотой. Выследили. Четыре груженых ишака, при них сопровождающие в военной форме. Вроде легкая добыча, но среди душманов оказались и опытные наемники, отбивались умело…

Когда тебе восемнадцать, в войну поверить нелегко, хотя и знаешь, что на нее посылают. Родным написал тогда: «Скрывать не буду, 99 процентов за то, что «за речку» попаду…». И только высадили нас на аэродроме в Кунгузе, сразу начался обстрел. А ведь летели на огромной высоте-11 тысяч метров, в кислородных масках, и все равно засекли. В первые же 10 минут нас обстреляли, только успели парашюты отстегнуть и выйти из самолета. Молодых согнали под броню, в укрытие…

И вот надо же, мама не узнала. А ведь всего два года прошло…

Их с Сергеем Можаевым призвали в армию в один день. Из Клинцовского военкомата отправили в Калинин, на сборный
пункт, куда свозили новобранцев из центральных областей. Было это осенью 1984 года. Объявили, что они зачислены в команду 220. Ходили слухи, что могут за рубеж отправить, в Германию или еще куда. Форма без знаков различия, на вопросы ответ один: « В части всё узнаете». Подружились с Витей Дегтяревым из клинцовского села Ардонь. Сам-то Николай родом из Суражского района, в Клинцах учился после восьмилетки. После медкомиссии пригласили на собеседование:

– Как переносите жаркий климат? Как здоровье?

…Когда в Москве увидели поезд до Ташкента, поняли, что это за служба. В учебке в туркменской Иолотани уже никакой тайны не было.

– Через несколько дней приняли присягу, и началась общевойсковая, в основном горнопустынная подготовка. Второго февраля 1985 года ночью подняли по тревоге, экипировали, выдали вещмешки и уже к вечеру того дня доставили в Шинданд. И снова ежедневные маршброски в полной амуниции, рытье окопов, развертывание вооружения… И вот уже в звании сержанта еду на БТР-е в провинцию Герат, в 101-й горно-стрелковый полк. Еще месяц дополнительной тренировки. Доходчиво объяснили: парашюты не понадобятся, война партизанская, «пехотная».

Стою как-то дневальным в штабе, подходит бородач в штатском. Говорит, к командиру полка. Требую, конечно, пропуск и документы. Тот в ярость пришел:

– Ты что это? Я из разведгруппы «Герат»!

– Не могу пропустить без документов, доложу дежурному офицеру.

Проходит часа два, вызывают к командиру полка.

– Откуда будешь, сержант?

– Брянский.

– Подойдет вам?

Смотрю, а это тому самому бородачу меня сватает.

– Подойдет.

Уж потом узнал, что это был полковник Виктор Михайлович Пустовалов, командир разведгруппы « Герат». Набрался смелости и упросил взять и Виктора Дегтярёва, земляка.

Прибыли на место. Небольшая группа, 15 человек: кто в гражданском, кто в полуформе, бородатые…

Ребята оказались хорошие. И брянские тоже были. Например, замкомвзвода Сувидов Коля – суземский. И называлось это солидно: разведуправление главного штаба армии. Занимались сбором разведданных о дислокации бандформирований, «языков» тоже брали. Участвовали и в боях. Особенно кровопролитной была операция «Старый Герат». Потери большие понесли, многих ранило и нас с Витей-осколками.

Однажды ехали на бэтээре, на броне. Уже знали, что внутри в случае подрыва никаких шансов на выживание нет. И вдруг каска у меня резко набок съехала. Пуля скользящим прошла. Витя только головой покачал:

– Ну и ну! Чуть-чуть в сторону – и навылет бы прошила…

Вспомнил я тогда, что отец (у него было шестеро, я самый младший) в письмах писал. Он ведь у меня фронтовик: «За чужие спины не прячься, но и под дурную пулю голову не подставляй. А там уже как Бог даст…». Бог, видно, и уберег.

– Мне 10 октября исполнилось 18 лет, только успел Трубчевский сельхозтехникум окончить, а через три дня – повестка. Там мы с Колей Лагутенко и пересеклись. После сборного пункта в Калинине он в Иолотань попал, а я в Термез, в учебку. А потом – в минометную батарею вычислителем. В Кандагаре мы охраняли колонны, которые шли из Союза с боеприпасами, продовольствием.

Они внизу идут, а мы наверху, «зеленку» просматриваем. Огневые позиции душманов накрываем. «Духи» ж партизанскими методами воевали: мины на дорогах, подрывы из засад. Сколько раз взрывали тягачи с целыми расчетами батарей. Вот Коля рассказывал, как чудом от шальной пули спасся. В моей жизни тоже было такое чудо.

Однажды должны были на тягач грузиться, а вышла задержка и мы сели на ГАЗ-66, который следом шел. Тягач взорвали…

Парни со мной геройские служили. Петренко, водитель с Украины, был ранен тяжело, ожоги сильные, могли домой отправить – отказался. Орденом Красной Звезды наградили. Мы не забываем семьи погибших друзей. К матери одного товарища ездили, на могилу к нему.

Командиры у нас хорошие были. Не подставляли нас под огонь, сами первыми шли. Командир взвода Привалов погиб на подрыве. Я, как и Коля, из большой семьи, из поселка Евлановка. И тоже младший из братьев, который на войне побывал.

На войне оказался с первых ее дней. Родился в клинцовском селе Душкино, поступил в Загорский кинотехникум. А проучился всего полтора месяца. Повестка пришла из Клинцов.

– К тому времени уже имел третий разряд по парашютному спорту, еще будучи допризывником получил. Куда же такого? Понятно, в воздушно-десантные. Шел 1978 год. Учебку закончил в Литве младшим сержантом. Направили в Витебскую десантную дивизию, в зенитную батарею.

И вот 11 декабря 1979 года в половине первого ночи сигнал тревоги. Погрузка на машины с парашютами. Прибыли в Витебск вроде на учения. Сидим в аэропорту. На вторые сутки поступила команда снять многокупольные системы, будем идти без парашютов, посадочным способом. Куда? Когда? Неделю жили на аэродроме в безвестности. Наконец, загрузились в Ил-76 и сели в Казахстане. В городе Балхаш началась подготовка: лекции про обычаи и особенности Афганистана, тренировки – как занимать оборону при выходе из самолета, как себя вести в боевой обстановке…

И только через полмесяца стало известно, куда нас посылают. Приказали написать записки родителям, не заклеивать – дескать, отправляемся на учения. Сняли знаки различия, офицеры кокарды отпороли, звездочки. 29 декабря совершили посадку в Баграме, а следующей ночью перешли через горный перевал на аэродром в Кабуле. Снег шел, холодно. Прибыли, стали окапываться. Траншею полтора метра вырыли, плащпалатку постелили – жилище. А ночи холодные. Палатки ставили, но и в них тепла немного. Определили на охрану аэродрома.

Под самый Новый год стали подходить наземные войска: танкисты, артиллеристы…. А война уже набирала обороты. Весной из Пакистана пошли караваны с оружием для душманов. Шли и наши колонны. А в первый раз мы под обстрел попали еще когда в Кабул шли.

Нашу колонну уже ждали в горах… К стрельбе постепенно привыкли, а к смертям привыкнуть нельзя. На территории аэропорта находились и медсанбат, и морг. Здесь обмывали мертвых, загружали в «черные тюльпаны». Тяжелое, вы знаете, мужики, зрелище.

А день 8 сентября 1980 года запомнился особо. В шесть утра встречали первый полк МВД. Три самолета. И прямо на аэродроме встретились с Александром Ивановичем Межуевым. Они уже были в полевой форме. Разговорились. Познакомил меня с начальником Новозыбковского отдела милиции, а я их со своим командиром Гиталовым. Между прочим, он еще весной летал в отпуск, заезжал к тестю в Великую Топаль, и к моим родным в Душкино. Успокоил их, что, мол, жив-здоров, скоро ждите домой. Отец войну прошел, ранен был, инвалид, так рад был, что сына дождался!

Дембель был не за горами. Уже в ноябре засобирался. Тут Межуев мне и посоветовал в милицию поступить. Письмо написал замполиту тогдашнему Ивану Львовичу Шое. Постажировался я немного, направили в Калининградскую школу милиции. Дежурю как-то по школе, а как раз на переподготовку съезжаются начальники паспортных столов. И вот часа в два ночи появляется девочка-симпатюлечка из паспортного стола города Димитровграда Ульяновской области. С тех пор и не расстаюсь с ней. В Клинцы увез. Сейчас она федеральный судья. Старший сын у нас-следователь. А младший успел стать ветераном боевых действий: на Кавказе срочную проходил.

Александр Константинович состоял в отряде патрульно-постовой службы, был участковым, старшим участковым, служил во вневедомственной охране. Все было в милицейской жизни, которой отдал четверть века. А теперь работает юристом на одном из клинцовских предприятий. Радуется внукам. И только почему-то не может сдержать слез боевой офицер, вспоминая афганскую фронтовую юность…

Сергей Лопсарь, Николай Лагутенко, Сергей Можаев, Александр Холуев