Жизнь крестьянских детей в 1890-х годах: воспоминания учеников церковно-приходских школ (1903 год)

Автобиография Родился в 1886 году в селе Мало-Пичугинском Томской губернии. Отец мой был псаломщик. Мать по происхождению – крестьянка. Жили родители мои бедно. Причина этому та, что отец всякую заводившуюся в доме копейку спроваживал в кабак. Мать старалась удерживать его от пьянства. но все ее усилия сделать это были тщетны.

В супружестве родители мои прожили всего четыре года, после которых отец мой умер. Мне в это время было месяца два. Когда мать осталась вдовой, то перешла жить в дом своих родителей. Семья последних состояла из отца, матери и их старшей дочери, которая решилась на всегда остаться в девушках. Вскоре дедушка мой по матери скончался. Теперь, когда в семье нашей не стало хозяина, родным моим трудно было пропитаться.

Но кормиться нужно было как-нибудь, и вот они с этой мыслью стали разводить рогатый скот и выручать за него деньги. В будущем на меня возлогались все надежды как матери, так и бабушки с теткой, а поэтому и уход их за мной был большой. На улицу меня выпускали мало, опасаясь того, что там меня задавят, или поколотить какой-нибудь мальчуган, или же сам я упаду откуда нибудь и ушибусь.

Вследствие этого, я и с товарищами своими в детстве играл редко. Находясь в избе я проводил время в детских забавах. Так, брал бабки и запрягал их, как настоящих лошадей, в тележки, вырезывал из береста мужиков, которых после садил на воображаемых лошадей и разваживал по избе в качестве чиновников, купцов и т. п. Иногда же представлял себя потом, совершающим службу. При этом надевал на себя шаль с завязанными концами, в виде ризы, брал в руку веревочку с привязанным к концу ее колокольчиком и размахивал как бы кадилом.

Вечером, когда начинало темнеть, я залазил на печку и заставлял бабушку свою рассказывать разные «истории». и она рассказывала мне про колдунов, разбойников, святых людей и про русскую старину. Рассказы ее был исполнены интереса и живости. Слушал я их всегда с большим вниманием. После дневных работ родные мои становились на колена перед иконами и горячо молились Богу, приучали и меня к тому же.

На восьмом году меня отдали в сельскую школу грамоты. Учился тут я плохо. Причиной этому было, на сколько помню, небрежное отношение учителя к своему делу. Мать моя сильно сожалела, что учусь я плохо и, чтобы помочь мне как-нибудь, пригласила ко мне одного старшего ученика в качестве репетитора.

Занимался он со мной по вечерам и, надо сказать, много помог моей малоуспешности. Мать платила ему копейки по 2-3 за вечер и он, как видно было, довольствовался и этим малым. Законоучитель же нередко говорил мне: «Тебе, Воронцов, надо больше заниматься, чтобы выдти человеком, а то иначе будешь где-нибудь пастухом.» Приходя домой, я передавал родным слова священника.

Мать и тетка находили их справедливыми и говорили при этом, что меня для успешного обучения грамоте нужно отправить в Томск, где, по их выражению, «учителя сами много знают и меня тому же научат». Но бабушка находила лучшим оставить меня в селе и приучать к крестьянским работам.

Мнения свои, как мать с теткой, так и бабушка, защищали и подтверждали их разного рода доказательствами. Скорее их я слышал и по своему заключил, что правды больше на стороне матери и тетки. Поэтому, когда они спрашивали меня: «Что для тебя, Миша, лучше: ехать в Томск и учиться, или пахать пашню и платить подать?» я отвечал, что лучше поеду учиться.

И действительно, на десятом году, в начале сентября, меня мать повезла в Томск. Поездку мы совершили благополучно. Мать хотела отдать меня в духовное училище и при том, на казенное содержание, но я не был принят туда, потому что поздно приехал и все места в пансионе были заняты. Назад же мать меня не хотела везти, так-то дом наш находился на большом расстоянии от Томска и эта обратная поездка, без цели, принесла бы ей не малый убыток.

И вот она, после многих хлопот, определила меня в II-е отделение Двухклассной Архиерейской школы. Отсюда меня скоро выбрали в архиерейские певчие и взяли даже на казенное содержание. Таким образом, материально я был обеспечен. Первое время я очень скучал по доме, родных и пр., но потом обжился, ко всему пригляделся и дожил по-новому: хорошее бросал, новое, дурное принимал. В школу Архиерейскую принимали детей всякого рода, и выключенных за худое поведение и малоуспешность из других училищ, и выведенных судьбой из грязи житейской, которые сов всем худым и нежелательным достаточно уже ознакомились, и тому подобных.

Впрочем, поступали мальчики и порядочные, но среди испорченных и они, за некоторыми исключениями, скоро портились. Само собой разумеется, все их худые стороны нужно было исправлять и одни из учителей, действительно, старались делать это, другие же, наоборот: мало заботились об исправлении и, что всего хуже, сами подавали ученикам дурной пример. В общежитии малых архиерейских певчих, где и я прожил шесть лет, в нравственном отношении было еще хуже, чем в школе. Я. как сказал уже в одном месте, скоро начал усвоивать худые привычки товарищей, но, Благодаря Богу, совершенно не испортился.

Помог мне от многого худого избавиться один ученик из старшего класса, который крепко держался простоты и чистоты нравов простого народа. С преобразованием же Двуклассной школы во Второклассную, потом с прибавлением I класса учительской беспорядки и подобные значительно уменьшались. В настоящее время Церковно-Учительская уже школа в воспитательном отношении поставлена на более широкую ногу и о прежних беспорядках, царивших в школе Двуклассной, лишь вспоминаешь, как о недавно прошедшем. С Божьею помощью я добрался до III класса, где и продолжаю учиться до настоящего времени.

Городок в табакерке. Детство в России от Николая II до Бориса Ельцина (1890-1990): Антология текстов «Взрослые о детях и дети о себе». Сост.В.Безрогов, К.Келли, А.Пиир, С.Сиротинина. Часть 1: 1890 1940. М.-Тверь: Научная книга, 2008. – 393 с. (Труды семинара РГГУ «Культура детства: нормы, ценности, практики». Выпуск 2)