Как мы и ожидали, Леля получила свое разрешение не без слез, но без особого сопротивления, В понедельник мы неслись на Петроградскую сторону, как на крыльях. Там, на Торговой улице № 14, на красных кирпичных воротах было коротенькое объявление: «Здесь принимается запись в женский батальон». Держась за руки, возбужденно смеясь, вошли мы в большую комнату, где было только два стода и два стула. Комната была довольно солидно наполнена женщинами, пришедшими, как и мы, записаться в батальон.
Было много девушек, по всей видимости студенток, несколько сестер милосердия, пожилые работницы, светские дамы — словом, много типов, которых я в своем возбуждении не отметила. Дождавшись своей очереди, мы предъявили разрешения. Я досле узнала, что кое-кто из молодежи просто на просто подделал разрешения — кто тогда мог проверить, настоящая подпись отца или матери стояла внизу бумажки?. Незнакомый пожилой полковник, не тот, что вчера, совсем не военного вида, внимательно прочел бумаги и поднял на нас свои умные глаза за золотыми очками. — Вы, барышни, сознаете ответственность своего решения?
— Да мы ведь, господин офицер, вовсе не маленькие, почему-то обиделась Леля. Она тогда еще не умела различать офицерских чинов и поэтому ее слова «господин офицер», видимо, удивили полковника. — Я говорю не про ваш возраст, — чуть усмехнулся он горячности моей подруги. — А про ваше решение. Вы собираетесь быть солдатом. Серьезно ли вы подумали о тяготах этой жизни, о возможных ранах, страданиях и даже, может быть, и о смерти? Ну, конечно же, мы об этом не думали! Держу пари, что даже ни один мужчина доброволец не думает о таких кислых вещах. Тем более об этом не думают молоденькие девушки, опьяненные желанием стать героинями, одеть военную форму и пойти на фронт «доказать этим трусам — мужчинам», что среди женщин есть храбрецы, могущие показать пример» как драться.