На протяжении XVIII – начала XX в. государство находилось в поиске новых способов контроля над привилегированным сословием. Одним из таких способов стало воздействие на дворянство через генеалогическую культуру . Важное место в генеалогической культуре дворянского сословия этого периода занимал вопрос легитимности родственных связей, а также значение этих связей в реализации наследственных прав.

Данное обстоятельство определяло место родства в законодательстве. Ключевыми проблемами, которые государство и общество пытались решить на протяжении изучаемого периода, были определение условий признания законности родственных связей, юридического и социального статуса незаконнорожденных дворянских детей, установление границ свободного распоряжения родовой собственностью. Вопрос о наличии незаконных родственных связей в меньшей степени был связан с проблемами морали и нравственности, в большей – с особенностями действующего законодательства, эволюцией генеалогических ценностей и генеалогической культуры в целом.

(далее…)

Наряду с проблемами общественно-политического и экономического характера в разгар перестройки приобрели актуальность сюжеты, связанные с территориальным устройством Российской Федерации. В значительной степени их актуализация вызвана резким обострением межнациональных проблем и конфликтами на окраинах СССР, которые поставили под вопрос самую обоснованность административно-территориального устройства страны. Во многом из-за опасений схожего развития ситуации в России началось критическое обсуждение сформированной еще в 1950-х гг. карты РСФСР. Ему также способствовали политическая либерализация и гласность, сделавшие возможным публичные дискуссии по самым разным сюжетам жизни общества и государства. Поначалу дискуссии развернулись вокруг проблемы «советского федерализма» – в русле наполнения идеологического конструкта реальным содержанием.

Однако вскоре главной темой стало сохранение (или же отказ от) национально-территориального принципа государственного устройства, являвшегося основой построения как СССР, так и многих союзных республик и провозглашавшегося одним из главных достижений советского строя. В течение 1989–1990 гг. сложились два взгляда на эту проблему. Первый состоял в представлении о необходимости максимального расширения прав и возможностей (вплоть до поднятия всех автономий до статуса субъектов СССР). Наиболее полно эта линия оказалась отражена в «Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии» (также известной как «Конституция А. Д. Сахарова»), предполагавшей, по сути, конфедерализацию СССР и раздробление территории РСФСР на несколько крупных республик и экономических районов.

(далее…)

Гражданская война часто является органическим компонентом революционного политического процесса. Второе десятилетие ХХ в., иногда называемое историками «эпохой войны и революции», дает образцы кровопролитных и во многом схожих между собой гражданских войн1 . В этом смысле актуально обратиться к действиям внешних сил, заинтересованных в оказании на них влияния. Рассмотрим общие и особенные черты политики США по отношению к гражданским войнам в Мексике и России. Они сопровождались борьбой милитаризма, либерально-демократических и леворадикальных сил, мощными народными движениями и иностранными интервенциями .

Президент-демократ В. Вильсон (1913–1921 гг.) стремился вывести Америку в «моральные лидеры» человечества, утвердить господство свободного рынка и прав человека. Известно высказывание Вильсона, сделанное им в 1918 г.: «Моя политика в отношении России в значительной мере основана на опыте моей мексиканской политики, а именно: надо дать им какое-то время барахтаться в состоянии анархии, прежде чем они выработают свое собственное спасение» . Впрочем, такой подход вовсе не означал позицию стороннего наблюдателя. Главным рычагом воздействия было манипулирование военными поставками, займами и кредитами.

(далее…)

В связи с приближением столетнего юбилея декрета о независимости Финляндии интерес к этому событию значительно повысился, например в ближайшие годы намечается выход совместного российскофинляндского сборника документов, в котором будет опубликовано большое количество ранее неизвестных документов из российских архивов. Помимо вовлечения в научный оборот новых источников сегодня может быть любопытно реконструировать взгляды на независимость Финляндии В. И. Ленина, как человека, которой сыграл в этой истории решающую роль. Как марксист, вождь большевиков исходил из того, что для пролетариата на первом месте находятся интересы его классовой борьбы против буржуазии, которым должно быть подчинено все остальное, в том числе отношение к национальному вопросу. Ленин считал, что пролетариат в принципе «враждебен всякому национализму», но он может и должен поддержать борьбу угнетенных наций против наций угнетающих.

В этом контексте Ленин считал принципиальным признание права на самоопределение вплоть до отделения за всеми нерусскими национальностями, входившими в Российскую империю (при этом совсем не имея в виду обязательного осуществления такого права на практике). По мысли Ленина, само признание права на отделение уже должно было способствовать укреплению доверия между нациями, реализация же его «зависит от 1000 факторов, не известных заранее»1 . В таком духе большевистская партия вела пропаганду и агитацию после февральской революции 1917 г., когда национальные окраины стали требовать автономии.

В их числе была и Финляндия, с которой Временное правительство поначалу пыталось договориться путем частичных уступок и переговоров, объявив вскоре после прихода к власти о восстановлении автономных прав великого княжества Финляндского2 . Но после созыва избранного еще в 1916 г. сейма ситуация осложнилась. Временное правительство настаивало на том, что оно является правопреемником императора, в том числе как великого князя Финляндского, а сейм в июле 1917 г. присвоил эти полномочия себе3 , с чем Временное правительство не согласилось и распустило финляндский парламент4 . После внеочередных выборов и созыва нового сейма осенью 1917 г. переговоры о разделении полномочий российских и финляндских властей продолжались, но стороны так и не смогли прийти к окончательному соглашению .

(далее…)

Контрпропаганда как один из инструментов воздействия на общественное мнение путем распространения фактов, аргументов и других сведений, в том числе и заведомо ложных, давно заняла свое место в мировой политической практике. Несмотря на то что данный термин сравнительно недавно вошел в дискурс, явления, отражающие его суть, разумеется, встречались и раньше. В России первые элементы целенаправленной контрпропагандистской деятельности встречаются в период Отечественной войны 1812 г. и сводятся к критике пропаганды политических соперников в лице Наполеона Бонапарта.

Однако в виде определенной структуры в государственном аппарате, возглавляемой ставленником главы государства, контрпропагандистская деятельность оформилась в период царствования Николая I. Господствующей мыслью в дипломатической деятельности Николая I было убеждение в необходимости неустанной борьбы с революцией, где и в чем бы она ни проявлялась. «Давно уже в Европе существует только две действительные силы – революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой… существование одной из них равносильно смерти другой»1 , – писал Ф. И. Тютчев, констатируя очевидность такой ситуации. Фактически восстание декабристов в 1825 г. стало доказательством готовности части широких слоев населения к выражению собственной позиции, того самого «общественного мнения», в наиболее распространенном смысле этого понятия. Нет никакого сомнения в том, что выступление декабристов оказало большое влияние на политику императора. Николай I утратил доверие к высшим слоям дворянства и «формировал политическую концепцию нового царствования с учетов наследия декабристов, но

(далее…)